В глубине стекла - Елена Искра

Сценка закончилась, и ребята собрались вокруг учителя. Прямо напротив Олега стояла девушка, игравшая Элизу.

«Это же Малышева, Таня, кажется, — подумала Ольга, — Олег мне о ней говорил».

— Ну как, Олег Дмитриевич! Ну как?

— Хорошо, Танечка, хорошо, — Олег автоматическим жестом ласково погладил девушку по плечу. — Правда, хорошо!

— Нет, вам правда понравилось?! — Глаза девушки возбуждённо сверкали, грудь поднималась от частого дыхания. Она смотрела Олегу в глаза и, казалось, медленными шажками приближалась к нему, готовая по первому знаку броситься на шею.

«Господи, да она же влюблена в него!» — подумала Ольга, почувствовав лёгкий укол ревности.

— Хорошо, но… — Олег как бы останавливающим жестом выставил перед собою ладонь, — но есть и недочёты, — и он начал разбирать в деталях только что сыгранную сценку. Пока он говорил, Таня смотрела на него неотрывно, чуть шевеля губами, словно повторяя про себя его слова и согласно кивая головой.

— Вот так, — подвёл итог Олег. — А теперь давайте в последний раз, с учётом замечаний. И реплики говорите не друг другу, а в зал, громче, а то вас никто не услышит.

Пока дети поднимались на сцену, Ольга подошла к Олегу.

— А, это ты, — Олег, казалось, вовсе не обрадовался её появлению. — Погоди, сейчас ещё разок сценку прогоним… Так! Все по местам! Приготовились! Начали! Пошла Элиза!

Вышедшая на сцену Малышева увидала стоящую рядом с Олегом Ольгу, покраснела, сбилась и невнятно замямлила текст.

— Стоп! Стоп! Что с тобою, Танюша? Чётче! Эмоциональней! Пойми, Элиза уже влюблена в Хиггинса, только не отдаёт себе в этом отчёта. Ей бы хотелось, чтобы он увидел в ней красивую, желанную девушку, а он относится к ней, как к бестолковой ученице, да ещё деспотически считает чуть ли не своей собственностью, чем-то вроде ночных туфель, её это бесит. Давайте сначала!

Малышева кивнула и ушла за кулису. Спустя минуту она снова появилась на сцене, сверкнула глазами и с неподдельной яростью в голосе начала произносить текст.

— Нет, какая молодец, как она здорово играет, — шепнул Олег.

— Да, — произнесла Ольга вслух, а про себя подумала: «Она не играет».

Когда репетиция закончилась, они с Олегом вместе вышли из школы и на несколько секунд замерли на крыльце. Днём шёл снег. Он прикрыл белыми, невесомыми на вид хлопьями ледяные тропинки, опушил столбы, провода, деревья, загадочно мерцал в свете фонарей.

— Ой, как здорово! — Ольга медленно втянула в себя свежий, приправленный лёгким морозцем воздух, словно это был аромат благовоний. — Снегом пахнет! Ты знаешь, я с детства говорила, что у снега есть запах, а мне почему-то не верили, говорили, что я фантазирую. Но ведь у него есть запах? Правда?

— А? Да, наверное. Ты домой? Может, ко мне?

— Олег, ты же понимаешь. Мне всё равно домой бежать придётся. Я же завтра не высплюсь, буду как варёная курица. И дел много. Давай подождём до пятницы.

— Давай до пятницы.

— А может, по парку немного погуляем, как тогда, осенью? А то я на улице совсем не бываю. Всё бегом, бегом.

— Пошли, — отозвался Олег без особого энтузиазма и поднял капюшон куртки.

Некоторое время они шли молча, поскрипывая лежащим под ногами молодым снежком. Частые мелкие шажки Ольги и широкие редкие Олега сливались в одну мелодию, словно отсчитывали ритм вальса. «Раз» — широко шагал Олег, «Два, три» — подхватывала Ольга. «Раз, два, три. Раз, два, три»… Ольга улыбнулась, уловив знакомую мелодию, и даже замурлыкала про себя: «Ночь коротка, спят облака…» Ей хотелось прижаться к Олегу, хотелось повспоминать тот вечер, тот День учителя, но она ощущала, что мыслями он далеко.

— Знаешь, Оля, у нас удивительно талантливые дети, я сейчас это хорошо понимаю, и мы очень мало с ними работаем.

— Почему мало? — Ольга удивлённо и немного обиженно взглянула на Олега. Ей вовсе не хотелось говорить о надоевшей работе, хотелось совсем других слов, и было обидно, что даже сейчас, когда они одни на пустынных аллеях парка, он думает и говорит не о ней, не об их отношениях, а о школе. «Господи! — подумала она. — Что же это за работа такая, ни днём ни ночью не отпускает. Весь день на работе о детях, ночью школа снится, и даже сейчас…» Времени уже вон сколько, а мы только-только из школы вышли!

— Я не об этом. Уроки дополнительные, это всё хорошо, но не это главное. Вернее, главное не только это. В детях столько талантов заложено, что их только развивать да развивать. Они к нам тянутся, а мы им всё про учёбу, про двойки… Я сейчас, когда с ними репетировать начал, просто поразился, как их это увлекает, захватывает, готовы до ночи со мной сидеть. А схватывают как легко! Хотя материал сложный, совсем не школьного уровня. А Малышева — просто чудо!

— Она в тебя влюблена.

— Брось, она ещё ребёнок.

— Ребёнок? Ей уже лет шестнадцать.

— А мне двадцать шесть!

— Самое то.

— Прекрати, Оль, ты что, ревнуешь?

— Немного.

Олег остановился, повернул к себе Ольгу, притянул за плечи и благодарно поцеловал в пахнущие свежим морозцем губы.

— Глупая, мне, кроме тебя, никто не нужен.

— Да-а-а, верь вам, — делая обиженный вид, ворчливо протянула Ольга, радуясь в душе его словам.

Они прошли ещё немного молча, прижавшись друг к другу, как вдруг Олег заговорил снова, словно продолжая спор с незримым собеседником.

— Нет, правда, они к нам тянутся, а мы их отталкиваем. С родителями обо всём не поговоришь. Им старший товарищ нужен, который и совет умный дать может, и мораль читать не станет. А у нас… Сплошные пожилые тётки, замученные жизнью и своими личными проблемами. Ну проведут классный час, ну за двойки поругают, ну раз в год сводят куда-нибудь, в музей, например. Не все, конечно, но — большинство. Какие из них старшие товарищи? Так, тёти да бабушки, которых слушают вполуха: «Бухти, мол, всё равно не отвяжешься». Им пример нужен, с которого они себя лепить будут, а у нас… Парням, тем вообще тоска. Дома мать, в школе бабы, вот они и берут за образец героев из сериалов. Нормальных людей и не видят. Да и тётки наши пример подают — закачаешься. Знаешь, что придумали? Обязательные платные дополнительные! Я тут стал репетицию назначать, а мне говорят: «Нет, в это время мы не можем, у нас дополнительные по русскому». Вы что же, спрашиваю, всем классом ходите? Почти всем, отвечают, тридцать рублей за занятие, раз в неделю. А все-то почему? Что, весь класс безграмотный? Попробуй к ней не приди, говорят, она тебя на уроках так потом достанет, что сто раз пожалеешь! Я понимаю, репетиторство всегда было. И я этим занимаюсь. Но это дополнительно, вне школы, дома, с чужим учеником. И работа тут не с группой, а один на один, и темп занятий другой, и нагрузка, и ответственность на тебе за результат. Либо ты его к экзаменам готовишь, либо из двоек вытягиваешь, в общем, результат должен быть. И оплата, соответственно. Но вот так?! Добровольно-принудительно, весь класс… И деньги какие-то нищенские. Тридцатки эти с детей собирать, будто на паперти стоять… Хотя тридцать человек, по тридцать рублей, да ещё каждую неделю, вполне приличная сумма набегает. Только ведь не за работу.