Заезд на выживание - Дик Фрэнсис

Судья взглянул на настенные часы, они показывали десять минут пятого, и обернулся к присяжным.

— Дамы и господа, уважаемые члены жюри присяжных, — сказал он. — На сегодня все, можете идти. Заседание возобновится завтра в десять утра. Напоминаю, что пока вы не имеете права обсуждать дело между собой, с кем бы то ни было еще, а также с членами ваших семей. В нужное время вам предоставят возможность для дебатов.

И присяжные покинули зал.

— Мистер Мейсон?.. — обратился ко мне судья, когда двери за ними затворились. Я еще до начала заседания уведомил судью о том, что хотел бы сделать представление суду по поводу выбранной обвинением тактики и выводов по делу, а во время подобного рода юридических споров присяжным присутствовать в зале не полагалось.

— Да, ваша честь, — ответил я и поднялся. — Благодарю. — Я взял со стола бумаги. — Ваша честь, зашита хочет сделать представление суду, суть которого заключается в том, что ответчик находится на скамье подсудимых неправомерно. Обвинение представило лишь косвенные улики. Нет ничего доказывающего, что мой клиент когда-либо вообще был в доме мистера Барлоу, уже не говоря о времени совершения убийства.

И я по возможности подробно проанализировал каждую представленную свидетелями улику.

— Мы пришли к выводу, — сказал в заключение я, — что представленные криминалистами свидетельства доказывают, что вилы и резиновые сапоги, найденные на месте преступления, действительно принадлежат ответчику. Но нет ни малейшего доказательства, что мой клиент пользовался ими в то время. Обвинение смогло также доказать, что волосы и кровь жертвы были найдены в машине моего клиента, но им не удалось найти подтверждение тому, что машина эта когда-либо подъезжала к владениям мистера Барлоу либо что она была заперта где-то днем и в начале вечера во время убийства. Все это время она оставалась у дома мистера Митчелла.

Я сделал короткую паузу, чтобы перевести дух.

— Обвинение приняло на вооружение тот факт, что наш клиент и мистер Барлоу часто спорили между собой, что между ними существовал глубокий антагонизм, но это еще не есть доказательство убийства. Если б так обстояло на самом деле, одна половина человечества давно перебила бы другую. Далее обвинение считает, что у нашего клиента не было алиби на момент убийства, но невозможность установить алиби еще не есть доказательство вины. И наша позиция заключается в том, что обвинению не удалось представить твердые стопроцентные доказательства вины мистера Митчелла. А потому, ваша честь, мы предлагаем, чтоб вы направили жюри, посоветовали присяжным вынести вердикт «невиновен», поскольку отвечать мистеру Митчеллу просто не за что.

Я сел.

— Спасибо, мистер Мейсон, — сказал судья. — Сегодня же обдумаю ваше представление и завтра утром вынесу постановление. Суд соберется в десять утра. Всем встать!..

Элеонор все же приехала в Оксфорд, в среду вечером. Я вернулся из суда, она ждала меня в сумеречно освещенном холле гостиницы. Я не ожидал, что она приедет так рано, и беспокоился, что сегодня чуть позже она позвонит и придумает еще какой-то предлог о невозможности встретиться. Так что она застала меня врасплох. Уже на входе я немного замешкался в дверях, старался протиснуться, держа в руках коробку и опираясь на костыли. Она тихонько подкралась сзади, взяла у меня коробку с бумагами прежде, чем я уронил ее на пол.

— О, спасибо, — сказал я, думая, что это кто-то из служащих гостиницы.

Элеонор выглянула из-за края коробки.

— Привет! — Я так и расплылся в улыбке. — Господи, как же здорово, что ты приехала! Можешь теперь носить мои коробки в любой день, когда захочешь.

— А я думала сделать тебе сюрприз, — сказала Элеонор. — Уже битый час торчу здесь.

— Чтоб мне провалиться! — воскликнул я. — Если б знал, что ты здесь, бросил бы все дела и сразу примчался.

— Чего ж не бросил? — притворно нахмурилась она.

— Был занят. Втолковывал своему клиенту, что он вел себя как полный дурак.

— Это почему? — спросила она.

— Кричал на одного свидетеля, грозил кулаком, — ответил я. — Законченный идиот.

Действительно, целый час перед тем, как отправиться в гостиницу, я отчитывал Стива Митчелла в камере, что располагалась в подвальном помеще-йии суда.

— Прости, — жалобно бормотал Стив. — Просто не сдержался. Не выдержал, аж в глазах помутилось. Этот чертов Клеменс скакал на всех моих лошадях. Да он свихнется от радости, если меня осудят. Будет хохотать на всем пути к этому гребаному парадному кругу.

— И все равно не следовало этого делать, — строго сказал я ему. — Это худшее, что ты мог придумать. Ведь теперь судья должен принимать решение, продолжить ли процесс или выпустить тебя. И он ни за что не выпустит, учитывая, как ты безобразно себя вел! Продемонстрировал свой мерзкий характер. И еще он может подумать, что именно в таком припадке бешенства ты и убил Барлоу.

— Прости, извини, ради бога, — снова пробормотал он.

— И еще, — добавил я, решив подсыпать соли на его раны. — Клеменс вовсе не лгал, и я вообще не понимаю, чего это ты на него разорался. Ты часто обзывал Барлоу Иудой. Я сам как-то слышал, в раздевалке.

Стив сидел на простом деревянном стуле в камере и сгорал от стыда и досады. Он далее обрадовался, когда офицер охраны приоткрыл дверь и сказал, что машина пришла и заключенному пора ехать. Возможно, я несколько перебрал с упреками, но, если процесс продолжится, мой подопечный должен сидеть спокойно и тихо в своей клетке вне зависимости от того, что говорится и делается в зале суда.

Элеонор наклонилась и легонько поцеловала меня в губы.

— Выпить хочешь? — спросил я ее. — Уже почти шесть.

— Нет, — ответила она. — Хочу немедленно улечься в постель.

И мы решили совместить оба эти занятия.

Я заказал в номер бутылку шампанского и два бокала.

— Никогда прежде не занималась любовью в тюремной камере, — возбужденно заметила Элеонор, выходя вместе со мной из лифта на одну из галерей крыла «А». — Вообще никогда раньше не была в тюрьме.

— Ну, обычно она выглядят несколько иначе, — заметил я. — Начать с того, что в тюрьме всегда дурно пахнет. Спертый воздух с примесью дезинфекции. Запах немытых тел. Заключенные почти никогда не принимают душ.

— Фу. — Элеонор брезгливо сморщила носик. А у меня трепетное ожидание встречи вновь

сменилось неуверенностью и волнением. Ко времени, когда мы приблизились к двери в мой номер, я весь дрожал как осиновый лист. А руки тряслись так, что никак не получалось откупорить бутылку шампанского.

— Погоди, дай сюда. — Элеонор забрала у меня бутылку. — Я сама. — Пробка вылетела с хлопком, она разлила щзырящуюся золотистую жидкость по бокалам. — Боже, до чего ж нервный мальчик! — заметила она, когда бокал оказался у меня в дрожащих пальцах.

— Извини, — глухо пробормотал я.

— Не за что извиняться, — сказала она. — Я и сама нервничаю.

Я уселся на край кровати, сбросил туфли и улегся на спину, прямо поверх покрывала. Потом Постучал по твердой пластиковой оболочке корсета под рубашкой.

— И эта чертова штука тоже мешает, — жалобно произнес я.

— Позволь мне за тобой поухаживать, — сказала Элеонор и улеглась рядом.

И она исполнила свое обещание.

Все мое жадное нетерпение развеялось вместе с неоправданными страхами. Наверное, это как кататься на велосипеде, подумал я. Стоит научиться, уже никогда не забудешь, как это делается.

Элеонор помогла мне освободиться от пластикового корсета, а заодно — и всей одежды. Я лежал голый на постели, а она промыла и охладила зудящую кожу, намочив полотенца в ванной. А потом разделась сама и снова улеглась рядом, забравшись под одеяло.

Заниматься любовью со сломанными позвонками — это требовало особой осторожности и нежности. Но мы вскоре обнаружили, что и чувственность, и страсть есть неотъемлемые части этого процесса.

А после мы довольно долго лежали, заключив друг друга в объятия, то погружаясь в сладостные волны дремоты, то вновь выныривая из нее. Я был бы рад пролежать так всю ночь, но мне нужно было еще заняться бумагами, подготовиться к завтрашнему дню.

И вот я осторожно перекатился на бок, взглянул на будильник на тумбочке. Семь сорок пять. Попробовал встать без корсета, что строго-настрого запрещал хирург. Потом осторожно попытался высвободить руку, которой обнимал Элеонор. Она шевельнулась, открыла глаза.

— Привет, — сказала она мне и улыбнулась. — Уже куда-то собрался?

— Ага, — с улыбкой ответил я. — Домой, к жене.

Тут она вдруг нахмурилась и смотрела настороженно, но потом расслабилась, поняла, что я пошутил.

— Тоже мне, шуточки! — укоризненно пробормотала она и ткнула меня кулачком в грудь.