Дремучий случай - Татьяна Солодкова

— Очистить душу Сазана — не велика радость, — продолжал я упираться.

— Ну, каждый мальчик считает, что он определенно рожден, чтобы убить дракона и жениться на принцессе, — снисходительно заметила Жанна.

— А еще мечтает стать космонавтом, — пробормотал я себе и поднос, и спросил уже громко: — Считаешь меня ребенком?

— Подростком.

— Все-таки ребенком? — не отставал я. В последнее время я ощущал себя стариком, но никак не подростком.

— Ты способен очень по-взрослому для своего возраста смотреть на некоторые вопросы, — примирительно сказала она, — но иногда ты судишь очень резко. Это гормоны, и этого нечего стыдиться. Гормоны и недостаток жизненного опыта.

— И поэтому мне нельзя знать правду?

— И поэтому тоже, — задумчиво сказала она, а потом спохватилась: — Какую правду?

— Жан, — не будь она призраком, я бы кинул в нее подушкой, — ты-то не коси под дурочку. Ты знаешь, какую правду. Главную. Которой я уже очень давно добиваюсь. Почему я слышу призраков. Даже не так, почему именно я слышу призраков?

Жанна молча смотрела на меня целую бесконечную минуту.

— Пожалуй, ты действительно, имеешь право знать, — сказала она, и я уже было обрадовался, но совершенно зря: — Но я дала клятву, что ничего тебе не скажу, пока проклятие не будет снято.

— В чем связь?

— Прямая.

Вот и поговорили. Коротко и неясно.

— Меня тошнит от ваших тайн, — признался я, правда на этот раз спокойно. — Теперь мне кажется, что правда совсем ужасна.

— Ты уже спрашивал, ты не умираешь и все такое.

— Тогда? — подтолкнул я.

— Ты все узнаешь в свое время, — не сдалась Жанна. — Узнаешь, я тебе обещаю.

Я закусил губу и замолчал. Поерзал на койке, потом отвернулся лицом к стене.

— Мы должны подчиняться правилам, — сказала Жанна, будто бы ни к кому не обращаясь. — На этот зиждется мир. И не думай, что ты один такой, кому приходится столкнуться с подобной несправедливостью. Ты думаешь, я счастлива подчиняться законам? Думаешь, быть ангелом — высшая благодать?!

Услышав необычные эмоции в ее голосе, я заинтригованно повернулся. Кажется, я перестарался, у меня и в мыслях не было ее обидеть…

А Жанна продолжала высказывать то, что у нее накопилось за годы существования в ипостаси ангела.

— Мы ежедневно смотрим на живущих людей, следим за ними, оберегаем. А подопечные ведь тоже бывают разные. Иногда может попасться такой, которого сама бы собственными руками задушила за то, что он вытворяет. Ты только представь, ангел-хранитель есть у каждого, у детоубийц и педофилов тоже есть ангелы, у серийных убийц и маньяков они тоже есть. И ангелу не предоставляется право выбирать, кем окажется твой будущий подопечный.

— Но ведь ангел дается при рождении, разве не так? — я устроился поудобнее и подтянул колени к подбородку. — А как же то, что все дети рождаются с одинаковыми способностями?

Жанна закатила глаза.

— Может быть, я отвечу тебе очень грубо, совсем не так, как должен отвечать ангел. Но гены пальцем не раздавишь. И против этого не попрешь. Мы пытаемся оберегать людей, и часто это действительно получается. Наши подсказки воспринимают, как везение или как собственно интуицию, но они не всегда срабатывают. Кроме того, не все люди восприимчивы. Иногда подопечные вообще нас не чувствуют, и ангел не может до него достучаться. Тут нет правил. И ты очень правильно сказал недавно, по сравнению с другими ангелами, у меня огромный бонус, что я могу напрямую с тобой общаться.

В ответ я только пожал плечами, по правде говоря, я никогда не смотрел на данный вопрос с этой стороны.

— Все очень сложно, Рома, — продолжала она, — и нам сложно. А помимо проблем подопечных, на нас давят личные. Люди, принявшие реинкарнацию, полностью забывают свою прошлую жизнь, боль уходит. Наши же воспоминания никуда не деваются. Краткосрочная память — это тоже дар живых. Наша память не притупляется с годами. Я помню свою жизнь, будто я была жива еще вчера, хотя прошло уже почти два века с тех пор, как я умерла. И свою смерть я тоже помню.

— Два века? — ахнул я. — Я думал… Ты говорила…

— Это правда. Я родилась в тысяча восемьсот первом году.

Ну тогда в ее глазах я должен быть не подростком, а вообще младенцем!

В ответ на эту мою мысль Жанна печально улыбнулась:

— Понял, слава богу.

Я скорчил гримасу.

Жанна снова замолчала. Очень жаль, что она могла читать мои мысли, а я ее нет. От этого разговор часто становился односторонним.

— Как ты умерла? — спросил я, стараясь заранее не озвучивать свой вопрос мысленно. — И причем тут Илья?

— Ты интуитивно связал два эти понятия: 'моя смерть' и 'Илья'?

— Судя по твоей реакции.

— Я думаю, что я столько от тебя скрываю, что на этот вопрос вполне могу тебе ответить. К проклятию он не имеет никакого отношения. Как ты сам думаешь, что нас связывает с Ильей?

— Он тебя убил? — выпалил я первое, что пришло на ум.

Жанна даже хихикнула, несмотря на свой серьезный настрой.

— Пальцем в небо, — прокомментировала она мое предположение, честно говоря, я и сам не думал, что все так просто.

— Никогда не любил играть в 'угадайку'.

— Это я знаю, — Жанна вздохнула и обняла себя руками за плечи, будто ей было холодно. — Что ж, расскажу вкратце. Мы были крестьянами, крепостными, — уточнила она. — Мы жили в поместье одного графа. Должна признать, мы хорошо жили, наш граф не был излишне жесток к своим крепостным. Я прислуживала в самом графском доме, Илья был конюхом. Мы любили друг друга, — после этих слов она запнулась. — Это было по-настоящему счастливое время. Старый граф дал разрешение на нашу свадьбу. Мы ждали с нетерпением этого события…

Я слушал ее, широко распахнув глаза и затаив дыхание.

— … Старый граф был хорошим человеком. Но гнилые яблоки тоже падают недалеко от яблони, и у графа был сын. Редкостная сволочь. Наверное, его ангел очень страдал, наблюдая за тем беспределом, который он вытворял. За день до нашей с Ильей свадьбы графский сынок и его дружки праздновали удачную охоту, естественно, напились… Их было четверо. Помню, как приносила им вино, и как они смотрели на меня… Я была так счастлива, просто окрылена тем, что на следующий день мы с Ильей поженимся, что утратила всякий инстинкт самосохранения, не почувствовала настроения молодых господ, не обратила внимания… — ее руки сжались в кулаки. — Они изнасиловали меня, а потом задушили, — я почувствовал ком в горле, — а потом просто выбросили мое тело во двор, не скрываясь.

— Дремучий случай, — прошептал я.

Я уже сам был не рад, что начал этот разговор, но Жанна продолжала, ее лицо ничего не выражало: