Дьявольские шутки - Демаро Лизз

Сильнейшие из сильнейших, они явились ко мне, когда море потухло и когда чёрные деревянные пальцы осыпались до запястий и выросли вновь. Две фигуры — чёрная и белая — стояли рядом со мной, напоминая ангела и демона. Море превратилось в камень, застыло; огонь погас, оставляя после себя лишь пепел. Фигуры улыбались, смеялись, и их смех звучал в моей голове. Мне казалось, я был глухим. И в то же время слышал каждый шорох.

Их смех, словно смех сумасшедших, ударялся о стенки моего сознания ударами молота. Перед глазами начинало двоиться, и фигур уже было не две, а четыре. Белые улыбки, пустые глазницы. Серый туман. Чёрные и белые вороны.

Я лежал в исчезнувшем море, которое когда-то полыхало адским пламенем. Видел перед собой тех, кто в будущем — тогда я не знал этого — определил мою жизнь. Их имена на периферии сознания мелькали неизвестными мне образами в виде воронов. Ты думаешь, кто это был?.. Бермуда и Габриэль Грэдис. Один — в чёрном, второй — в белом. Они явились ко мне, когда я даже не догадывался об их существовании. Дьявол и Бог во плоти. Тогда они были безликими — лишь размытые образы в густом тумане.

Все звуки разом стихли, и я погряз в ошеломляющей тишине. Оба молчали и просто смотрели на меня.

Дьявол и Бог во плоти.

Я снова кричал, кричал, кричал. Не слыша собственного крика, не слыша ударов своего сердца, не слыша завывающего за окном ветра. Ничего. Абсолютно.

Хотелось бежать, сломя голову, куда глаза глядят, и в то же время не двигаться. Хотелось визжать во всю глотку и в то же время — слушать тишину. Хотелось привычной боли, но ещё хотелось чьей-то любви.

Хотелось всего и сразу. И не хотелось ничего.

Меня разрывало изнутри невидимая сила, но я не ощущал боли. Лишь чувствовал чужие прикосновения изнутри, которые цепкими пальцами хватались за органы и тянули куда-то вниз. Иногда щекотали, иногда сжимали сильнее, чем нужно, но не причиняли боли. Только сводили с ума.

Каменные стены воздвиглись снова и сужались, сужались, сужались, пока не оставили маленького закутка, на котором умещался я и сразу напротив меня — они. Потолок падал. Но не касался ни Дьявола, ни Бога. Они обратились в воронов, кричащих разными человеческими голосами, и улетали ввысь, исчезнув за облаками.

Это повторялось снова и снова. Двадцать один день каждую секунду.

Они вливали в меня високкан, и всё возвращалось опять.

А на двадцать второй день все вышло из-под контроля.

ГЛАВА 23

«ИСПОВЕДЬ: СИЛА ШЕСТИ ПУТЕЙ»

— После двадцати одного дня под действием високкана вы получили силу Шести Путей? — Мартин выглядел уставшим, говорил устало и источал усталость каждой клеточкой тела.

История Рагиро — из ряда вон. Она была больной и болезненной, обделённой любви и улыбкой, зато переполненной ненавистью и злобой. И это не было концом. Там, впереди, было ещё много всего, о чём Рагиро хотел рассказать.

Они сидели рядом друг с другом в абсолютном молчании, а небо за решёткой приобретало оранжевый оттенок. Солнце скоро взойдет над горизонтом. Последнее солнце его жизни.

— После двадцати одного дня под действием високкана я получил силу Шести Путей, — эхом повторил Рагиро. — И не смог её контролировать. Она была слишком сильной, настойчивой, необузданной. И никто — ни я, ни кто-то из Инганнморте — не были к ней готовы. Она вырывалась дикими потоками, нескончаемой сильной энергией чёрного-чёрного цвета. Была темнее любой темноты, которую ты когда-либо видел. Не слушалась, хотела жить своей собственной жизнью.

Может быть, если бы меня предупредили, что после окончания испытаний меня переполнит чужеродная сила, которую мне нужно подчинить… может быть, я бы попытался? Не делать того, что делал, или наоборот — сделать все в разы болезненнее для них?.. Не знаю.

Первыми разрушились стены моей комнаты. Кирпич посыпался сначала крохотными частицами, потом — огромными кусками, которые раскалывались при падении. Возможно, кого-то придавило камнями. Во всяком случае, я слышал чей-то протяжный вой. Следом начали осыпаться стены коридоров и соседних комнат. Медленно. Вряд ли в тот момент кто-то из Инганнаморте успел понять, что происходило. Скорее всего, они услышали грохот, но не более. Скорее всего, когда полетела ещё одна стена, они испугались, если вообще были способны на испуг, и стали искать причину проблемы.

Тёмные волокна проникли мне под кожу, в тисках держали каждый орган, сжимали стальной хваткой. Полупрозрачные ленты тянулись от меня во все стороны. Один глаз стало жечь. Сильнее, чем на четвёртом Пути, когда они вонзали иглу. Глаз горел огнём и перестал видеть, из него текла горячая вязкая кровь. Она тоже была чёрной — я заметил это, когда маленькие капли, похожие на слёзы, начали стекать на пол.

Возможно, именно в тот момент глаз стал красным. Я ощущал это физически: красный огонь стал появляться от зрачка и расползался во все стороны кругами, пока не заполонил всё глазное яблоко, а потом сконцентрировался на радужке и так там и остался.

Вообще-то я мог бы это скрывать. Как Габриэль. Но будучи ребенком я этого не знал, а потом не имело смысла. Как думаешь, священник, если бы я сумел спрятать факт прохождения Шести Путей, может быть наши с ним жизни сложились бы иначе?

Не отвечай. Не хочу знать твой ответ.

Жжение в глазу становилось невыносимым. Кровь безостановочно текла, а изнутри меня разрывала сила Шести Миров. Не зря одно из названий — Шесть Страданий. Я действительно страдал, и боль за все испытания накрыла меня новой волной. Желание навредить каждому, кто заставил меня кричать, плакать, корчиться в агонии стало слишком сильным, приобрело вполне конкретные образы и рвалось наружу. Я не мог — да и не хотел — его сдерживать. Инганнаморте заслужили всё, что с ними сделала сила Шести Путей. Все, что с ними сделал я.

Я не жалею об этом.

— Сила убила их? — шёпотом спросил Мартин, когда пауза стала дольше обычного.

Рагиро неопределенно пожал плечами.

— Скорее, уничтожила. Ничего не осталось. И никого. На том месте, где раньше стоял детский дом Инаганнаморте сейчас сгоревшая дотла земля и больше ничего. От них не осталось даже костей и праха.

Первым к развалинам, оставшихся от стен моей комнаты, подбежал Гаспаро. В руках у него был длинный кинжал. Он не успел им воспользоваться. Я закричал громче, почувствовал ненависть к нему настолько остро, что единственное, о чём мог думать: как растерзаю его на части. Сила Шести Миров сделала всё за меня. Разорвала его на куски вместо меня, проткнула насквозь острыми лезвиями тёмной магии, вырвала сердце и положила его у моих ног.

Едва ли Гаспаро успел что-то понять. Всё было забрызгано его кровью, а я впервые в жизни почувствовал удовлетворение. Пусть и длилось оно всего несколько паршивых мгновений.

Дрожать начало всё здание. До той ночи я и представить не мог, насколько оно огромное. Люди сбегались к эпицентру, из-под развалин слышались чьи-то хрипы, стоны, вопли. Кто-то, кто ещё мог ходить, выползали ко мне. Возможно, запертые там дети, думали, что я их спасу, но… правда в том, что я никого не собирался спасать, даже самого себя. Я просто хотел уничтожить то место, и мне было глубоко плевать на то, что случиться с остальными.

Конечно, я не стремился убить их, но… сила расценила все иначе. Люди в черных плащах прибежали слишком поздно. К тому моменту от Гаспаро не осталось даже мокрого места, разве только его бьющееся сердце лежало рядом со мной. Они ринулись на меня, как на чудовище, способное расколоть мир надвое, и поплатились, не приблизившись ко мне и на половину. Мне стоило лишь на секунду задуматься, что я желал им смерти, как чёрные щупальца исполняли моё желание. Они становились неотъемлемой частью меня и истребляли каждого, кто ко мне приближался.

Последними, кого я убил стали Чезаре и Мирелла.

Из глаза продолжала сочиться кровь, я ничего не видел. Боль внутри стала донельзя привычной и отчасти немного приятной, потому что давала силы.