А.И. Куинджи - М.П. Неведомский

— Что же вы не завтракаете? Ведь тут все простыло… Садитесь…

Мы все уселись за стол.

Я налил холодный чай в стаканы и с извинением предложил Архипу Ивановичу.

— Ничего, ничего, я выпью… А вы не стесняйтесь и закусывайте…

Он подал нам пример, взял сосиску пальцами и принялся есть ее, закусывая булкой.

За едой он нам рассказал, как он много лет назад наткнулся на этот лунный эффект и как, исключительно благодаря случаю, убедился, что никогда не следует писать результат эффекта, а надо добиваться, чтобы результат этот появился в картине сам собой — от верного отношения света и тени…

Рассказав нам о том, что делается в Совете Академии, Архип Иванович повел речь на свою излюбленную тему о том, что мы, художники, должны всегда держаться друг друга, что можем спорить и расходиться только в вопросах искусства, но никогда не должны оставлять друг друга в жизненной борьбе…

Архип Иванович ушел от нас, оставив самое теплое, радостное чувство.

Ровно через полгода я жил в Анапе на Черном море и проверил на опыте урок Архипа Ивановича: в лучших моих этюдах эффекта лунного света темнота на горизонте появилась сама собою, и я убедился, что Архип Иванович был прав.

Безграничная любовь Архипа Ивановича к искусству сквозила у него в энергичной поддержке идеи авторского права художников и в ревностной охране всех своих произведений.

В художественном мире было известно, что все картины А.И. находятся на счету и что нигде нет в продаже ни одного его мазка. Он с необыкновенной горячностью и решительностью преследовал всех аферистов, пытавшихся иногда сбывать поддельные картины.

Мне случилось быть свидетелем одного такого решительного действия Архипа Ивановича.

Проходя как-то зимой 1904 года мимо громадных окон одного из магазинов аукционной камеры, я машинально остановился и заглянул в окно.

Среди выставленной мебели, зеркал, бронзы, различных «антиков» и прочего я заметил у самого стекла маленькую картину размером не больше открытого письма, в старой глубокой золотой рамке. Картина изображала красно-огненный закат солнца на море. Небо было грязное, а вода темно-синяя. В правом углу ее отчетливо выделялась подпись красной краской: «А. Куинджи»; на раме был наклеен белый ярлычок с цифрою «700 руб.».

Я зашел в магазин и попросил полного добродушного приказчика показать мне эту картину Куинджи.

Он достал ее с окна и, подавая мне, заявил, что это — очень ценный оригинал работы знаменитого художника.

Я сказал приказчику, что знаю господина, который, может быть, купит эту картину, но что необходимо представить какое-нибудь удостоверение, что это — действительно настоящее произведение профессора Куинджи.

— Об этом не беспокойтесь, приведите вашего покупателя, и я ручаюсь, что достану записку от самого профессора Куинджи, в которой он засвидетельствует, что эта картина — его работы… Я его прекрасно знаю, он сам не раз бывал в нашем магазине…

Я поблагодарил и ушел.

В ближайший понедельник я встретился с Архипом Ивановичем на собрании художников и сообщил ему о найденной мною картине.

— Что это?.. Чепуха какая-то?.. Я никогда не бывал в аукционных магазинах, и ни одной моей картины нет в продаже… — возмутился Архип Иванович.

Мы решили на следующий день отправиться в магазин.

— Вы меня приведете, как покупателя, — закончил он.

Около 11 часов утра я зашел к Архипу Ивановичу; он уже ожидал меня, и мы сейчас же помчались на извозчике к магазину.

Приказчик с улыбкой поздоровался со мной и вопросительно посмотрел на Архипа Ивановича.

— Я привел вам покупателя на картину профессора Куинджи… покажите ее, — уверенно произнес я приготовленную фразу.

Приказчик поспешил достать картину, бережно обтер ее мягкой щеточкой и подал Архипу Ивановичу.

— Прошу вас не сомневаться в том, что это — подлинная работа профессора Куинджи; я в любое время могу достать от него удостоверение…

Архип Иванович не выдержал роли…

— Это черт знает, что такое! Я сам Куинджи, и это совсем не моя работа!.. А вы мне чепуху говорите! Это — грубая подделка, мошенничество… что это такое?!..

Приказчик совсем растерялся, побагровел и, вытаращив глаза, переводил их то на меня, то на расходившегося Архипа Ивановича. Он бессвязно бормотал слова извинения, намекал на какое-то недоразумение.

— Уничтожьте сейчас эту мерзость и не смейте дурачить покупателей, — категорически потребовал Архип Иванович.

Не говоря ни слова, приказчик тут же вынул картину из рамы и, разломив дощечку, на которой она была написана, на несколько частей, бросил их под прилавок.

Удовлетворенный Архип Иванович вместе со мной ушел из магазина…

Примечания

1

И. А. Дженееву и С. М. Дудину.

2

Отец и дед Архипа Ивановича носили фамилию Емсиджи. Род их — греческого происхождения. Но, живя в Крыму, они усвоили татарский язык. Брат Архипа Ивановича, Спиридон Иванович, всю жизнь говорил на этом языке, а на русском объяснялся неохотно и с трудом. Фамилия Куинджи появляется впервые лишь в переписи, происходившей в 1857 г. (Куинджи по-татарски значит золотых дел мастер — такова была профессия деда А.И). В метрике А.И. обозначен сыном сапожника по фамилии Емсиджи; старшим и средний брат, Спиридон и Елевферий Ивановичи, занесены в метрику без обозначения фамилии. Помимо этих двух братьев, у Архипа Ивановича была еще сестра, старшая из детей Ивана Христофоровича, но имени Екатерина.

3

Эта ранняя дружба не была забыта им впоследствии: в своем завещании Архип Иванович отказал Анастасии Дико 500 рублей.

4

Академия присудила Куинджи звание классного художника 3-й степени.

5

Только что названные картины явились результатом поездки на Валаам и упорной работы, к которой, по объяснению Е. Е. Волкова, побудила Куинджи его неудача на конкурсной выставке в «Обществе поощрения художеств». Отправившись на Валаам, ом пишет этюд за этюдом, обращая особенное внимание на рисунок. Явившиеся в результате картины, как только что описанное «Ладожское озеро», действительно отмечены более строгим рисунком, чем их ближайшие предшественники. В рисунке камней первого плана, — и в «Ладожском озере», и особенно в «Виде на о. Валааме», — заметно некоторое влияние Калама…