Проклятые Благословением. Часть 1 (СИ) - Дичковский Андрей

Справа от Фонтана Преображения, выпячивая напоказ позолоченные колонны и кроваво-алый шлемовидный купол, горделиво возвышался главный городской храм, с пристроенной сбоку высокой колокольней. Слева от Фонтана, ярдах в тридцати, находились гостевые трибуны, прозванные в народе за счет своей полукруглой формы «амфитеатром». В северной же части Холма, ярдах в ста с небольшим за Фонтаном, располагалась громада Дворца Верховного Иерофанта, нынче временно пустующая (если не считать одиноких стражников, прогуливающихся вдоль передней решетчатой ограды). Пять серебристо-серых прямоугольных башен устремлялись с его крыши ввысь, под самые облака, а над ними колыхались на ветру триамнийские флаги: белый жаворонок на ярко-алом полотне.

По краям Фонтана полукругом стояло с десяток человек. В основном, как и положено, четырнадцатилетние; лишь средних лет пара стояла левее остальных и фигура в серебристо-синем плаще — справа. За Фонтаном располагался высокий деревянный помост, в дальней части которого стояли хористы и служки, а впереди — читающий нараспев отрывок из «Летописей Рассвета» иерофант. По всей видимости, Ритуал уже плавно подходил к завершению.

Отойдя чуть в сторону, Альдан оглядел амфитеатр. На верхних скамьях, как и раньше, сидели выходцы из простонародья — мужчины и женщины, наблюдающие за преображающимися детьми. Чем ниже, тем богаче выглядела одежда сидящих: невзрачные рубахи, накидки и шерстяные кафтаны сменялись отороченными мехом жилетами, мантиями, камзолами и цветастыми плащами. На второй снизу скамье Альдан приметил друзей Герцога — Тэннега, Гасфорта и, конечно же, Зан-Фауна. На первой скамье сидели пятеро мужчин в изумрудных мантиях. Один из архонтов чертами лица напоминал Герцога, как если бы тот был лет так на тридцать постарше и носил усы и аккуратную бородку. Родственная связь была очевидной. Альдану отец Герцога сразу не понравился: слишком уж суровым и неподвижным было выражение его лица. Школяр также отметил, что почему-то нигде не было видно Иолаи. Странно — разве Герцог не хотел бы, чтобы возлюбленная поддержала его в такой час? Альдан предположил, что это как-то связано с присутствием отца.

Пройдя вдоль ряда копьеподобных кипарисов, высаженных вдоль обрывистой левой части Холма, Альдан вывернул к амфитеатру. Стараясь не привлекать внимания (что, конечно же, не получилось, все так и вперились в него взглядами), он пробрался на второй ряд и сел справа от Гасфорта, приветствовавшего его коротким кивком. Зан-Фаун, сидевший слева от Гасфорта, покосился на Альдана с уничижительной ухмылочкой.

— Приходить вовремя — удел слабых духом, да, Книгочервь?

Альдан сделал вид, что не услышал его, и сосредоточился на происходящем впереди, у Фонтана — благо, с того места, где он сидел, все было превосходно и видно, и слышно.

Возглавляющий церемонию молодой светловолосый иерофант как раз закончил читать историю о Фонтане, Исхе и Као, и Альдан невольно задумался над тем, насколько эта история правдива. В свое время он верил в нее целиком и полностью (ведь это же отрывок из священного текста, как вообще можно осмелиться подвергнуть его сомнению?), но по прошествии лет стал находить в ней все больше и больше нестыковок и неувязок. Вот, например, считается, что упомянутый в истории княжеский дворец по прошествии времени стал Дворцом Верховного Иерофанта; но если так, то как он и Фонтан могут находиться так близко друг к другу? Неужели князь мог не знать про родник в ста ярдах от Дворца? Да ведь мимо него нельзя было бы пройти, чтобы подняться на холм или же спуститься. И это уж не говоря про превращение аккаовской ведьмы в летучую мышь (как-никак, им на втором курсе читали лекции о строении организма человека и всяких крылатых гадов, так что Альдану казалось очевидным, что даже с помощью черного чародейства такое превращение в корне невозможно). Возможно ли, что история создания Фонтана действительно основана в некотором роде на имевших место событиях, но получила от летописца чересчур уж вольную интерпретацию? Альдан надеялся, что дело обстоит именно так; других приемлемых объяснений он не видел (разве что считать все Летописи Рассвета сборником древних народных сказок, как это делают иноземные язычники).

Когда служки отнесли в сторону фолиант, иерофант сделал шаг вперед, распахнул руки и улыбнулся так широко, будто для него не было и не могло быть ничего радостнее, чем видеть перед собой толпу юношей и девушек, не знающих, какой «подарок небес» их ожидает.

Альдан прекрасно помнил, словно это произошло вчера, а не шесть лет назад, как он стоял там, среди преображаемых, и в томительном ожидании вслушивался в священные слова Ритуала. Он ощущал, что вот-вот станет причастником чего-то высшего, чего-то божественного. Что он окунется в воды Фонтана, вынырнет, и его жизнь кардинальным образом изменится, будто бы Боги Рассвета одним им понятным способом направят его на верную стезю. На единственно правильный жизненный путь. Интересно, то же ли самое сейчас испытывает Герцог или же нет? О чем думает этот молодой богатей, решившийся спустя почти десяток лет на столь рискованный шаг? Жалеет, что согласился? Трепещет от радости? Альдан не рискнул бы предположить — Герцог стоял в неподвижной позе, лишь сжатые руки выдавали его нервное напряжение.

Тем временем с храмовой колокольни разнесся ненавязчивый перезвон, извещающий Священный Исхирон о том, что в скором времени несколько триамнийцев станут новопреображенными. Хор затянул Рассветный Псалом — так скорбно, будто заодно решил потренировать исполнение репертуара к похоронам Верховного Иерофанта, что вроде как должны состояться через трое суток.

Путь мой в ночи затерялся,

В Сумерках сердце увязло.

Нет, не видать избавленья,

Тьма окружает повсюду…

Иерофант поправил сползающую на лоб митру и взмахнул рукой. Уловив сигнал, стоящие у Фонтана принялись снимать верхние одежды, вплоть до церемониальной рубашки.

…Плач мой услышите, Боги,

Клич мой сквозь Тьму вознесенный,

Вы, что даруете жизни

Всем в этом мире подлунном…

Альдан съежился, глядя на Герцога в бело-алой рубашке до пят. Когда он сам проходил Ритуал, на улице стоял конец весны, а не начало зимы. Герцог, в отличие от остальных, переминающихся с ноги на ногу и обхватывающих себя за плечи, никак не подавал виду, что ему холодно. Вот уж в чем не откажешь аристократии, так это в умении непоколебимо держаться на публике. Если ты не Зан-Фаун, конечно. Альдан покосился на богатого наглеца, и тот, уловив взгляд, ответил пафосным хмыканьем.

…Ночь подытожив рассветом,

Даруйте узрить надежду,

Даруйте Глас Ваш услышать,

Истины Слово святое…

Иерофант бросил в воду горсть чего-то порошкообразного, и вода тотчас же приобрела практически алый оттенок. Альдан улыбнулся — в свое время он думал, что это часть божественной магии; на предпоследней же лекции по алхимии им рассказали в общих чертах о принципах действия подобных красителей. Вообще — забавная штука эта алхимия.

…Слаб я и духом, и телом,

Падок на страсть и соблазны,

Вы же меня исцелите,

Путь укажите Рассветный…

Иерофанту поднесли пергаментный свиток, и он пробежался по нему глазами.

«Перечень имен», — догадался Альдан.

…Пусть он покажется длинным,

Пусть он окажется трудным,

Буду идти я, покуда

Силы меня не оставят…

Растянув последнюю ноту до предела, хор обессиленно замолчал. Колокол прозвенел еще трижды, после чего также затих.

С минуту длилась тишина, а затем иерофант торжественно провозгласил первое имя: