Проклятые Благословением. Часть 1 (СИ) - Дичковский Андрей

Гелледан, помнится, долго ломал голову, кем же, в таком случае, был тот таинственный человек, приложивший свою руку к тому, что наместник Таллануйин заполучил трон и, вдобавок, погрузил половину страны в кровавый хаос? И вот, спустя столько лет, он встречает этого самого человека у Зеленой Гавани в облике триамнийского пилигрима. Ну не чудеса ли?..

Конечно, тот не захотел сознаваться. Логично. Во всем виноваты эти купцы, не захотевшие его даже выслушать. Боги, ну почему он вспомнил обо всем под самую полночь, когда все изрядно надрались?

Ничего. Завтра с утра, еще до первого парома, он пойдет к этому «Цэсэю» и потребует во всем сознаться. Причем прилюдно. А заодно и того торгаша, что по неясным пока причинам покрывал его. За какими демонами они вообще здесь очутились? Внезапно жуткая мысль посетила голову Гелледана, заставив замедлить шаг: что, если появление этого лжепилигрима как-то связано со смертью Верховного Иерофанта и грядущими Выборами? Боги Милосерднейшие, неужели Триамну может ожидать та же участь, что постигла тогда Гергельяр? Нет, нельзя допустить подобное. Ни за что.

Ни при каких обстоятельствах.

Гелледан остановился, подумав над тем, чтобы пустить струю с обрыва прямиком в море, но несколькими секундами спустя все же оставил эту затею и свернул налево, к лабиринту ветвистых кустов. Найдя подходящее место, он приспустил тугой пояс и с выдохом пустил струю.

Что-то хрустнуло позади него.

Ветка?

Гелледан напрягся и навострил слух, но кроме звука льющейся струи больше ничего не услышал. Показалось? Ничего удивительного: после всех этих размышлений и опасений (отнюдь не беспочвенных) он и собственной тени скоро начнет бояться.

Хруст повторился, уже гораздо ближе. С участившимся сердцебиением Гелледан повернул голову. По-прежнему никого, только кусты да пару голых деревьев, почти что полностью закрывающих вид на лагерь, пристань и город вдали. Гелледан расслабился и продолжил орошать кусты.

Рука появилась из ниоткуда и зажала его рот мертвой хваткой. Что-то блестящее промелькнуло перед его носом, а затем полоснуло по шее.

«Боги Рассвета, только не это…»

Что-то влажное и горячее потекло по его шее.

«Нет. Нет…»

— Прости, приятель, — раздался над его ухом тихий и вкрадчивый голос. Знакомый голос. — Но после всего, что ты наболтал, я не могу оставлять тебя в живых. Не стоило тебе поминать гергельярских наймитов ни к месту.

Гелледан попытался брыкаться, но тот, кто стоял сзади, сводил все попытки на нет.

Кровь стремительно вытекала из его горла. Вместе с ней — Гелледан чувствовал — вытекали остатки его жизни. Как ни странно, боли он не ощущал. Только горечь. Горечь от осознания того, что его провели, как мальчишку. Опередили на два шага.

«Так глупо…»

Гелледан почувствовал, что слабеет. На последнем издыхании он подумал про старика-отца, к которому больше не вернется, про дом, что останется пустовать…

Мышцы расслабились и, поддерживаемый призраком из прошлого, Гелледан мягко упал спиной на землю.

Происходящее утрачивало реальность.

Звуки исчезли. Осталось лишь беззвездное, затянутое облаками небо.

И, словно насмешка небес, из-под края одного из облаков выглядывала серповидная луна, безразличная к его участи.

Избавившись от трупа (а с морем под рукой это не составило проблем), Наллар нор Керрано, впервые за сутки, выдохнул с облегчением.

Кажется, опасность миновала. Хвала Всематери.

В очередной раз убедившись, что в ближайшей округе нет свидетелей, Наллар направился в обратную сторону. Сердце все еще постукивало в учащенном ритме. Впрочем, Наллар понимал, что опасаться нечего — спутников у этого Гелледана не было, так что, когда того с утра не окажется в палатке, никто и бровью не поведет. Скорее всего. Наверняка предположат, что по пьяни свалился с обрыва в море. Между прочим, не так уж и далеко от правды.

Наллара немного беспокоило другое. А именно — странные и непривычные ощущения, будто бы он поторопился с убийством. Будто, в некотором роде, поступил неправильно. Или даже не в некотором роде.

«Я не мог оставить его в живых. — Каждое убийство он всегда аргументировал, не позволяя опускаться, подобно клятым гергельярским наймитам, которых ни к селу ни к городу вспомнил Гелледан, до убийства без причины. — Кто знает, какие еще подробности моего пребывания в Гергельяре он мог вспомнить утром, на трезвую голову? Эти его приятели-купцы в отличие от Ойлегера направляются не в Танаан, а в столицу. Черт! Я не мог рисковать. Быть может, от моих действий будет зависеть благополучие Гальтии. Видит Всематерь, я все сделал правильно».

Наллар прекрасно осознавал, что все его аргументы звучат более, чем разумно. Только вот почему его по-прежнему изнутри глодало чувство вины? Почему ему казалось, что можно было отыскать другой способ решить этот конфуз? Способ, не приводящий к лишению жизни невинного человека?

«Я просто стал мягкосердым», — решил он, забираясь в заднюю часть повозки, после долгих манипуляций оборудованную Ойлегером под ночное лежбище.

Он перелез через несколько мешков, затем через неподвижно лежащего Ойлегера и лег на спину. Попробовал помолиться Всематери и испросить ее совета, но молитва не шла. Мысли путались в голове, как если бы он принял более активное участие в распитии тех бочонков.

— Ты прикончил его?

Наллар чуть не подпрыгнул с перепугу. Успокоившись, шепотом спросил:

— С чего ты взял?

— ЛжеБоги Сумерек, Цэсэй, не держи меня за полного кретина, ладно?

Наллар промолчал. Спустя минуту сказал:

— У меня не было выбора.

Ойлегер фыркнул.

— Знал бы ты, сколько раз за свою жизнь я слышал от самых разных людей эту фразу…

— И?

— И почти всегда в таких ситуациях выбор был. А вместе с ним и другой путь. Трудный. Сложный. Но при этом правильный… А, ладно. — Ойлегер как будто махнул рукой. — Кто я такой, чтобы читать тебе морали, не так ли? Боги тебе судьи, Цэсэй. Доброй ночи.

— Угу.

Через пару минут Ойлегер как ни в чем не бывало захрапел, а Наллар по-прежнему лежал, глядя в провисающую парусину повозки. Слишком много безответных вопросов, на которые раньше он мог с легкостью ответить, крутились у него в голове. Слишком много странных мыслей, непрошеных переживаний, воспоминаний о тех убийствах, что ему приходилось совершать в Гальтии и Кирикийских княжествах, Герегльяре и Сельвидийском султанате… Почему тогда все казалось проще?

Всематерь, почему?..

В ту ночь Наллар нор Керрано еще долго не мог уснуть.

Глава 18

Страх сковывал Шелиару Нирааль по рукам и ногам невидимыми оковами.

Затыкал ей рот, не давая ни позвать на помощь, ни даже вскрикнуть.

Леденил кровь в жилах по всему телу.

За свои шестнадцать прожитых под солнцем лет Шелиаре неоднократно случалось чего-то бояться — беспросветно темных чуланов поместья, многоножек в сырых подвалах, отцовского гнева… Однако страх, что она испытывала в данный момент, коренным образом отличался от всех предыдущих. В этом страхе присутствовало что-то потустороннее, что-то непередаваемо зловещее, будто он исходил напрямую от ЛжеБогов Сумерек.

Будто он был частично осязаем, как клубящаяся в лунном свете пыль.

Причина страха крылась где-то впереди, за чередой темных коридоров, лестниц и дверей. Шелиара знала, сама не понимая откуда, что находится во дворце Верховного Иерофанта — и, кажется, она уже была здесь. Хотя нет, не кажется. Она точно здесь была. Шелиара оглядывалась и приходила к осознанию, что узнает эти высокие сводчатые потолки, подпираемые колоннами, мрачный лабиринт коридоров и мраморные лестницы между этажами.

Рывком воли преодолев страх, Шелиара зашагала вперед. Факелы вдоль стен, мерцающие бледно-зелеными огнями, угасали при ее приближении, издавая напоследок протяжный свист, от которого хотелось закрыть ладонями уши. Но руки не желали ей повиноваться. Шелиара словно не принадлежала сама себе. Откуда-то девушка знала, что нечто похожее с ней уже случалось. Когда? Где? Не имеет ни малейшего значения. Нужно было продолжать идти, иначе произойдет что-то плохое.