Алитет уходит в горы - Семушкин Тихон Захарович

Глава двадцать первая

Жарко светило майское солнце. Было уже совсем тепло, хотя кругом лежал рыхлый, тяжелый снег. Чернели только склоны горы, на которых снег не держался даже зимой: сдували ветры.

Лось стоял в долине и смотрел на горы, уходящие вдаль.

«Что в этих горах есть? — думал Лось. — Может быть, платина, золото или железо? Никто не знает!» — И, обратившись к Андрею, Лось сказал, показывая на компас:

— Слышал, Андрей, что сказал старик Рынтеу? Он говорит, что эта машинка в горах непослушна. Неправильно дорогу показывает. Я спросил его: в этой стороне море? Он смеется и говорит: «Ты не смотри на машинку, смотри на солнце, тогда будешь знать, в какой стороне море».

— Да, конечно, Никита Сергеевич, что-то лежит в этих горах, и поэтому компас врет. Вот каким-нибудь рентгеном просветить бы их и посмотреть, что в них! Между прочим, Никита Сергеевич, с начала девятисотых годов здесь шныряли американские проспекторы-золотоискатели. Может быть, они поэтому и хотели купить Чукотку, как и Аляску.

— Губа не дура у этих американцев, — сказал Лось.

Собаки растянулись на снегу и, пригреваемые солнцем, дремали. Ехать можно было лишь ночью, когда холодные лучи низкого солнца и легкий заморозок делали дорогу твердой. Рынтеу ушел поискать дров, чтобы вскипятить воду.

Тяжело взмахивая крыльями, поворачивая в разные стороны голову, в одиночку летят полярные совы — предвестники набега песцов. Появились совы — значит, пойдут мыши, за мышами — песцы.

Стада оленей уходят ближе к морскому берегу, где ветер и воздушные потоки в летнее время отгоняют гнус.

Летом в горах не удержать стадо: разбежится. Бегут звери, обжираясь мышами. И даже олень, заметив мышь, тряхнет головой и стремглав понесется за ней. Он бьет мышь копытом и тут же пожирает ее. Зайчишки стадами в сотни голов скачут по долинам рек и щиплют кору и листья ивняка. По каменистым склонам несутся горные бараны. Здесь все кочует, все в движении в этой просторной, широкой тундре. И только горы неподвижно стоят, словно прислушиваясь к жизни тундры.

К нартам подходит старик Рынтеу. У него две горсти ивовых прутьев. Его намерение вскипятить этими «дровами» чайник смешит Лося. Но Рынтеу не торопясь отрезает маленькие кусочки ивняка, расщепляет их и искусно разводит костер. Он следит за огнем и лишь поддерживает язычки пламени. Лишнего Рынтеу не положит.

— Ишь ты, какая изобретательность! — удивляется Лось. — Вот учись, Андрей, пригодится!

— После чая спать будем, — говорит Рынтеу. — Туман ползет, скоро будет здесь. Я не умею искать дорогу в туман. Это Алитету все равно. Он едет и в туман, как при солнце, привык он.

На третий день пути показались остовы построек кочевников. Собаки неудержимо понеслись к жилью. Даже они соскучились по жилому месту.

Кругом — ни души. Пустынно и мертво. И только аккуратно сложенное разное имущество свидетельствовало о том, что совсем недавно здесь был человек.

— Это что? Брошено? — спросил Лось.

— Нет, сложено. Зимой пойдут обратно, все возьмут, — объяснил Рынтеу.

— А сейчас где же народ?

— Ушли кочевники. Недавно ушли. — Рынтеу внимательно рассматривает следы оленьих нарт и оленью шерсть, валяющуюся на снегу.

— Смотри, Никита Сергеевич, старик читает великую книгу тундры. Сейчас он нам все выложит, как хиромант.

— В полдень укочевали, — уверенно сказал старик.

— Почему ты думаешь?

— От солнца оленья шерсть не успела еще углубиться в снег. Вот полуденный след копыт. Вечером и утром след другой. Алитет здесь.

Рынтеу взял Андрея за руку и отвел в сторону. Лось шел следом за ними.

— Смотри, след кочевой нарты, а этот — береговой — нарта Алитета.

— А может быть, это нарта Ярака?

— Нет, — твердо сказал старик. — Когда Ярак уехал, на железных подполозках не ездили. Это след железный, Алитета. Видишь, какой гладкий.

Старик пошел искать след Ярака, и скоро послышался его крик:

— Вот он! Нашел!

След не подбитой железом нарты менее блестящий, и поверхность чуть-чуть вогнута и шероховата.

— Скажи на милость! Как все просто! — воскликнул изумленный Лось.

— Рынтеу, а далеко ли ушли кочевники? — спросил Андрей.

— Нет, близко. За один день далеко не уйдут. Теперь по следу мы быстро их настигнем. Тяжелый обоз прошел. Только хорошо держите собак. Увидят оленей — безумными станут. Сила у них прибавляется. Возьмите еще мой остол. Я буду тормозить ногами, пятками.

Собаки беспокойно бежали по оленьему следу. Лось с Андреем мчались впереди, за ними — старик Рынтеу. Но вдруг собаки остановились, задрали морды, нервно подергивая носами, и без всякой команды понеслись вскачь. На склоне гор показались олени. Огромное стадо! Собаки озверели.

— Поть, поть! Поть, поть! — кричал охрипшим голосом Лось, направляя упряжку в сторону.

Вдвоем с Андреем они бороздили тормозами снег, но нарта все мчалась, приближаясь к стаду. Собаки дрожали, высунув языки, безумные глаза их сверкали.

— Поть, поть! Поть, поть! — кричал старик Рынтеу.

Стыдно каюру, если он не управится с собаками и они загрызут оленя. Засмеют кочевники!

Рынтеу перекинул ногу через нарту и, усевшись верхом, запустил обе ноги в снег, сдерживая собак. Но пятки скользили по снегу, и старик не мог остановить упряжку.

Пастух следил за приближающимися нартами и вдруг, сильно размахивая руками, побежал наперерез скачущим нартам. С ходу он бросился в нарту, ухватился одной рукой за шею Андрея, другой вырвал из его рук остол, глубоко запустил его в снег и осадил упряжку.

Мимо проскочила нарта Рынтеу. Он безуспешно бороздил снег ногами. Ему стало совсем стыдно. На бегу он соскочил с нарты и, перевернув ее, навалился на полозья. Упряжка остановилась. Псы заскулили.

— Айе! Откуда ты взялся? — спросил удивленным Андрей.

— Два оленя у Эчавто отбились! Послал меня искать. Пять дней ищу! Иду вот посмотреть в стадо Гаймелькота. Смотрю, нарты скачут. Гляжу, собаки бегут на стадо. Сразу я узнал, кто едет. Думаю, наверное, таньги едут, нарты не могут остановить. Вот и побежал помогать.

Айе, разговаривая с Андреем, как с давнишним приятелем, пристально смотрел на бородатого русского начальника, слух о котором проник и к горным людям.

— Какие новости, Айе, в горах? — спросил Лось.

Айе грустно улыбнулся.

— В горах какие новости! Только олени здесь. Олени родятся, олени гибнут. Всё олени и олени. Новости на берегу. Там веселая жизнь, а здесь мы живем, как волки. Только и знаем, что бегаем. Думаю уходить от кочевых людей. Ай, как мне хочется на берег!

— Почему же, Айе, ты хочешь уходить? — спросил Андрей.

— Скучно мне здесь. Бегать надоело. Мой хозяин Эчавто сказал, что у меня сильные ноги. Меня только и посылают искать оленей. Вот всю зиму и бегаю. А уйти боюсь. Мой хозяин, когда был еще молодой, стал начальником. Его отцу русские прислали бумагу. Когда умер отец, бумагу взял Эчавто. Только не знает, что сказано в бумаге. И нож начальнический у него есть. Я видел этот нож. Такой узкий, длинный, называется котик.[39] Оленей колет им. А бумагу дал мне и велел, если встречусь когда-нибудь с русским, разузнать, что в ней. — Айе вытащил из-за пазухи что-то завернутое в тряпки, осторожно развернул и, подавая Андрею грязную бумажку, сказал: Вот она. Все время таскаю ее, собирался идти на берег.

— Никита Сергеевич, да это царская присяга на подданство!

— Неужели? Ну-ка, давай читай!

И Андрей начал:

— «Я обещаюсь Создателю Богу, что я Великому, Настоящему доброму Царю всей России Александру Николаевичу, его царской Власти Наследнику Николаю Александровичу хочу верным, послушным, добрым, со всем подданным быть, со всем, семейством за границу не буду ходить, с неприятелем Его Царской Власти не буду дружен; все, что высокой Его Царской Власти Ему принадлежит, по моему уму, как я силен предостерегать, защищать и жизни щадить не буду: хочу помогать во всем Его Царской Власти. Узнаю вредное что, худое что, Царю донесу, не допущу; тайну, какую дадут, хранить буду. Хочу сам верно исполнять, как мне Бог поможет. Цалую Евангелие, Крест моего Создателя. Аминь».