Золото Маккенны - Уилл Генри

— Не знаю, могу только высказать догадку.

— Ну, так выскажи, — потребовал Юный Мики скрипучим голосом. — Мне нужно знать, сколько мне причитается за убийство тех двух чёрных кавалеристов да всю эту езду с вами, болтливыми разгильдяями. Бог свидетель, никогда не встречал я мужиков более болтливых, чем ты да Лысина. Господи!

— Тут опять-таки разница, — обернулся к нему Маккенна, ненавидя вращающего глазами юнца так, как ненавидят ядовитого гада. — Видишь ли, именно беседа отличает четвероногих от двуногих тварей. К примеру, я заметил, что тебе речь ни к чему. Ты бы предпочёл болтать с собственной лошадью, нежели с кем-либо из людей.

Юному Мики пришлось бороться с непослушными глазами, чтобы сконцентрировать их на Глене Маккенне.

— Я припомню это, — сказал он белому золотоискателю.

— Припомню, припомню, — пробормотал Хачита. — Хотел бы я припомнить, что надо. Я всё время приближаюсь к этому, но ещё не добрался совсем.

— Маккенна, — спросил Пелон, — сколько у нас золота?

— Чтобы узнать это, нам необходимо взвесить содержимое кувшина-ольи. Мадре! Сходи-ка да принеси нам кусок парусины с одной из вьючных лошадей. Захвати ещё и свой кофейник — тот, что поменьше. Большой будет слишком тяжёл. Ну а этот маленький кофейник вмещает от трёх до четырёх чашек — скажем, неполную кварту. Предполагая эту вместимость, мы можем приблизительно определить его вес вместе с золотом, а потом умножить число полных кофейников и отмерить их на парусине.

— Буэно! — вскричал весьма довольный Пелон. — Слышишь ты, чёртов сукин сын? — сказал он Юному Мики. — Я говорил тебе, что у этого рыжебородого есть мозги. А честность? Боже, да он так же искренен, как жеребец во время любовных ухаживаний. Я доверил бы ему собственную жизнь — по крайней мере, твою.

Юный Мики промолчал.

Началось взвешивание песка и «рисового» золота, самородков-желудей и самородков величиной с индюшиное яйцо. Никто не разговаривал во время этого занятия, только молча прикидывали на пальцах, шепча число кофейников, которые наполнял Маккенна, черпая из глиняной ольи. Когда он закончил, на запачканной и жирной парусине лежали, аккуратно насыпанные тринадцать блестящих золотых кучек чистого минерала. При самом заниженном подсчёте по тридцать фунтов на кофейник это составляло 390 фунтов песка — намытого золота и отдельных самородков, выбранных из ольи. Даже при явном занижении веса это в буквальном смысле было целое состояние. Больше того, это было на удивление близко к цене того золота, которое, по словам Адамса, он с товарищами спрятал под очагом хижины. Тут Маккенна поднял голову над поблёскивающим сокровищем и задумчиво кивнул Пелону.

— Принимая во внимание удельный вес золота как 19,3, объём кофейника — чуть менее кварты, дифференциал в весе отдельных, цельных частиц вследствие наличия пустот в таковых, и рассматривая степень чистоты добычи, я допускаю что-то порядка 99 000 долларов, — заключил он.

— Конечно, — добавил он, — будучи осторожным в подсчётах, как диктует случай. Я не удивлюсь, если истинное количество будет ближе к 100 000 долларов. Опять же, это ещё не то, на что мы все надеялись, но это почти в точности так, как всегда утверждал Адамс, говоря о золоте под камнем. Разве не так?

— Да, — согласился бандит, — это так. В истории, которой больше всего доверяли в Соноре, называли цифру в 200 000 долларов. Но когда разделишь надвое, как всегда приходится поступать с мексиканскими сведениями, получается твоя цифра. Я её принимаю. Это по-прежнему приятная перспектива, где-то в 25 000 долларов на каждого из нас. — Он обернулся к Юному Мики. — Одобряешь, сын сукиного сына?

Юный Мики завертел своими неуёмными зрачками.

— Ты знал моего отца, не так ли? — спросил он.

— Знал ли я его? — зарычал Пелон. — Ты чертовски хорошо знаешь, что да! Несколько лет кряду он пытался пристрелить или взять меня для генерала Крука, когда Старый Бородач охотился на Джеранимо. Старый Мики всегда был твоим подлинным отцом. Он был совсем как ты. Совсем как Малипаи сказала тебе, Старый Мики также был полон дурных газов. Ну ладно, отвечай мне. Ты доволен разделом? Возьмёшь свою четверть добром, слабоумный юнец?

— Возьму свою четверть, ты, свинья-полукровка, — ответил тот. — Но добра не будет, пока я не уеду прочь от вас вместе с нею. А когда это произойдёт, я всё припомню тебе, вместе с твоей мамочкой и этим синеглазым ублюдком-белым, твоим приятелем. Пелон, уж ты-то помни об этом!

— Ты что-то много говоришь о том, что Маккенна белый, — ухмыльнулся Пелон. — Может быть, оттого, что краснокожие духи твоих предков-апачей тебя здесь слегка подталкивают, у этой чёрной ямы в Сно-Та-Хэй?

— Катись к чёрту и давай начинай делёжку, — отрезал Юный Мики. — Я намерен забрать своё золото да убираться отсюда. Это самое лучшее для всех нас: забравши золото, разделиться и идти своими путями прочь отсюда, да побыстрее. И ты это знаешь, Лысина.

— Ничего подобного! — вскричал Пелон — Не желаю ничего об этом слышать. Мы пришли сюда как друзья и уйдём отсюда точно так же. В численности сила. Мы останемся все вместе.

— Я не знаю, хефе, — заметил Маккенна коварно, — есть много доводов за идею Юнца Мики. И тебе бы первому это заметить. За четырьмя тропами труднее уследить, чем за одной. Я тоже хотел бы забрать своё золото и уехать.

Пелон воззрился на него.

— Ты хочешь сказать, с девушкой? — спросил он.

— Да, с ней.

— И с её долей?

— Конечно.

— Ха-ха-ха-ха! Что ж, это славно. Слыхал, как мне весело? Видишь, как это меня развлекает? Что ж, меня по-прежнему восхищают твои шутки, Маккенна! Ну, конечно. Хах-ха-ха! Ну, а сейчас все по одеялам. Утром мы разделим золото и отчалим. Никаких ссор, ничего такого.

Он следил за поведением Маккенны и Юного Мики, держа правую руку под серапе. Маккенна осторожно кивнул.

— Ну, ясно, хефе. Нет ничего лучше доброго ночного отдыха, чтоб разгрузить ум и очистить тело. Легко понять, почему ты в главарях.

Юный Мики промолчал, не предлагая продолжить обсуждение. Он просто всё так же стоял, скривив гримасу, с винчестером на боку, с большим пальцем у взведённого курка.

Маккенна принял одеяло, которое принесла ему Фрэнси Стэнтон. Вместе с ней он устроил постель по одну сторону от просмолённой парусины. По другую сидел, скрестив ноги, без одеяла, гигант Хачита. По бокам от них молча расположились Юный Мики с Пелоном. Старая Малипаи развела костёр на месте брошенного очага и поставила кофейник. Было уже около десяти часов, и время текло тёмным потоком для Глена Маккенны. Но он знал и тихо предупредил свою хрупкую спутницу, что следующие шесть часов пройдут совсем по-иному, нежели предыдущие, полные энтузиазма и гонки по пути в каньон.