Пятая жизнь - Сергей Дубянский

— Значит, со мной тебе плохо?

— Мне не плохо… — Борис не знал, как сформулировать мысль, и решил перейти на понятный Ане язык, — мне не плохо, но я не хочу торговать на рынке. Мне не интересно…

— Причем здесь рынок? Если хочешь, сиди дома и пиши свои книжки. Смотри, как у меня тихо и спокойно — почти как на твоем хуторе. А насчет всего остального, позаботимся вместе — я работаю, у тебя тоже имеются какие-то сбережения; потом, может быть, твои книги начнут издавать. Писатели ведь хорошо зарабатывают, правда? Поэтому я говорю не о том, кто чем будет заниматься. Занимайся, чем хочешь! Неужели ты не понимаешь — я говорю о нас!..

— О нас?.. — Борис встал, и Аня тоже встала; в последней надежде доверчиво ткнулась в его плечо, — я ж никуда не ухожу, — он ласково гладил ее по голове, — мне необходимо поговорить с ней, чтоб поставить крест на всей этой истории.

— Правда?.. — Аня подняла голову.

— Я так думаю. И тогда я действительно смогу спокойно писать книги, а ты будешь спокойно торговать, понимаешь? Это нужно нам обоим. Без этого ничего не получится, потому что тут довольно странная история. Я предполагаю, что мы с этой девушкой знакомы — несколько дней назад у нее кончился бензин, и мы подвозили ее. Ее тоже звали Юлей, но тогда она помнила лишь крошечные куски из своей Германской жизни, а теперь вспомнила и другие — я хочу знать, как.

— Борь, — Аня впилась ногтями в его плечи, — неужели ты не понимаешь, что все это бред? Может быть, он годится для романов, но в жизни так не бывает… я даже не знаю, как сказать… не бывает по самой природе вещей! У тебя безграничная фантазия, и ты можешь написать прекрасные книги, но жизнь-то совсем другая! Неужели тебе не надоело гоняться за призраком, который ты себе даже не представляешь? Это ненормально, в конце концов!

Борис вздохнул. После «Встречи с мечтой» вернулась уверенность, что творящееся в его голове, не только нормально, но и единственно верно, только как объяснить это людям, воспитанным в другой среде и на других ценностях? Он ведь много раз пытался, но ничего не получалось. …Наверное, я хреновый писатель, раз мне не верят. Хотя, скорее всего, просто невозможно в одночасье перекроить систему мироощущений. Поэтому мне и легче болтаться среди случайных людей, которым до меня нет дела, чем осесть в чуждом мире, построенном на неправильных и нелогичных связях…

— Извини, может, я сказала слишком грубо, — не дождавшись ответа, Аня решила сменить тему — кстати, эта новая тема волновала ее не меньше, чем прежняя, — я ужасно ревнивая, — сказала она, — знаешь, как я верила своему мужу и сколько раз он обманывал меня? Поэтому мне очень больно и неприятно, если ты будешь в ресторане с другой женщиной. Меня, например, ты еще ни разу никуда не пригласил. Я знаю, это всегда так начинается — одна для «домашнего пользования», другая…

— Ее я тоже никуда не приглашал.

Борис вдруг понял, всю бессмысленность зарождающегося спора. Действительно, как объяснить, что идет он не на свидание, а, скорее, на работу; что ресторан — это место, где люди едят и общаются, поэтому не стоит путать его с борделем, и еще многое другое, настолько естественное, что даже обидно за то, какое значение люди предают подобным мелочам. Сколько чудесного они теряют при этом!.. Но бороться с ревностью невозможно, ибо она всегда найдет хоть маленькую лазейку и сумеет расширить ее до размеров горного ущелья, в которое камнепадом устремятся даже самые прекрасные отношения. Если б Борис не знал, что люди прекрасны по своей сути и не любил их, то, наверное, давно б разочаровался в этих странных существах, но он просто перестал слушать то, что говорила Аня. … «Старый город»… мимо него я, кажется, проходил; тут пешком минут двадцать, а свидание у них в восемь…

— Можешь убираться к своей Юле! — выкрикнула Аня, не находя новых аргументов.

— Ты серьезно? — Борис не понял, что так кардинально изменилось в их отношениях в последние полчаса, но женщина, чувствующая себя оскорбленной, не может остановиться.

— Да! У меня уже был один «ходок»! И нагреватель твой мне не нужен, можешь подарить его своей любимой Юлечке!..

— Ты сумасшедшая, — произнес Борис и готов был объяснить свой вывод, но реплика произвела совершенно неожиданный эффект. Анина агрессия мгновенно угасла; опустившись на табурет, она закрыла лицо руками и заплакала.

Борис, уже готовый, было, уйти, остановился. …В этом же нет ее вины , — подумал он, — она воспринимает жизнь так, как привыкла, как научили ее с детства. Таковы люди в своей ограниченности и закомплексованности… То ли проявляя жалость, то ли пытаясь каким-то образом выправить ситуацию, он погладил Аню по голове. Та тут же схватила его руку, прижала к мокрой щеке.

— Ты вернешься? — она шмыгнула носом.

— Конечно. Я не собираюсь портить им романтический ужин — мне надо только поговорить. И, вообще, сумку я оставляю, джинсы с майкой я постирал — вон, сохнут в ванной…

— Прости меня, дуру, — Аня вытерла слезы, — я просто слишком быстро привязалась к тебе. Тебе так не кажется? Может, мы тоже встречались в прошлых жизнях? — она робко попыталась улыбнуться.

— Может быть… — Борис хотел добавить «только я этого не помню», но вместо этого сказал, — не расстраивайся, все будет хорошо, потому что так устроен мир.

— Ты в таком виде пойдешь в ресторан? — спохватилась Аня.

— Конечно, — Борис пожал плечами, — у меня и дома-то нет, ни костюма, ни галстука.

— Костюм мы тебе обязательно купим. Ты в нем будешь такой красивый!.. Я знаю Галку, которая торгует костюмами. Они, конечно, не от Версаче, но очень приличные, а мне она еще скидку сделает; и еще туфли у Маринки посмотрим… — Аня сразу успокоилась, вернувшись к привычной оценке жизненных ситуаций. Лицо ее просветлело, ведь в ее понимании покупка костюма и туфель являлись одним из высших проявлений любви.

На прощанье поцеловав ее, Борис вышел.

Из динамиков хлынула ритмичная песенка с непонятными английскими словами, а голос ведущего переместился в телефон.

— Юль, вы меня слышите?

— Да.

— Извините, но сами вы верите в то, что говорили, или это у вас такой интригующий имидж?

— Я не знаю. Иногда мне кажется, что верю, иногда нет.

— И что вы чувствуете в моменты, когда верите? Еще раз извините, но мне жутко интересно. Я б тоже хотел очутиться в другом веке, пожить там, а потом вернуться. Это так кайфно…

— Не очень, — Юля попыталась подобрать наиболее точные определения, — понимаете… вы же там не на экскурсии. Вы там живете и другой жизни в тот момент у вас нет. Представляете, это ваша единственная и последняя жизнь.

Ведущий замолчал, пытаясь вжиться в образ, но, видимо, не смог, потому что печально сказал:

— Мне все-таки кажется, что так не бывает.

— В последнее время и мне так кажется, — согласилась Юля.

— Ладно, — голос ведущего обрел «студийную» окраску, — вернемся к тому, что вы все-таки победитель нашей игры. Вы, наверное, бывали в «Старом городе»?

— Нет.

— О, как! — удивился ведущий, вроде, это являлось таким нонсенсом, что дальше и разговаривать им не о чем, — но, по крайней мере, знаете, где он находится?

— Знаю.

— И то хорошо.

Юля чувствовала, что он разговаривает с ней, как с ребенком, с высоты своего жизненного опыта. Пусть он не окунался в другие реальности, зато, похоже, часто посещал «Старый город», что в данное время котировалось гораздо выше.

— Так вот, входите в зал, поднимаетесь по лестнице на полуэтаж и видите столик с букетом роз и табличкой «Заказ». Начиная с двадцати ноль-ноль можете смело садиться за него и ждать своего избранника. Ужин оплачен в сумме двух тысяч рублей. Если сильно разгуляетесь, остальное за свой счет, — ведущий рассмеялся, — приятно провести время. Смотрите, не останьтесь в какой-нибудь мезозойской эре. До свидания.

— До свидания, — Юля положила телефон и взглянула на часы. …Семь. Если ехать, то пора собираться; причем, очень быстро… Мысленно прикинула, что можно надеть, что надо подправить в макияже, но самым сложным оказалось подняться и заставить себя что-то делать — странное ощущение открывающейся пропасти приковало ее к креслу. Шаг, один только шаг, и она окажется летящей в бездну, а эта квартира, пусть уже не родная, но сделанная с истинной заботой, и вообще все, чем она жила до сих пор, останется лишь крошечной светящейся точкой над головой, к которой никогда нельзя будет подняться снова.

…Почему так? Ведь я не делаю ничего плохого. Я выиграла игру и должна получить заслуженный приз. Больше ничего. Могу я позволить себе такое удовольствие? Почему только Пашка имеет на это право? Я не снимаю мужиков и не собираюсь ни с кем спать, но может же в моей жизни быть хоть что-то принадлежащее только мне? Я же собиралась создавать свой круг общения, так, может, мне с этим человеком будет также интересно, как, например, с Борисом или с Алексеем из библиотеки, и мы станем друзьями? Почему я должна ограничивать себя?..