Путь слез - Дэвид Бейкер

За последующий час Петер повторил процедуру несколько раз, и, наконец объявил зуб здоровым.

– Ja, ja. Уверен, что лечение помогло. Хорошо отдохните, сир, ваша жалоба удовлетворена.

Бернард вздохнул и слабо улыбнулся, безмерно благодарный за облегчение мук. Он велел писарю передать управляющему чтобы тот выполнил условия договора.

– Отличная работа, Vater, отличная работа. – Он наклонился к уху Петера и прошептал: – Я восхищен вашими познаниями… в торговле и медицине, святой отец. – Он подмигнул. – A теперь, прошу вас, оставьте меня. Да пребудет с вами милость Божья.

Петер почтительно поклонился и ткнул Вила, чтобы тот последовал его примеру. Они вдвоем тихо последовали за Доротеей из дому и направились к главным воротам. Отряд чумазых крестоносцев подбежал к ним, ожидая отчета об успехе. Петер был счастлив не менее Бернарда. Он задорно и весело улыбнулся и подхватил любимицу-Марию высоко вверх.

– Господь благ к нам сегодня, дети, – объявил он. – Отец сей прекрасной девы благословил нас обильной провизией!

Дети, не смущаясь, стали радостно кричать и обступили улыбающуюся Доротею. Фрида с Гертрудой взяли знатную женщину за руки и благоговейно дотрагивались до ее одеяния.

– Моя госпожа, – произнесла Гертруда, – у вас такое прекрасное платье и накидка. Никогда таких не видела.

Доротея погладила девочку по спутанным волосам и ласково поблагодарила ее.

– А у тебя, милая моя, просто восхитительно красивые глаза.

Гертруда зарделась и потупила взор. Прежде ей никто не говорил, что она красива, и слышать об этом ей было непривычно, хотя и приятно.

К трем часам дня из-за поворота появились двое солдат, которые сопровождали согбенного старца и его тяжелогруженую воловью повозку. Дети обнадежено посмотрели в их сторону.

– Ja, ja, доброго всем дня. Я привез вам хозяйский наказ. – Старик остановился и закашлялся. – В деревнях бушует лихорадка, имейте в виду. – Он указал на телегу, призывая детей подойти ближе. – Это все ваше. Берите.

– Всем за дело, соберите все в одеяла и мешки, быстрей! – приказал Вил.

Когда все ринулись разгружать телегу, Мария подошла к запыхавшемуся старику и протянула ему крохотный цветочек. Он вытер лицо и крепко обнял девочку, просипел благодарное Danke.

Счастливым крестоносцам потребовалось совсем немного времени, чтобы тщательно рассовать провизию по мешкам, склонить вместе с Петером колени в благодарной молитве и попрощаться с Доротеей. Оставив бревенчатые стены Ольтена за спиной, дети упорно направились к широкой долине, ведущей к Бюргдорфу и празднеству Успения.

К Иону-первому и Иону-второму, Лукасу, Отто, Марии, Фриде, Гертруде, Анне, Георгу, Карлу, Конраду, Манфреду, Иосту и Альберту, Фридриху, Петеру с Соломоном, Вилу и ко всем остальным солдатам снова присоединился блуждающий, но верный спутник – надежда. Воспоминания о пережитых ужасах в Базеле быстро таяли, как и картина поля боя и скорбь по утерянным друзьям. Казалось, будто отряд начал путь сызнова, а страх и страдания остались где-то в стороне. Дети чувствовали, что вопреки всему, Бог все же идет рядом с ними, и они бодро и весело шагали до самой темноты.

Крестоносцы следовали на юг от Ольтена по реке Аре, намереваясь дойти по ее удобному берегу до самой восточной излучины. Вскоре они вышли на узкую дорогу, которая вела к Бюргдорфу по середке широкой равнины. Идти было легко и весело. Многие дети пели и смеялись, резвясь вдоль реки, которая несколько взбухла от сильных дождей, что, по словам лорда Бернарда, совсем извели местных жителей в то лето.

День быстро темнел, тем более что мрачная туча, которая нависла над крестоносцами, двигалась теперь на них. Петер бросил взгляд на небо, затем обвел глазами плоскую равнину. «Писарь Бернарда предупреждал меня, что по эту сторону гор свирепствуют бури», – вспомнил он.

Пройдя еще три фарлонга вверх по течению, они увидели мельницу, совсем новую, которая стояла возле берега реки. Ее построили внутри излучины, а к воде прокопали канаву и перекрыли плотиной, так что углубление заполнилось водой на манер небольшой заводи, где и ворочалось мельничное колесо. Таким хитроумным способом люди решили сдерживать напористую силу течения. А по узкой глубокой канаве вода из-под колеса возвращалась обратно в реку. Вил указал на мельницу.

– Смотри, Петер. Там мы сможем переждать бурю.

Небо вдруг разъярилось, и дети бегом помчались к укрытию. Но мельничная дверь была накрепко заперта, а ставни – заколочены. Вил с Петером недовольно проворчали о чрезмерно опасливых хозяевах мельницы, когда на голову им упали первые тяжелые капли холодного дождя.

– Там, на берегу! – Вил показал рукой на овечий навес, который ютился у основания плотины на небольшом расстоянии от колеса. – Нам довольно и такого укрытия. Есть где спрятаться от ветра и дождя.

Ветер все крепчал. Петер согласно кивнул и поторопил всех:

– Быстрей! Все за мной.

Дети резво помчались к низкому берегу и по очереди нырнули под короткий навес загона, безмерно благодарные за добротную крышу, которая, надо сказать, была наново выстлана плотным тростником, а дощатые стены хорошо защищали от хлеставшего во все стороны ветра с дождем. Карл вынул новый кремень – подарок лорда Бернарда – и выдернул из-под кровли несколько сухих тростниковых стеблей. Остальные дети проворно шмыгали между загоном и речкой, принося охапки плавника и мокрых палок. Вскоре весело затрещал небольшой костер, и все снова приободрились.

Ночь опустилась на землю черным пологом и резко приглушила все звуки. На равнине установилась мертвая тишина. Несколько минут до слуха доносилось только тревожное поскуливание Соломона, да плеск близкой воды. Отряд смотрел в темень в надежде, что буря прошла.

Вдруг ветер, словно набравшись сил после краткой передышки, резко переменился на восточный, и принялся жестоко хлестать долину колючими потоками дождя. Стало холодно, и дети испуганно жались друг к дружке, вздрагивая от каждого удара грома и страшного блеска молний. Мгновенье спустя, мимо загона с воем пронесся вихрь и на ходу задул костер детей, – шутя, словно гигант погасил чахлый фитиль тлеющей свечи. Теперь они сидели в кромешной тьме.

Петер, как мог, ободрял детей, хотя мало кто мог разобрать его голос посреди шума ревущей бури. Мария протиснулась между Карлом и Вилом, подобрав под себя ноги, подальше от мутных ручейков, которые стали пробираться внутрь загона. Девочка вскакивала и всхлипывала от каждой вспышки молнии, поэтому Карл взял ее за руку и стал успокаивать сестру:

– Все будет хорошо, тебе нечего бояться…

Но от каждого очередного раската грома Карл сам глубже втягивал голову в плечи и отчаянно хотел верить собственным словам.

Гроза бушевала около часа. Наконец громовые раскаты стали стихать, звучали приглушенно, словно издалека. До самой полночи молния горящей паутиной пронизывала западное небо дождь лил как из ведра. Ночью ветер постепенно утих, дождь перешел на негромкое мерное постукивание. От неторопливой дроби капель клонило ко сну, и вскоре изведенные страхом и усталостью юные солдаты успокоились и, почувствовав себя в безопасности, крепко заснули.

Однако Соломон, наделенный Создателем необычайно сильным чутьем, беспокойно метался. Он выл и упирался лапами Петеру в грудь, пока тот строгим голосом не приказал ему, наконец успокоиться. Не стоило ему так бездумно пренебрегать предостережением, ибо звериное чутье не обмануло пса: надвигалась беда… Верный пес неохотно, но послушно положил морду на колени Петеру, но уши остались настороженно стоять торчком, а ясные глаза расширились и блестели.

И снова разверзлись небеса, и более неистовый дождь обрушивался на долину несколько часов кряду. Соломон беспокойно вертелся и поеживался. Гул снаружи, казалось, все усиливался, как и волнение пса. Вдруг он дернул носом кверху и склонил голову набок. Его умные глаза сузились, а уши навострились, словно он к чему-то прислушивался. Затем очередная вспышка молнии его как будто ужалила, и он вскочил на лапы и стал яростно лаять и пихать носом задремавшего Петера. Старик перевернулся на бок и протянул руку, дабы присмирить обезумевшего пса. От громкого лая пробудился Карл.

– Почему он лает? – прокричал мальчик над оглушительным ревом дождя.

– Я не знаю! – громко ответил священник.

Но прежде чем они успели обменяться еще хоть одним словом, как их оглушил звук, подобного которому они не слышали прежде. Он был как гром небесный, но более глубокий и свирепый. Даже земля под ними дрогнула и затряслась, словно съежившись от чего-то ужасного. Пробудившиеся крестоносцы едва пришли в себя, как неистовый поток из грязи, камней и воды с треском хлынул у них над головой, наполняя недавнее убежище обломками прорвавшей плотины!