Диагноз – бессмертие. Одержимые бессмертием - Мария Симонова

Он начал подниматься из–за стола, когда противный голос длинноволосого заставил его собраться. Тот отчаянно лапал несуществующую кобуру. Значит, парень привык работать не руками и уж тем более не головой. Этот, стало быть, делает свою работу пальцем. На гашетку жмет, стало быть. И жмет скорее всего профессионально.

Ронин очень медленно взял двумя пальцами с губы докуренную почти до фильтра сигарету и глянул на наймита. Вот на кого подействовала примочка Барича. Эх, Милко, Милко… Не слишком ты удачно выбрал себе телохранителя. Этот ведь когда–нибудь в запале может и тебе спину разворотить плазменным зарядом. Это очень неосторожно — иметь рядом такого отморозка, что законов не знает и знать не хочет. А по закону карточный выигрыш — святое. Кто на него покусится, тому не поздоровится. Только лохов можно на бабки разводить, а не серьезных деловых людей. Ронин помолчал полминуты, глядя на Барича, как бы не замечая его отморозка. При этом он делал мелкие неглубокие затяжки. Потом сказал, не обращаясь конкретно ни к кому:

— Это мой выигрыш, и я могу уйти… — И тут же ловким щелчком отправил «бычок» за шиворот длинноволосому. Старый трюк, но тот попался — сразу выключился из событий, пытаясь вытряхнуть окурок из–за пазухи. И матерился при этом отчаянно. Ронин как ни в чем не бывало взял кейс со стола на мгновение раньше, чем это сделал Грабер. — У тебя есть претензии, Хамовник?

Барич закрутил головой:

— Да нет, что ты! Какие претензии?! Все нормально. А ты… — Он свирепо повернулся к длинноволосому, — немедленно извинись перед моими гостями!

Ронин такое действие не одобрил — волосатый наверняка злопамятен, как бойцовская керна, и так унижать парию да еще при свидетелях не стоит. Но это проблемы Барича. Поэтому ронин ничего не сказал. Обхватил Барича за плечи:

— Знаешь, дружище, нам с Французом еще надо будет обстряпать одно дельце, но это не здесь. Позволишь воспользоваться своим каналом? А через два дня к полудню мы вернемся. Как?

То, что Барич имеет свой халявный телепорт, ронин знал давно, как и то, что Милко не любит никого пропускать через него и постоянно меняет местоположение портала. Но он помнил, что на хвосте сидят внешники вкупе с Гильдией и Левински, а после заварухи, что они устроили в Кемерове, так и все региональные органы наверняка стоят на ушах. А «хвосты» надо рубить во что бы то ни стало. И портал Милко — хорошая возможность, если только преследователи не вычислили Милко из старых связей ронина. Тут уж как повезет.

В спину какое–то неразборчивое извинение пробубнил длинноволосый наймит, но ронин не ответил. Он ждал ответа Барича. Меж тем они уже направлялись по коридору к выходу из казино. Грабер пристроился сзади вплотную к кейсу.

— Понимаешь, Окунь, мой порт не оплачен уже неделю, так что даже и не знаю, может, он уже блокирован компанией…

— Да ладно, брось заливать! Да я никогда не поверю, что такой хитрый проныра, как ты, не имеет запасного выхода. Скажем, лазейку через госпортал, хоть это дело и подсудное. Не бойся, теперь, когда у нас общее дело, неужели ты думаешь, что я стану тебя подставлять? Да и потом, ты ведь обещал мне Краснова, слегка надавил ронин. — Так что завтра я тут как тут и без малейшего криминала за спиной.

«Ну да, как же, без криминала…» — про себя пробормотал Барич.

Они подошли к гардеробу, и автомат зажужжал, идентифицируя их отпечатки ладоней. Халдей, любезно улыбаясь, разблокировал ячейки, куда при входе клиенты складывают предметы, сочтенные датчиками за оружие.

Длинноволосый щелкнул магнитными застежками большой плечевой кобуры. «Питон» или «кольт» — определил про себя ронин. Солидная игрушка. На такие нужно особое распоряжение местных властей.

Ничего удивительного в этом, конечно, нет — у Барича хорошие связи на все линии миров Карловы Вары, чтобы добыть нужный документ без особых хлопот. Сам ронин пристегнул к поясу легкий маленький лучевик «игл» из захваченных в Кемерове. Здесь он не опасался его носить. Достаточно отдаленный, но респектабельный курортный мир, где все ориентировано на гостей с деньгами и смутным прошлым. Да и пушка не самая мощная. Так что власти вполне могут закрыть глаза на то, что один из туристов провезет с собой любимую игрушку. Ведь он же ввозит сюда еще и деньги, и не восточные рубли, а полновесные экю. Такая же пушка была и у Грабера. Кроме того, у ронина оставался еще и его любимый карандаш–указка.

Барич оружия не имел. Да и не любил он его никогда.

Портье проводил их все той же любезной улыбкой, и они вышли на свежий воздух, на наземную стоянку. Ронин незаметно протер руки дезинфицирующей салфеткой, стирая анонимный перспирант — последний в своей коллекции.

— Подвезешь, или тачку у тебя тоже за долги отобрали? — Ронин толкнул Милко локтем в бок.

Наконец Барич почувствовал некие угрызения совести. Ведь ронин предложил ему денежное дело, и негоже отказать партнеру в таких мелочах, как транспорт и «скачок» через телепорт. Но скорее это не совесть взыграла в Бариче, а просто трезвый расчет.

— О чем разговор! Конечно! — Барич протянул хмурому наймиту брелок–опознаватель. — Иди подгони нам машину.

Длинноволосый растворился в ночи.

Ронин поставил кейс между ног, потянулся, уперев ладони в поясницу, расправил плечи. Сильно вдохнул прохладный уже воздух, напоенный еще какими–то экзотическими ароматами. Не то цветы, не то очередной аминонабор. Его удивило, что ночь не полнится звуками столь же обильно, как запахами, а должна бы — местная фауна очень богата, как и на всех курортах люкс, и в густом кустарнике, окаймляющем небольшую площадь перед казино, должны бы петь птички. А почему–то не поют. Он осторожно оглянулся, чувствуя, как наваливается, наползает инстинкт опасности. «Синдром дичи». Ничего подозрительного не заметил. Глянул на Грабера, топчущегося с напряженным видом, глянул на коминс — в казино они пробыли несколько дольше, чем планировали, и надо бы вызвать Жен.

— Где там застрял твой подручный? — спросил он

Барича.

В это время с парковки метрах в пятидесяти поднялась темная длинная тень. Так акула всплывает из глубины на поверхность.

— А вот он… — ткнул пальцем Милко.

— Ого, «Барракуда», если не ошибаюсь. Круто, дружище!

Барич самодовольно усмехнулся, наблюдая, как полугоночный флаер потихоньку подползает к ним. Наконец он завис в метре от поверхности, сразу же исчез защитный обтекатель и опустился легкий трап. Барич поднялся на борт первым. Ронин сделал жест рукой, приглашая Грабера.

Тишина ночи рухнула в один миг — ослепительно белая полоса прошила пространство в считанных сантиметрах от носа машины. Ронин инстинктивно нырнул под днище, разворачиваясь кругом, чтобы понять, откуда стреляют. И тут же место, где он только что стоял, взорвалось — там вспух яркий шар плазменного разряда. Пистолет сам собой оказался в руке, но ронин не стал палить в белый свет темной ночи, чтобы не обнаружить себя. Сейчас задача — попасть на борт под защиту поля. Сверху послышался отборный мат, когда следующие два выстрела отразились от «Барракуды», и треснул щедрой очередью разрядник. «Это «питон“, у «кольта“ разряд в более красной части спектра», — машинально отметил ронин, вскакивая на ноги. Длинноволосый прикрывал его, высунувшись через борт почти по пояс и поливая разрядами стоянку, не давая врагу высунуться.

— Гони! Гони же, мать твою! — внутри салона Барич.

как резаный орал

Грабер замешкался на трапе, и ронин толкнул его вверх, в салон. Грабера развернуло от толчка, а ронин, которому сейчас требовались обе руки — целиться из такой пукалки, как «игл», наверняка можно только с двух рук, — швырнул ему в грудь кейс и резанул очередью по кустам. Что–то грохнуло и рассыпалось ворохом искр. Кусты и деревья поодаль ярко вспыхнули. Очень ярко, словно политые горючим. Трап начал втягиваться внутрь, унося ронина с собой, и он в свете пожара разглядел мечущиеся тени и опять пустил туда добрую очередь, не жалея батареи лучевика. И рыбкой метнулся внутрь.

За спиной, чмокнув, сомкнулся колпак. «Барракуда» заложила крутой вираж, такой крутой, что ронина бросило вперед и вправо, и он врезался боком в колени Барича, оравшего не умолкая:

— Гони! Гони, сволочь!!! Гони!

Ронин успел разглядеть, как метнулась вслед большая черная машина, но преимущество в скорости у полугоночного флаера оказалось настолько значительным, что преследователи отстали почти сразу, остались далеко внизу и позади.

«Барракуда» выписала над городом немыслимой кривизны свечку и, быстро упав с высоты, лихо вписалась в стремительный поток флаеров в районе увеселительного центра. Перегрузки в салоне практически не ощущалось.

Ронин поднялся на ноги, потирая ушибленный бок. Барич замер в кресле, как статуя отчаяния. Грабер, лупая глазами, прижимал к себе «дипломат». Выглядел он довольно глупо.