Аналогичный мир - 3 (СИ) - Татьяна Зубачева

Женя на кухне перебирала туески и банки и, когда он остановился в дверях, подняла голову и улыбнулась.

— Иди ложись, Эркин, я только уберу сейчас и тоже лягу.

Он кивнул, ответно улыбнулся и пошёл в спальню. Дурак он, конечно, Женя так устала за эти дни, а он вздумал…. Играться, апельсины подсовывать. В спальне он быстро разделся, убрал с кровати ковёр и лёг.

Когда Женя вошла в спальню, он лежал на спине, закрыв глаза, укрытый по грудь одеялом. Руки закинуты за голову, лицо спокойно. Женя тряхнула головой, распуская узел, сняла и бросила на пуф халатик, полезла под подушку за ночной рубашкой и… что это? Она вытащила из-под подушки два ярко-оранжевых больших апельсина. Апельсины?! Но… Женя, забыв о ночной рубашке, обернулась к Эркину.

— Эркин, это ты их положил? Зачем? Эркин? — он не отвечал, даже не шевелился, и тут Женя поняла, вспомнила. — Эркин, два больших апельсина, — сказала она по-английски, засмеялась и продолжила по-русски: — Да? Эркин, я же знаю, ты не спишь.

В щёлочку из-под ресниц Эркин видел её. Женя сидела передним на кровати с ногами, держа в растопыренных пальцах два апельсина, и смеялась, глядя на него. Он не выдержал и рывком сел, откинув одеяло.

— Женя, я… я не мог больше… я…

— Ты провокатор, — грозным шёпотом сказала Женя.

Эркин сразу же лёг перед ней поверх одеяла.

— Души меня! Ты всегда меня после этого душишь.

— Что?! — уже всерьёз возмутилась Женя. — Ты чего несёшь?

— Же-еня, — жалобно протянул Эркин, — ну, ты называешь меня провокатором, а потом душишь. Так уже… — он стал считать на пальцах, — уже три раза так было. Давай, Женя. Мне, знаешь, как приятно.

— Ах, ты мазохист этакий! — накинулась на него Женя.

Выронив апельсины, она тискала и тузила его. Эркин давился от смеха, но всё-таки спросил:

— А это кто?

— Кто «кто»? — не поняла Женя.

— Ну, ты меня назвала, как это… А, ма-зо-хи-ст.

— Потом объясню, — отмахнулась Женя.

Потому что она уже почему-то лежала на Эркине и обнимала его, а его руки гладили её спину и ягодицы.

— Ладно, потом, — не стал спорить Эркин, выгибаясь под Женей на арку. — Женя, хочешь в лошадки?

— Чего? — удивилась Женя и засмеялась. — Ты что, Эркин? Как это?

— А так, — он снова лёг и слегка приподнял её над собой, напряг мышцы. — А теперь садись на меня. Вот так. Тебе удобно? Ты на мои ноги обопрись.

Женя так растерялась, что молча подчинялась его рукам, двигавшим её. Эркин усадил Женю, войдя в неё легко и точно, взял её за руки и озорно улыбнулся.

— И поехали…. Шагом-шагом, рысью-рысью, и в галоп, — приговаривал он в такт толчкам по-английски, крепко упираясь в постель лопатками и ступнями. — Шагом-шагом, рысью-рысью, и в галоп…

Удивлённое смеющееся лицо Жени, подкатывающаяся, уже ощутимая волна, жар и холод, прокатывающиеся по спине… шагом-шагом, рысью-рысью, и в галоп… и в галоп… и судорожно цепляющиеся за него руки Жени, и её глаза… и в галоп… и в галоп…

Он лежал, переводя дыхание и щурясь на желтовато-белые, как сливки, колокольчики люстры. Женя лежала рядом с ним, он слышал её дыхание, ещё частое, но выравнивающееся, успокаивающееся. Было тихо и спокойно. Эркин вздохнул, успокаивая дыхание, и осторожно повернулся набок, лицом к Жене. Она лежала, закрыв глаза и улыбаясь. Эркин приподнялся на локте, разглядывая её. Да, это она, её матовая чуть смуглая кожа, маленькие и такие… аккуратные груди. Он вёл взглядом по её телу, и Женя, не открывая глаз, потягивалась под его взглядом. Мягким плавным движением он дотронулся до неё. Будто проверял: настоящая ли она, не сон ли это. Кончиками пальцев он гладил её плечи, грудь, живот, касался шеи, обводил контуры её губ и щёк…

— Господи, как хорошо, Эркин, — Женя блаженно вздохнула и потянулась.

Эркин счастливо улыбнулся. Женя открыла глаза и, увидев его лицо, тоже улыбнулась.

— А ты? Тебе хорошо, Эркин?

— Да, — сразу ответил он. — Лучше всех. Женя… Я посмотрю ещё, можно? Я так давно не видел тебя.

— Можно, — рассмеялась Женя. И серьёзно: — Тебе всё можно.

Эркин замер на секунду, осмысливая услышанное, а поняв, даже задохнулся.

— Женя… — наконец сумел он выговорить и повторил: — Женя…

Женя протянула руку и обняла его за шею, погладила по затылку, плечу.

— Какой ты красивый, Эркин.

— Да? — он словно удивился. — Я… я нравлюсь тебе?

— Ну конечно, — Женя рассмеялась. — Ты очень красивый. И я тоже тебя дано не видела.

— Смотри.

Эркин гибким движением встал на колени, быстро искоса посмотрел на трельяж.

— Женя, ты подвинься. Вот так, ага.

Он помог ей сесть, подсунув ей под спину обе подушки, ещё раз оглянулся на зеркала и отодвинулся к изножью кровати.

— А теперь, Женя, посмотри.

Женя ахнула и даже в ладоши захлопала.

— Ой, как здорово! Эркин, тебя во всех зеркалах видно.

— Смотри, — повторил Эркин.

Он стоял на коленях, расставив ноги, чтобы лучше выделялись бедренные мышцы. Медленно поднял руки, заложив их за голову, и… Женя завороженно смотрела, как текут, перетекают по его телу мышцы, вздымаясь и опадая. Он раскачивался, изгибался в беззвучном, но от того только более волнующем танце. И его двойники в зеркальных, уходящих в бесконечность коридорах вторили ему каждый по-своему, и Женя видела его сразу всего, со всех сторон.

Когда он остановился, переводя дыхание, Женя, взвизгнув, совсем как Алиска, кинулась к нему и на него, повалив на кровать.

— Эркин, — она быстро целовала его, приговаривая между поцелуями, — какой же ты молодец, Эркин, какой ты… необыкновенный, вот!

Эркин поцеловал её в подвернувшееся под губы ухо.

— Женя, тебе понравилось, да? Женя…

Они барахтались на кровати, перекатываясь по ней, целуя и обнимая друг друга. Пока не натолкнулись на валявшиеся у изголовья апельсины. С которых всё и началось. Эркин слез с кровати, прошлёпал к шкафу и достал из своих джинсов нож. Женя расправила постель, заново взбила и уложила подушки.

— Эркин, — позвала она.

— Иду, — сразу откликнулся он.

Они легли рядом, уже под одеялом. Эркин, ловко надрезая кожуру, очистил оба апельсина. Корки он положил на тумбочки у изголовья, и теперь апельсиновый запах смешивался с запахом хризантем.

— М-м, какие хорошие.

Женя с удовольствием, долька за долькой, ела апельсин.

— Какой же ты молодец, Эркин.

— Мгм, — Эркин прижимал языком дольку нёбу, чтобы кисловатый сок омывал рот, и, проглотив сладкую мякоть, радостно сказал: — Женя, я много купил. Двадцать штук.

— Вот и отлично! — обрадовалась Женя. — Апельсины очень полезны, — и лукаво подмигнула. — И приятны.

Эркин засмеялся и кивнул.

— Знаешь, я… я не знал, как сказать, что… ну… ну, и купил.

— Ты всё сделал правильно.

Женя обняла его и поцеловала. От её губ и пальцев пахло апельсином. Как тогда… нет, лучше. Эркин обнял Женю, прижал к себе.

— Ага, — согласилась Женя, обхватывая его за плечи. — Ага, ага.

Эркин поцеловал её в шею, тронул губами ушную мочку, и Женя засмеялась.

— Щекотно, — объяснила она, прижимаясь к нему.

— А так? — Эркин провёл губами по её щеке рядом с ухом.

— И так, — согласилась Женя и осторожно тронула губами его шрам. — Тебе не больно?

— Нет, никогда, Женя, мне хорошо так. Да? Женя?

— Да, да, Эркин… Эркин…

Женя всё плотней обхватывала его, тянула на себя, и Эркин уплывал в жаркой кипящей волне, прижимал Женю к себе, боясь потерять её в этом бешеном водовороте….

Он лежал на спине, и уходящая успокаивающаяся волна мягко покачивала его. Женя лежала рядом, и её рука так и осталась на его груди. Эркин покосился на её спокойное, улыбающееся во сне лицо, очень осторожно мягко снял её руку со своей груди и выскользнул из-под одеяла. Уже не шлёпая, а скользя по полу, подошёл к выключателю и повернул его. Наступила тёплая, пахнущая апельсинами темнота. В этой темноте он подошёл к окну и, отодвинув с угла штору, выглянул на улицу. Чёрное небо, белый снег внизу, безлюдье. Да, время уже сильно за полночь. Конечно, пусть Женя спит, а то он совсем голову потерял, обо всё забыл.

За его спиной вздохнула и шевельнулась Женя. Эркин снова расправил штору и по-прежнему бесшумно вернулся к кровати. Осторожно, чтобы не разбудить Женю, забрался под одеяло. Всё-таки стёганое одеяло — здоровская штука. Женя рядом. Он лёг так, чтобы она при желании легко дотянулась до него, и закрыл глаза. Но, кажется, заснул ещё до этого.

Будильник Женя не завела, и разбудили их стук в дверь и нетерпеливый голос Алисы.

— Ма-ам! Э-эри-ик! Уже утро! Вы где?

— Господи, — вздохнула Женя, выбираясь из-под одеяла и накидывая на голое тело халатик. — Ведь так её не поднимешь. Алиса, прекрати! Эркин сонно повернулся на живот, обхватив обеими руками подушку. Вставать не хотелось, а если Алиса по своей привычке полезет на кровать, то он всё-таки хоть собственным телом прикрыт.