Письма 1855-1870 - Чарльз Диккенс

Мне было бы очень стыдно, что я до сих нор не написал Вам и милой миссис Филдс, но Вы оба, без сомнения, понимаете, что я очень занят и, отложив в сторону бумаги после трудового дня, тут же встаю и удираю. Здесь у меня большая комната с тремя прекрасными окнами, выходящими в парк, очень светлая и веселая.

Вы видели извещение о смерти бедняги Харнесса. Обстоятельства ее очень любопытны. Он написал своему старому другу, настоятелю Бэттла, что собирается посетить его в тот день (в день своей смерти). Настоятель ответил: "Приезжайте на следующий день. Мы не обедаем дома, и Вам придется быть одному". Харнесс с досадой сказал своей сестре, что _должен_ поехать в назначенный им день, потому что так решил. Приготовившись к обеду, он пошел на лестницу, куда выходили две двери - одна на площадку, а вторая на каменные ступеньки. Он открыл не ту дверь, свалился со ступенек, очень сильно расшибся и через несколько часов умер.

Вы - в отличие от меня, - вероятно, знаете, каков успех Фехтера в Америке. В своих заключительных спектаклях в театре Принсесс он играл очень хорошо. Первые три акта "Гамлета" показались мне гораздо лучше, чем когда-либо прежде, а я всегда был о них высокого мнения. Мы подняли за него пенящийся прощальный кубок в Гэдсхилле.

Форстер (у него опять бронхит) считает второй выпуск новой книги ("Эдвин Друд") решающим. К пятому выпуску интерес неуклонно возрастает, и потребуется немало искусства и самоотречения, чтобы этого добиться. Далее, я думаю, что независимо от увлекательности сюжета положение, в которое поставлены молодые люди, весьма ново и оригинально. Я надеюсь, что в пятом и в шестом выпусках в повести появится интересный поворот, и напряжение не ослабеет до самого конца.

Я не могу поверить и не верю, но говорят, что в будущее воскресенье Гарри исполнится 21 год. Я только что устроил его в Темпл, и если он в свое время не добьется звания члена колледжа, я буду разочарован, несмотря на то, что давно уже разочаровался во всем.

Надеюсь, Вы заметили некоторый налет радикализма, который я дал почувствовать в Бирмингеме, процитировав Бокля? Я должен с гордостью отметить, что это приводит в бешеную ярость всех и всяческих политиканов. Таковы были мои намерения в качестве благодарности за то, что меня представили в ложном свете.

Прозу миссис N я считаю великолепной, но я ей не верю! Нет, нет, ни за что. Я убежден, что этим островитянам ужасно надоели острова и они были бы очень рады больше никогда их не видеть!

Чарльз Коллинз сделал прелестную обложку для ежемесячного выпуска новой книги. По весьма настойчивым представлениям Миллс (и просмотрев большое количество его рисунков) я собираюсь взять другого человека, разумеется, сохранив вышеупомянутую обложку Ч. К. Кэт сделала еще несколько отличных портретов и работает все лучше и лучше.

Дорогая миссис Филдс, если _"он"_ (возгордившийся председательскими креслами и раздутый портретами) не передаст Вам от меня сердечный привет, давайте вступим против него в заговор и лишим его всякого доверия в будущем.

Искренне преданный Вам и ему.

219

ФРЕНСИС ФУЛЛЕР

Лондон, Вест, площадь Гайд-парк, 5,

21 января 1870 г.

...Для меня нет необходимости выражать свое искреннее согласие с принципом облагораживания характера людей и облагораживания характера их развлечений. Я всегда придерживался мнения, что подобные попытки отнюдь не свидетельствуют ни о том, что на них смотрят свысока, ни о том, что с ними обращаются как с детьми...

220

ЛОРДУ ЛИТТОНУ

Площадь Гайд-парк, 5,

понедельник, 14 февраля 1870 г.

Уважаемый Литтон,

В моей короткой записке мне следовало упомянуть о том, что я узнал о совещании *, о котором идет речь, всего лишь за несколько часов до Вас и что Лонгман просил меня уведомить Вас об этом, ибо считал невежливым обратиться к Вам иным способом. Что я и сделал.

Те писатели, о которых Вы упоминаете в конце Вашей записки, не имеют авторского права и не имеют ничего общего с моим случаем, Я совершенно согласен с Вами в вопросе об их склонностях и заслугах.

И вообще я думаю, что наши мнения почти совпадают. Я не считаю, что нынешнее правительство хуже какого-либо другого, и думаю, что оно даже лучше благодаря присутствию мистера Гладстона; однако мне кажется, что наша система терпит крах.

Ваш.

221

ПЕРСИ ФИЦДЖЕРАЛЬДУ

Редакция журнала "Круглый год",

среда, 9 марта 1870 г.

Дорогой Фицджеральд,

Вы ставите меня в весьма неловкое положение из-за Вашей новой повести, которая печатается у нас, распространяя свое имя по столь многим направлениям сразу и берясь за столь немыслимое количество сочинений одновременно. Печатаясь у нас, Вы тут же помещаете другую вещь в "Джентльмене мэгезип" и анонсируете третью в журнале "Раз в неделю". Насколько я знаю искусство, которому мы оба служим, оно не терпит подобного обращения. Мне кажется, что рассказ, который Вы сейчас заканчиваете на этих страницах, явно отмечен печатью чрезмерной спешки и недостаточной вдумчивости и что повесть, испорченная подобным же образом, нанесет журналу непоправимый ущерб.

Эти соображения овладели мною настолько, что я не могу скрыть их от Вас, в надежде, что они, быть может, побудят Вас немного больше задуматься над необходимостью тщательной подготовки, а также некоторых жертв в смысле количества Ваших трудов. Я совершенно уверен, что пишу столько же в интересах "Круглого года", сколько и в Ваших.

Преданный Вам.

222

ГЕНРИ ФИЛДИНГУ ДИККЕНСУ

Лондон, площадь Гайд-парк, 5,

вторник, 29 марта 1870 г.

Дорогой мой Гарри, Прилагаю чек на 25 фунтов.

Твоя тема на будущий вторник очень хороша. Я бы не упустил из виду, что ограниченные фанатики, которые осуждают театр и поносят актеров, - не что иное, как защитники низменных и варварских удовольствии. Ибо всякий раз, когда хорошая драма и хороший театр приходят в упадок, на их месте неминуемо возникает какая-нибудь искаженная форма театральных развлечений. В одной из последних глав романа "Тяжелые времена" мистер Слири говорит по этому поводу следующее: "Людям нужны развлечения... ищите в них доброе, не ищите худого!"

Любящий.

223

МИССИС ФРЕДЕРИК ПОЛЛОК

Вест, площадь Гайд-парк, 5,

понедельник, 2 мая 1870 г.

Сударыня!

Пожалуйста, передайте знаменитому Филиппу ван Артевельде *, что, если я смогу, я займусь этим нечестивым делом. Я немного сомневаюсь, стоит ли это делать, стоит ли резвиться за пределами закона о клевете. Об английских законах вообще я придерживаюсь высокого мнения, которое, естественно, возникает из впечатления, что они позволяют всем негодяям топтать своим дьявольским копытом всех честных людей. Они заставляют меня опасаться совершать справедливые поступки - замечательный пример их мудрости!

Я был огорчен, что разминулся с Вами в то воскресенье, но, подобно тому как апостолы угощали ангелов, сами того не ведая, эти последние часто встречали апостолов неожиданно для себя.

Ваше описание игры Лафона представляет собою законченную истину в одной фразе: "Торжество природы над искусством" (прописная истина навыворот!). Но да избавит нас бог от механической простоты Плесси!!

И Ваш проситель будет вечно молиться за Вас и навеки останется

преданным Вам.

224

МИСС КОНСТАНС КРОСС

Площадь Гайд-парк, 5,

среда, 4 мая 1870 г.

Уважаемая мисс Кросс.

Пишу Вам весьма неохотно, ибо знаю, что содержание моего письма не может быть для Вас приятным.

Не говоря о том, что Ваша "Река" - слабое повторение опубликованной Вами новеллы, я не нахожу в ней ровно ничего, кроме внешнего подражания форме неоконченного рассказа. Немецкая манера не может подкрепить ничтожное содержание. Если Вы посмотрите на свою повесть независимо от этой манеры, Вы увидите, что она в высшей степени шаблонна и не содержит ни характеров, ни событий, на которых она могла бы держаться. В ней снова появляются Ваш Ледяной Король, Горностаевая Мантия и тому подобные персонажи; в ней слишком много деклараций о поэзии, причем Реальность не является на сцену даже после этих трубных гласов. Все общие места из тех несчастных стихотворных сборников, которые постоянно скапливаются у меня на столе, воспроизведены у Вас все в той же старой форме. Я называю их несчастными, потому что они делают несчастным меня, свидетельствуя об ошибочно понятом призвании и неизбежно сопутствующих этому разочаровании и горечи. Истинная романтика или поэзия человеческой жизни и природы пробуждает отклик в любой разумной груди не выкриками вроде: "Взгляни сюда! Взгляни туда! Смотри, откуда оно идет! Посмотри, куда оно уходит! Оно тут! Оно там!" Нет, они достигаются непосредственным изображением, причем с искусством, которое заставляет думать, будто все это происходит само собой. Ваша Река, напротив, река чрезвычайно сознательная. Она очень много говорит о том, что должна сказать, но после этого выясняется, что сказать ей, собственно, почти нечего.