Джига со смертью - Дмитрий Дашко

— Я был там, Гэбрил, — зашептал барон мне на ухо. — В доме никого нет, кроме графини и мужчины невысокого роста, очень щуплого и худого. Он не кажется опасным.

— Это заблуждение. На его совести кровь нескольких человек. Лиринна тоже с первого взгляда не кажется опасной, — заметил я.

Эльфийка, услышав свое имя, усмехнулась. В драке она стоит десятерых. Эльфийский клест — серьезная вещь. В наше первое знакомство Лиринна практически спасла мою шкуру и все потому, что ее папа — Лигрель с самых ранних лет учил дочку разным приемчикам. Надо отметить, что боец из эльфийки получился первоклассный.

Окна из особняка графини выходили на бульвар. По улице уже начинали прохаживаться праздные прохожие. Обычно здесь немноголюдно, так что Броско и его парни быстро привлекут внимание обитателей особняка.

Призрак остался на посту, заверив, что глаз не спустит с дома графини. Мы вернулись в харчевню и застали следующую картину: лютанцы сидели за двумя сдвинутыми вместе столами, заставленными бутылками с вином и метровыми подносами с едой и горланили песни. Немногочисленные посетители робко жались по углам. Хозяин забегаловки с ужасом ждал, когда начнется разгром его заведения: дело шло к драке.

— В чем дело, Броско? — возмутился я. — Твои люди пьяны.

— Все в порядке, — отозвался лютанец.

Он окинул меня мутным взглядом:

— Парни давно не вырывались в большой город. Ты не знаешь лютанцев. Они немного расслабились, но придут в себя в любое время.

— Это время наступило, — заверил я.

Броско сразу посерьезнел.

— Эй, парни, отрывайте задницы от скамеек. Будем пить вино после небольшой прогулки.

Он подошел к владельцу харчевни и сунул ему в руку смятую пачку купюр.

— Держи. Этого должно хватить. Сдачи не надо.

Владелец рассыпался в благодарностях, но Броско уже не слушал. Мы вышли из харчевни, и я с облегчением вздохнул, увидев, что лютанцы не только крепко стоят на ногах, но и держатся так, словно не пили ничего крепче молока.

— С чего начнем? — спросил Броско.

— Организуйте маленькое представление перед окнами дома, — попросил я. — Пошумите немного, привлеките внимание. Жак на это клюнет и постарается унести ноги. Как только он высунет нос из особняка, мы его прихватим.

— Мы не актеры, мы бойцы, — обиделся Броско. — Если хочешь, возьмем особняк штурмом и плевать на полицию. Что скажете, парни?

— Верно, — зашумели в ответ молодчики. — Подумаешь, полиция…

Ситуация выходила из-под контроля. Это меня не устраивало.

— Постойте, — взмолился я. — В ваших головах гуляет хмель. Это он говорит за вас. Зачем лишние неприятности? Здесь не провинция, столица — огромный город. Наши полицейские нерасторопны, они медленно запрягают и медленно ездят, но справиться с вами для них плевое дело. Не подвергайте собственные жизни опасности. Все, что я от вас требую — разыграть небольшую сценку, пошуметь. Будьте естественны. Вам понравится.

— Ладно, уговорил, — устало согласился Броско. — Но сам я принимать участия в этом лицедействе не буду. Кристиана и двух моих парней тебе, Гэбрил, хватит?

— А Рив знает Кристиана в лицо?

Броско усмехнулся.

— О-очень хорошо знает… — протянул он.

— Тогда хватит.

Я сам назначил себя режиссером маленького спектакля. Стоит отметить, что лютанцы быстро вошли во вкус. Они продолжили с того места, на котором я их прервал. Трое подвыпивших парней принялись орать на всю улицу народные песни, в их исполнении больше похожие на рев, издаваемый раненными слонами, цепляться к прохожим и изрыгать ужасные сквернословия. Нужно быть мертвецом, чтобы не услышать устроенной какофонии. Жители близлежащих домов запомнили этот вечер надолго. Кто-то побежал за полицией.

— Гэбрил, сюда движутся копы. Их больше десяти, — сообщила Лиринна, которую я оставил наблюдать за подступами к бульвару.

— Броско, убирайте людей. Им грозит неприятность.

Броско просигналил Кристиану, и ломавшие дотоле комедию лютанцы скрылись. Они как раз успели ретироваться до появления усиленного полицейского наряда. Копы обнаружили опустевший бульвар и затрусили обратно.

— Теперь Рив точно знает, что враги бродят поблизости, — довольно заключил я. — Это подвигнет его принять срочные меры и поскорее унести ноги.

— И когда он смоется? — спросил Броско.

— Возможно, уже этой ночью.

— Пусть поторопится. Я успел соскучиться, — ухмыльнулся Броско, предвкушая скорую расправу.

Я невольно сглотнул слюну, увидев кровожадное выражение на его лице. Больше всего он в это мгновение походил на вождя дикого племени, приготовившегося к ритуалу человеческого жертвоприношения. На минуту я почувствовал угрызения совести, однако потом вспомнил о гноме и том, что его ждет. Вспомнил о лейтенанте Колмане, об его обещании сделать меня виноватым в убийстве Болванчика. Лекарство подействовало моментально. Через секунду совесть как рукой сняло.

Мы просидели в засаде весь вечер и половину ночи в напрасном ожидании. Возникло такое ощущение, будто Рив знал о ловушке и специально мотал нам нервы. С него станется!

Было прохладно. Лютанцы грелись вином, по очереди прикладываясь к фляжке, предусмотрительно захваченной Кристианом в харчевне. Я отдал Лиринне свой плащ, а сам время от времени разминал замерзшие конечности. Броско предложил мне отхлебнуть из фляжки, но я ответил отказом: предпочитаю, чтобы голова оставалась свежей.

Часа в три ночи столица засыпает. На улицах нет прохожих. Стоит идеальная тишина, нарушаемая только пением сверчков. Не слышно лая собак и воя загулявших котов и кошек. Даже патрульные полицейские, в чью обязанность вменено совершать регулярные обходы ночных проспектов, не спешат выполнять свой долг, предпочитая коротать темноту в дежурках или круглосуточных кабаках. Время самое подходящее для того, чтобы незаметно покинуть жилище.

Так думал я, и мысли мои передались Риву. Раздался чуть слышный скрип плохо смазанной двери. Две фигуры появились на пороге, огляделись и крадущейся походкой, словно воры, стали медленно удаляться от крыльца. Я растерялся. Если одним из беглецов мог быть Рив, то кто второй? Графиня в лучшем случае могла передвигаться на костылях. Так говорила Лиринна.

Дорогу беглецам преградили четверо лютанцев — это Броско повел бойцов в атаку. Мы с Лиринной тоже покинули укрытие и подобрались поближе к месту разворачивавшейся драмы.

На беглецах были просторные, скрывающие контуры фигуры, коричневые куртки, с низко надвинутыми капюшонами, открытыми взору оставались только подбородки. Каждый нес в руках дорожную сумку. Я надеялся, что в одной из них украденная статуэтка.