Ересь внутри - Роберт Хейс

Внутренний двор был выложен дробленым камнем, он же окаймлял дорожки, ведущие в прекрасные сады, которые, судя по всему, окружали имение. Высокие зеленые кусты росли ровными линиями и под прямыми углами, цветы всех известных Джеззет оттенков покрывали клумбы, фонари искусной работы висели над расписными скамьями и, привлекая к себе крошечных летающих жучков, обитающих у любого водоема, отбрасывали на землю танцующие тени.

Само по себе поместье размерами запросто могло поспорить с личным особняком Д’роана. Оно было целиком возведено из камня, со стеклянными окнами, и зеленые стебли виноградной лозы оплетали его стены. Вход был прикрыт сверху громадным портиком, опирающимся на две массивные колонны из белого камня высотой в добрых десять футов и толщиной с дерево. Вопреки собственной натуре, Джеззет была впечатлена. Арбитр же, судя по выражению его лица, откровенно скучал.

«Еще бы, он ведь явно все это видел не раз и не два. Арбитры вхожи куда угодно».

Жизнь в Диких Землях трудна, жестока, коротка и кровава, но деньги меняли все. Чистокровные и те обитатели свободных городов, что именовали себя «лорд такой-то» и «леди такая-то», в деньгах буквально купались и знали, как с их помощью сделать свое существование роскошным. И все же Джез это казалось пустой тратой золота.

— Приглашение, — попросил слуга у входа, когда Танкуил и Джеззет предстали перед ним впереди очереди знатных особ.

— Арбитр Даркхарт со спутницей, — с приятной улыбкой сказал Танкуил.

Слуга поклонился и улыбнулся в ответ.

— Приглашение, — повторил он.

— У меня его нет. Я не был приглашен.

Джеззет обратила внимание на охранников у каждой колонны: всего четыре человека, вооруженных и опасных на вид. Лакей перестал улыбаться и обратился к арбитру в предельно вежливой манере:

— Боюсь, только те, у кого есть приглашения…

— Как тебя зовут?

— Элджин, сэр.

— Я тебе не сэр, Элджин. Я арбитр, и я не забуду упомянуть лорду Зхо, что его слуга Элджин в ответе за то, что им занялась Инквизиция. Уверен, ему будет очень интересно узнать, почему ты отказал мне, когда я пожелал войти.

Элджин забеспокоился. Никто не хотел становиться объектом внимания охотников на ведьм, даже обитатели свободных городов. Инквизиция могла превратить чью угодно жизнь в сущий ад, и Джеззет готова была спорить, что эта организация не гнушалась прибегать к заказным убийствам.

— Разумеется, арбитр Даркхарт, — Элджин снова перешел на льстивый тон, но на его пухлых губах замерла нервная улыбка. — Можете проходить. Гм-м… ваш меч…

— Останется у меня в ножнах.

Элджин еще раз поклонился и отступил в сторону. Танкуил одарил слугу ухмылкой и вошел; Джеззет последовала за ним, держась в полушаге позади. Внутри их ждал еще один прислужник, который, поприветствовав надлежащим поклоном, повел их в бальный зал. Джеззет вплотную приблизилась к Даркхарту и взяла его под руку. Она предпочла бы драться со всей городской стражей Чада разом, чем шагнуть в этот зал, полный капризных богачей.

— Это бы действительно произошло? Инквизиция взялась бы за Зхо только потому, что тебе не дали войти?

Танкуил тихо хихикнул.

— У Инквизиции полно дел и без того, чтобы разбираться с каждым лордом, которому недостает учтивости.

И снова Джеззет убедилась: пусть невозможно солгать арбитру, это совсем не означает, что арбитр не может солгать тебе. А этот Даркхарт, похоже, настоящий мастер искажения действительности.

Когда двери большого зала распахнулись перед ними, Джеззет окатила волна шума, жара, красок и веселья. Играла музыка, выплескиваясь в коридор. Огромное помещение, казавшееся девушке еще больше из-за совсем недавнего пребывания в тюремной камере, освещалось сотней различных светильников. На стенах через равные промежутки горели факелы, в дальнем конце зала зияла пасть огромного камина, в котором, несмотря на жару, ревело пламя. С потолка свисали три люстры, и на каждой мерцало по дюжине свечей.

Помещение уже было полно гостей, чьи одежды обилием цветов затмевали даже клумбы в саду. Женщины в пышных вычурных или гладких, обтягивающих фигуру шелковых платьях красного, голубого, желтого, пурпурного, зеленого, оранжевого и еще черт знает каких цветов, которые Джеззет с радостью никогда бы больше не видела. Одна дама носила настолько тонкий наряд телесного цвета, что Джез поначалу показалось, что она голая. Только не увидев у женщины сосков, она поняла, что та в платье.

Мужчины были не лучше. Их костюмы были окрашены либо в цвета гильдий, в которых они состояли, либо под стать дамам, с которыми они пришли. В сравнении со всем этим пестрым народом Джеззет в простом синем платье и арбитр в стеганом коричневом дублете и таком же коричневом форменном плаще выглядели совсем не к месту. «Как гадкие утята, затесавшиеся к павлинам».

— У тебя рот открыт, Джеззет, — заметил арбитр. — Такое леди не очень-то идет.

— Я не леди, Танкуил, — язвительно отозвалась Джеззет, но постаралась придать лицу менее изумленное выражение.

«Ты все это уже видела раньше, Джез. Просто столько времени провела вдали от цивилизации, что забыла, каково это. Они могут хорошо смотреться, но стоит положить этих женщин на спины — и они зайдутся в стонах, как дешевые шлюхи. Мужчины в шелках умирают так же, как и воины в доспехах. Как говорил Д’роан, это все лишь фальшь, ложь, позволяющая им думать, что они лучше других».

Эта мысль слегка успокоила девушку, но ненадолго — Джеззет вспомнила, что Д’роан был самым большим лжецом из всех.

— Арбитр Даркхарт со спутницей, — громко провозгласил лакей, перекрыв своим голосом даже музыку.

Несколько пар глаз повернулось к новоприбывшим — больше, чем Джез хотелось бы, но меньше, чем она рассчитывала. Женщины удостоили ее лишь мимолетного презрительного взгляда, тогда как мужчины оценивающе осматривали сверху донизу. За свою жизнь Джеззет Вель’юрн чувствовала себя много кем: воином, воровкой, убийцей, шлюхой, — но никогда еще она не ощущала себя такой дешевкой, как под взглядами всех этих богачей в зале. В ней всколыхнулся гнев — гнев, требовавший выхода. Она стала осматриваться в поисках столовых приборов. А мужчины меж тем вернулись мыслями к своим спутницам, к чужим спутницам и к мужчинам, с которыми они чокались кубками.

— Как это неудобно, — шепнула Джез на ухо Танкуилу.

— Ты самая красивая в этом зале, Джеззет. Привыкай, что к тебе могут быть прикованы взгляды, — сказал арбитр. Скосив глаза, он оглядывал помещение. — Ты отлично выполняешь свою работу.

— Свою работу? — вспылила Джеззет, сама не до конца понимая почему.