Самогонщик против армии США - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

Закуски подавались заморские экзотические, не столько вкусные, сколь рассчитанные произвести впечатление. Хоть утроба у меня лужёная, не хотелось дневать и ночевать в отхожем месте с диареей. Но пришлось отведать по кусочку. Зато нир был самый лучший. Мой.

— Евласий! Выпьем за нашу дружбу. И как другу предложу хорошую сделку. Видел, у тебя во дворце не везде стекло в окнах. Местами слюда. Нехорошо. Такой роскошный дворец… Хочешь, я тебя стеклом обеспечу? По цене, какую нигде не найдёшь?

— Ну?

Он даже жевать перестал.

— Взамен самую малость попрошу. Двух хороших мастеров на год. Чтоб научили моих обормотов малые струммы делать. Выше Номинорра ходить.

— Чего же сам не договорился?

— Так не хотят хороших мастеров отпускать. А безруких у меня и без них найдётся.

Обрадованный обещанием подарка, царёк поклялся именем Моуи прислать пару отборных.

— Спасибо, государь. Оплатой людей не обижу.

Потом переливали полчаса из пустого в порожнее, и я откланялся. По пути к дому Даргурра тревожно прислушивался к бурчанию в животе. Вдруг паштет из печени заморского зверя с непроизносимым названием вступит в конфликт с желудком, взращённым на безыскусной пище средней полосы России.

С дальнего конца улочки показалась процессия навстречу. Хрым-мастеровой катил на тележке паровой агрегат, укрытый дерюжкой. Даргурр по обыкновению что-то бурно объяснял отцу.

— Вижу, обошлись без меня.

— Да, сын! Жаль, тебя не было. Не ожидал такого успеха. Пришло человек двадцать. Спрашивали, удивлялись. Предлагали продать, хорошую цену называли…

— Я бы дал больше, — с некоторым раздражением бросил Даргурр, открывая массивную железную дверь.

Дома здесь стояли впритык, сплошной стеной. Окна выходили вовнутрь, в небольшие дворики. На улицу выглядывали только узкие бойницы. Наверно, если в город врывались пираты или другие враги, каждый особняк представлял собой отдельную крепость, способную выдержать несколько дней осады. Тем более — квартал, если сделать дома сообщающимися.

— Не продаётся, — разочаровал я обоих. — Обещано царю. Не расстраивайся, па. Я договорился о поставках стекла. Там половину дворца стеклить нужно.

— Хорошо, конечно, но ехали-то за другим…

В доме нас ждал уже географ, сообщивший, что сегодня вечером горожане отмечают Праздник моря, один из главных в году. Говорят, чтобы понять Мармеррих, нужно непременно побывать там. Ещё говорят, что в порту выставляют столы, нир и закуска — бесплатно.

— Без меня! — два пиршества на один день — многовато даже для крепкого архиглейского организма.

Я подробнее расспросил папу о результатах его демонстрации.

— Всё больше спрашивали о паровике как о двигателе для струмма. Я отказывался обсуждать, говорил: можно, но мы привезли аппарат для привода станков…

— И они намотали на ус главное. Скоро на струммах поднимутся высокие дымовые трубы. А экипажи сократятся. Зря ты это, па. Надо было уклониться от ответа. Ты же военный. «Не могу знать» и «не представилось возможным по независимым от личного состава причинам» у тебя в крови.

Он только плечами пожал. Что сделано, того не воротишь.

К вечеру, как только опустились ранние зимние сумерки, я всё же составил Даргурру и нашим компанию. Погода, до этого спокойная, показала капризный приморский нрав. Дул резкий ветер, бросая в физиономию снежную крупу. Так как температура держалась всё же чуть выше нуля, ноги скользили по камням, мокрым от талого снега. Коль праздновать принято непременно в январе, отчего же не в помещениях?

— Потому что именно так люди чувствуют себя в открытом море, — заверил Даргурр, никогда вдали от берегов не путешествовавший. — Ветер ревёт, волны хлещут. А мы веселы и поднимаем чарку за здоровье морского бога!

Действительно, на ладье без кают, она открыта всем ветрам и непогоде, ты близок к природе. Даже чересчур.

Вид празднества открылся нам шагов через полтораста после выхода из дома. Охарактеризовать его можно было фразой из фильма «Иван Васильевич меняет профессию»: «Танцуют все!»

Люди пили, горланили песни и плясали. Большей частью местные — моряки в суконных куртках и круглых шапках, купцы в долгополых кафтанах, солдаты в коже, подбитой металлом, бабы из приличного сословия и попроще, иностранцы экзотического вида…

С возгласами «слава царю Евласию» виночерпии наливали нир и вино в протянутые кружки. Тут же можно было получить на закуску кусок хлеба и солёный овощ, напоминавший длинный огурец, только красного цвета. Меню скромнее, чем утром во дворце, но народ не возбухал. Наоборот — радостно потреблял, больше налегая на жидкость, чем на закуску.

Мы с отцом и наш географ побрезговали. Кружек было мало, их никто даже не думал мыть после предыдущего клиента. При виде чёрных провалов ртов с редкими гнилыми зубами, жадно присасывающихся к халявному пойлу, я невольно представил здесь матушку с её непоколебимыми убеждениями о роли гигиены везде. Даже в Средневековье. В порту она бы не выжила.

А мастеровой наш не отказался. Его пропустили в круг, налили что-то до краёв литровой кружки. Судя по тому, как парень сморщился, там был нир, а не вино. Его обсмеяли. Мол — налить тебе вино для девочек? Взятый на «слабо», он выдул пойло до конца. Нет сомнений, на ближайшие полсуток потерян для общества.

На нас с отцом и Лаврентия никто особо не обращал внимания. Двое мужчин в районе тридцатки и один пятидесяти с небольшим в одинаковых длинных плащах и шапках с козырьком, мы если и отличались от аборигенов, то гораздо меньше заморских торговцев и моряков, одетых броско и пёстро.

Что тут должно было произойти, чтоб я лучше понял Мармеррих, как уверял учитель географии, въехать трудно. Ну, бухают мужики и бабы на ледяном ветру… Ну и?

Я уж собирался поворачивать на обратный курс, как перед нами выросла небольшая группа местных в тёплых рабочих робах. Один из субъектов, с отчётливым ожоговым рубцом на щеке, был смутно знаком. Кажется, я его видел вчера на верфи.

— Мужики! Это он! Тот самый господин с материка. Вчера втирал хозяину про какой-то колдовской аппарат на кипячёной воде, что оставит две трети моряков без работы.

Он подтвердил мою догадку.

Остальные в компании были моряки. Не такие как Даргурр, настоящие. Я бы сказал «задубевшие на солёном ветру», вот только здесь он пресный, хоть и не менее злой.

— Сейчас объясним ему, кто должен быть на судне. Экипаж или его чадящая нечисть! — самого свирепого вида мореман вытащил кривой