Прекрасная монашка - Барбара Картленд

— Ну разумеется, именно это, — проговорила леди Изабелла, — и, как вам должно быть хорошо известно, Себастьян, королева просила, чтобы на этом приеме присутствовали все мы. Судя по всему, прием должен быть отменным — начнется он с представления, даваемого собственным театром Ее Величества, а завершится балом в садах Трианона.

— Да, по сравнению с этим моя затея кажется вам скучной, — согласился герцог. — А что, мы должны появиться на этом приеме обязательно все?

— Обязательно должны, — настаивала леди Изабелла. — Начнем с того, что пренебрежение особым приглашением королевы само по себе было бы чрезвычайно вызывающим поступком. А исчезнуть в такое время из Парижа и поселиться в лесном доме, как называет его Аме, значит породить злые сплетни.

— Что ж, тогда нам обязательно следует пойти на этот прием, — вздохнув, проговорил герцог.

— Перестаньте, Себастьян, не принимайте такой удрученный вид, — сказала леди Изабелла. — Когда вы окажетесь там, полагаю, вам понравится этот вечер. Можно с уверенностью сказать, что спектакль будет превосходным, потому что королева имеет твердое намерение произвести сильное впечатление на одно лицо из свиты шведского короля, хотя сам царственный повелитель этой особы и не вызывает у Ее Величества никакой симпатии. Вспомните, как король Густав вызывал у нее антипатию в свой прошлый визит, — тогда Мария-Антуанетта была еще только женой дофина, — подарив бриллиантовое колье редкой красоты собаке мадам дю Барри .

— Ас какой стати королеве нужно произвести впечатление на кого-то из королевской свиты? — наивно поинтересовалась Аме.

Изабелла рассмеялась.

— Сплетницы говорят, что граф Аксель Ферзен — юноша с весьма приятной наружностью, — ответила она. — По крайней мере сегодня вечером мы сможем убедиться в этом сами; да, и не забудем о том, что все гости должны быть одеты в белое.

— В белое! — удивленно воскликнул герцог. — Так мы все будем вроде привидений?

— Вполне возможно, что когда-нибудь люди будут Думать о нас, как о призраках, — с грустью в голосе проговорила девушка. — Может быть, через много-много лет мы будем казаться привидениями, которые бродят во дворце, к тому времени здесь будут жить совершенно другие люди и приходить зеваки, чтобы поглазеть на места, где мы когда-то смеялись и развлекались.

Изабелла вздрогнула:

— Что за странные мысли! Не представляет никакого труда думать о прошлом, но, если вдруг в какую-то минуту приходит мысль, что настанет будущее, в котором все мы будем в прошлом, меня охватывает ужас.

— Думаю, что обо мне в будущем вряд ли кто вспомнит, — проговорила девушка, — а вот о вас, монсеньор, будут наверняка помнить всегда. А все ваши прапраправнуки будут воспитаны добрыми, отважными и сильными, чтобы оказаться достойными вашей памяти.

Изабелла рассмеялась несколько язвительно.

— Какой вздор! Если они и будут когда-нибудь говорить о нем, то, скорее всего, как о «злом герцоге»! — воскликнула она. — Не могу представить себе, чтобы кто-то в будущем вспоминал о нем как о Себастьяне Добром.

Герцог отвернулся к окну с таким видом, будто все эти разговоры наскучили ему, и тут леди Изабелла внезапно встретилась взглядом с удивительно ясными глазами Аме.

— Мадам, я люблю вас и всегда буду очень признательна вам за доброту, которую вы проявили в отношении меня, но вы ни в коем случае никогда не должны говорить о монсеньере в подобном тоне. Уверяю вас, что отношение его светлости ко мне всегда было хорошим и добрым. Я видела, как он сражался за меня с такой отвагой, на которую не способен был бы другой человек.

Я глубоко уважаю и люблю его.

На какое-то мгновение в комнате воцарилась полная тишина, а затем непроизвольно, словно повинуясь порыву своего доброго сердца, леди Изабелла подошла к девушке и поцеловала ее.

— Простите меня, милая, — проговорила она. — Это было бестактно и очень скверно с моей стороны, но поймите, я ведь просто поддразнивала его, и Себастьян это хорошо понимает. Независимо от того, какие ошибки были допущены этим человеком в прошлом, в вашем лице он, несомненно, имеет такого защитника, которым обязан гордиться.

— Не он мной, миледи, а я им должна гордиться, — проговорила Аме, чем заслужила еще один поцелуй Изабеллы.

— Ну, тогда больше не о чем говорить, — улыбнулась леди Изабелла. — Пойдемте, дитя мое, нам многое нужно подготовить к нашей поездке.

Дамы вышли из комнаты, герцог Мелинкортский отправился на поиски Хьюго, который, как обычно, был занят выполнением своих обязанностей секретаря и находился в библиотеке. Его светлость сообщил ему о том, что леди Изабелла настаивает на их поездке на прием у королевы в этот вечер, и Хьюго полностью согласился с ней относительно того, что ни герцог, ни Аме ни в коем случае не должны оставлять Париж в такой ответственный момент.

— Враги королевы постараются извлечь для себя максимум выгоды из того, что произошло прошлым вечером во дворце кардинала де Рогана. И было бы величайшей ошибкой подыгрывать этим людям в их затее.

— А почему именно недруги королевы? — удивился герцог. — Говоря о них, вы, Хьюго, имеете в виду ту их часть, которая принадлежит к партии герцога де Шартре?

Хьюго кивнул.

— Безусловно, все, кто стоят за Филиппом де Шартре, будут обрадованы, — согласился он. — Война между Версалем и Пале-Роялем не утихает ни на мгновение, а, напротив, усиливается день ото дня. Вам ведь известно, Себастьян, что это настоящая и беспощадная война не на жизнь, а на смерть.

— Да, но я не могу понять, каким образом враги Ее Величества могли бы повернуть все дело так, чтобы получить от вчерашнего происшествия какую-нибудь пользу, — проговорил герцог. — Ведь каждому известно, что королева даже не разговаривает с его преосвященством, несмотря на его попытки хоть как-то изменить ее отношение к своей особе.

— Все это так, — согласился Хьюго, — но в то же время принцесса де Фремон — фаворитка Ее Величества, вы забыли об этом?

— Да, в самом деле! — воскликнул герцог. — Конечно, теперь я понимаю, в каком направлении создавшиеся обстоятельства будут работать на тех, кто готов использовать любое оружие для достижения собственных целей.

И, безусловно, леди Изабелла была права. Разумеется, сегодня вечером мы обязательно должны ехать на этот прием, а там уже, по возможности, постараемся внести ясность в то, что все обвинения, высказанные Аме, касались исключительно самого кардинала, а также графа Калиостро и не имели никакого отношения к кому-либо из присутствовавших на сеансе.

Вероятно, вследствие всех этих невидимых постороннему глазу действий, а также потому, что герцог Мелинкортский был не единственным человеком, который осознал всю важность ситуации, вечером Аме вовремя оказалась рядом с королевой и удостоилась такого ласкового приема, что почти потеряла дар речи.