Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сжальтесь… Огонь обжигает меня.
– Так отодвиньтесь немного.
Она послушалась, перешагнула через лежавший на полу белый шелк, приблизилась к Гарену с бессознательным вызовом, отчаянно желая заставить его прекратить эту жестокую и волнующую игру. Тепло очага, опалившее ее тело, вызвало в нем странные ощущения. Однажды она уже почувствовала эту таинственную глубокую волну, странное опьянение, заставляющее забыть обо всем. Не сознавая этого, Катрин шла навстречу ласкам и поцелуям, которых требовало ее юное и здоровое тело. Но Гарен де Бразен, сидя в своем кресле, не двигался, только смотрел.
Катрин, больная от стыда, вдруг вспыхнула гневом. Она сейчас повернется и убежит в постель, зароется в одеяла, спрячется за занавесками. Он, должно быть, почувствовал ее бунт. Твердые, железные пальцы сжали ее запястье, приковав к месту.
– Вы принадлежите мне! Я имею право сделать с вами все, что захочу…
Его голос звучал глухо и немного хрипло, но рука, державшая Катрин, не дрожала. Он оказался странно безразличным к обнаженной красоте этой женщины. Свободной рукой он провел по ее телу вверх, задержав ее у красного от стыда, отвернувшегося лица, долгой лаской скользил по груди, потом вдоль бедра. Это был не любовный жест – лишь оценивающее движение любителя искусств, изучающего поверхность мрамора, чистые линии статуи. Гарен не повторил своего жеста, но Катрин затрепетала от прикосновения горячих пальцев. Снова послышался хриплый голос:
– Тело женщины может быть самой прекрасной или самой худшей из всех вещей, – сказал Гарен. – Я очень рад, что ваше так роскошно.
Теперь он встал, отпустив ее онемевшее запястье. Изумленная, на этот раз с открытыми глазами, Катрин смотрела, как он удаляется, берется за ручку двери.
– Спокойной ночи! – равнодушно сказал он.
Он скрылся в темноте так же неслышно, как вошел. Катрин видела, как, словно по волшебству, растаяла его черная фигура. Она осталась одна посреди огромной комнаты, ничего не понимая, немного разочарованная, хотя и не желала в этом признаться. Увидев свою тень, она снова ощутила наготу и с бешено колотящимся сердцем побежала к постели, зарылась в нее. Затем, укрывшись среди шелковых подушек и теплых одеял, она разрыдалась, сама не зная отчего, без всякой причины.
Когда она спустя много времени успокоилась, огонь почти погас. У нее снова разболелась голова, еще сильнее, чем раньше. Глаза у Катрин покраснели и распухли, лоб пылал. Она подобрала свою рубашку, валявшуюся у камина, оделась и ополоснула лицо в серебряном тазике, стоявшем рядом с кувшином апельсиновой воды. От свежей прохлады ей стало легче. Вокруг была полная тишина, беспредельное одиночество. Даже собаки ушли – конечно, вслед за Гареном; она и не заметила их ухода. Немного успокоившись, она снова легла, уютно устроилась среди подушек и попыталась во всем разобраться.
Приключение этой странной брачной ночи больше открыло ей в ней самой, чем прошедшие десять лет. Она поняла, что в будущем следует остерегаться собственного тела и его непредсказуемых откликов. Свою слабость в объятиях Арно она приписала могуществу любви, внезапно вспыхнувшей в ней. Но сегодня? Она не любила Гарена, он совсем не привлекал ее, и все же… она готова была просить его объятий. Ее тело оказалось требовательным, жадным, в нем таились смутные силы, о существовании которых она прежде не подозревала.
Что касается поведения ее мужа, то она отказалась от попытки его объяснить. Было совершенно невозможно что-нибудь в этом понять.
Следующий день пришелся на рождественский сочельник. Резкая музыка разбудила Катрин. Занавеси были подняты, пропуская грустный зимний день, но огонь весело горел в камине, перед которым в кресле сидел Гарен с борзой у ног, все в том же черном одеянии, как будто только что встал. Увидев, что Катрин приподнялась на постели, он слегка улыбнулся.
– Это гобоисты, дорогая моя. Обычай велит им играть весь день до полуночи. Вы должны приготовиться встретить музыкантов. Я позову ваших служанок…
Оглушенная, не вполне проснувшаяся, Катрин смотрела на входящих служанок, которые весело ее приветствовали. Они радостно порхали вокруг, одна протягивала платье, другая туфли, третья – зеркало. Но их хитрые взгляды непреодолимо притягивал Гарен, удобно устроившийся в кресле. Он снисходительно наблюдал за этим веселым оживлением, превосходно играя роль счастливого новобрачного, присутствующего при утреннем туалете любимой жены… Катрин не знала, смеяться ли ей над этой комедией или сердиться.
Одна Сара оставалась спокойной. Она вошла последней, неся платье второго дня свадьбы, которое Катрин должна была надеть: медового цвета, расшитое того же цвета шелковыми колосьями, окруженными тонкой золотой нитью. Широкие рукава, вырез и низ платья были отделаны темно-коричневым мехом соболя. Нижнее платье было из гладкого медового атласа. Целиком спрятавший волосы чепец состоял из двух собольих валиков, окружавших высокий каркас, обтянутый вышитой тканью, и с него спадало короткое покрывало из той же ткани. Широкий золотой пояс подхватывал под грудью складки платья. Туалет довершало ожерелье из золотых колосьев и прекрасных круглых топазов. Сара помогала своей хозяйке одеваться, двигаясь с важностью жрицы.
Но лицо цыганки было мрачным, и все время, пока Катрин одевали, она не проронила ни слова. Гарен ушел, чтобы заняться собственным туалетом, и женщины смогли бы поговорить, если бы не рой любопытных служанок. Как только Катрин была готова, Сара жестом прогнала обеих и повернулась к молодой женщине.
– Ну, ты счастлива? – спросила она.
Катрин удивилась этому внезапному нападению. Сара, казалось, была в очень плохом настроении. Ее черные глаза изучали лицо молодой госпожи де Бразен, словно она пыталась что-то прочесть на нем. Катрин нахмурилась.
– Почему бы и нет? Вернее, почему я должна быть счастливой? Я не для этого выходила замуж, и ты это знаешь!
– Знаю. Я только хотела, чтобы ты рассказала мне, как прошла брачная ночь. Первая чувственная близость – это так важно для женщины!..
– Очень хорошо, – лаконично ответила Катрин. Она решила ни одной живой душе, даже Саре, не признаваться в своем унизительном вчерашнем опыте. Ее гордость не давала доверить даже давней своей наперснице, что муж, насладившись созерцанием ее красоты, отправился спать в свои покои и даже ни разу не поцеловал ее.
Но Сара не сдавалась.
– Так уж хорошо? Для новобрачной у тебя не слишком усталый вид. У тебя даже нет кругов под глазами…
На этот раз Катрин разозлилась и топнула ногой.
– Какое тебе дело? Как надо, так и выгляжу! Теперь оставь меня в покое. Я должна идти
