Клуб адского огня - Питер Страуб

— Знаешь, что пишут эти идиоты? — Он повернул к Норе перекошенное лицо, одна сторона которого (с нанесенной косметикой) напоминала помолодевшую копию другой. — Да я засужу этих ублюдков!

Нора прошла мимо пакетов, стоявших рядком у гардероба.

— Что случилось?

— "Тайме", вот что! Они все поняли неправильно, все извратили!

Нора присела на край кровати.

— Знаешь, кто ты, если верить этой фальшивке? Дама из высшего общества. Если ты дама из высшего общества, то я — царица Савская. «Чтобы прикрыть свое отступление, Дарт захватил заложницу, известную вестерхолмскому обществу Нору Ченсел сорока девяти лет, жену Дэвида Ченсела, исполнительного редактора издательства „Ченсел-Хаус“, сына президента издательской компании Элдена Ченсела Дэйви и Элден Ченселы отказались давать какие-либо комментарии», — Дик прочитал это таким тоном, словно все было нелепой ложью.

Нора промолчала.

— Если верить статье, единственный преступник в Вестерхолме — это я. И знаешь, что они говорят обо мне, как меня называют? Ну, скажи, скажи.

— Убийцей?

— Серийным убийцей! У них — что, настолько куриные мозги, что они не видят разницы между мной и каким-нибудь психопатом, который убивает кого ни попадя? — От негодования та часть лица Дика, на которую он не успел наложить косметику, сделалась багровой. — Они публично оскорбляют меня в печати!

— Я не...

Дарт нацелился на нее кисточкой, как ножом.

— Серийные убийцы — подонки, мразь. Даже Тед Банди был самым последним нулем из самого ничтожного семейства во вшивом предместье паршивого Сиэтла.

Он тяжело дышал.

— Понимаю, — сказала Нора.

— Зачем делать все это, если тебя воспринимают так неправильно? Как насчет доверия там, где доверия нет?

Нора кивнула.

— А вот еще одна ложь. Они пишут, что я серийный убийца, которому уже предъявлены обвинения. Но простите, когда это мне предъявляли обвинения? Меня привезли в участок по навету пьяной шлюхи, я провел почти двенадцать часов в обществе Лео Морриса, но когда мне успели предъявить обвинения? Это клевета.

Нора встретилась с Дартом глазами.

— Работаешь как проклятый, подвергаешь себя постоянному риску, делаешь вещи, которые не под силу даже придумать простому сопляку, а эти подонки берут и запросто торгуют вразнос враньем! Я просто в бешенстве!

— У них есть какие-нибудь предположения о том, где мы? О машине что-нибудь написано?

— Пишут, что беглец и его заложница — заложница, вот это уже неплохо — бежали в машине Норы Ченсел, которая была обнаружена позже на стоянке около ресторана на шоссе I-95. Возможно, они знают и о «линкольне» того старого осла. В любом случае я собирался сегодня вечером раздобыть новую машину. — Подняв пузырек, он скомкал газету и швырнул ее в Нору. — «Серийный убийца»!

Нора присела на корточки.

— Что вы собираетесь делать?

Снова погрузив кисточку в пузырек, Дарт установил перед собой зеркало и стал работать над правой половиной лица.

— Надо будет переодеться и собрать вещи. Завтра рано утром дождемся прибытия усталого путешественника, убьем его и заберем машину. Переедем в другой мотель. Ближе к полудню разыщем доктора Фойла. А потом отправимся в Норхэмптон и навестим Эверетта Тайди, сына бедного Билла. Как тебе нравится? — закрыв пузырек с кремом, он повернулся к ней.

Перед Норой было лицо совсем другого — молодого человека, внешностью напоминавшего доктора; медсестры наверняка флиртовали бы с ним и сплетничали о нем друг с другом.

— Замечательно, — сказала она.

Дарт потянулся через стол за веревкой и рулоном клейкой ленты.

51

Нора вернулась в собственное тело. Или тело вернулось к ней. Она не успела этого понять. Из какого-то призрачного царства она вдруг просто упала на влажную кровать, на которой уже лежало крупное мужское тело, потеющее парами алкоголя. Нора тоже обливалась потом. Она подняла затекшую руку, чтобы вытереть лоб, но рука не дошла до лица и застыла в воздухе — какая-то сила удержала ее запястье. При ближайшем рассмотрении это оказалась веревка. Конец веревки уходил под неподвижное тело мужчины. Нора смутно припомнила, как он связывал ей запястья до того, как она покинула этот мир. Она вернулась к Дику Дарту и переживала сейчас второй в жизни приступ климактерического жара. Милая стайка демонов расселась на корточках вокруг кровати — они были в прекрасном настроении, хихикали и что-то быстро и невнятно бормотали тоненькими голосами.

На стуле у окна сидел, положив ногу на ногу, едва видимый в темноте мужчина. Приглядевшись к силуэту, Нора поняла, что ее отец отыскал способ прийти к ней в эту преисподнюю.

— Папочка,— позвала она.

— Ну и в переделку ты попала,— сказал отец. — Похоже, тебе сейчас не повредит добрый совет твоего старика.

— Не разбуди его. Ты говоришь слишком громко.

— Хей, этот клоун не может меня слышать. Он ведь выдул почти бутылку водки, помнишь? Этот парень сейчас труп. Но будь он даже трезвым, как камень, он не смог бы услышать наш разговор.

— Я скучаю по тебе.

— Поэтому я здесь.

Нора начала плакать.

— Ты так нужен мне...

— Доченька, кто тебе действительно нужен, так это Нора. Ты потерялась, и теперь тебе предстоит снова найти себя.

— У меня нет больше себя. Я мертва.

— Послушай меня, солнышко. Эта куча конского навоза — он сделал с тобой самое худшее, что мог придумать, потому что хотел тебя сломать. Но до конца не получилось. Забудь этот бред о том, что ты будто бы умерла. Если бы ты была мертва, ты не могла бы разговаривать со мной.

— Почему нет? Ведь тебя тоже нет в живых.

— Тебя не так просто убить, как думает Дик Дарт. Все кончится, но тебе придется через это пройти. Это тяжело, и мне хотелось бы, чтоб было по-другому, но иногда приходится получать от жизни горькие пилюли.

Силуэт сидящего в кресле мужчины все четче проступал из темноты. Теперь Нора видела белый треугольник футболки в вырезе клетчатой рубашки, красные полоски подтяжек, грубые рабочие ботинки. Коротко стриженные седые волосы тускло поблескивали. Нора с жадностью вглядывалась в родное, любимое лицо, в глубокие морщинки, веером рассыпавшиеся в уголках умных ясных глаз. Перед ней сидел Мэтт Керлью, ее сильный, спокойный, умный отец, который смотрел сейчас на дочь строгим взглядом, полным в то же время такой нежности, что у Норы защемило сердце.

— Это мне не по силам, — сказала она.

— Ты можешь пройти через все. Ты должна.

— Я не смогу.

Сложив руки на коленях, Мэтт подался телом вперед.

— Ну, хорошо, — сказала Нора. — Может быть, я могу. Но не хочу.

— Конечно, не хочешь. Никто не хочет идти по этому пути до конца. Некоторых людей никто и не просит это делать. Ты можешь сказать, что это очень счастливые люди, но правда в том, что им так и не предоставляется шанс избавиться от своего невежества. Знаешь, что такое душа, Нора? Истинная душа? Истинная душа — это то, что ты обретаешь, идя сквозь пламя. Продолжая идти и помня, как тебя жалили его языки.

— Я недостаточно сильная.

— На этот раз ты поступишь правильно. Последний раз, когда тебе сделали так же больно, ты закрыла глаза и сделала вид, что ничего не произошло. Внутри тебя есть множество дверей, которые ты давно захлопнула. Тебе надо открыть их, только и всего.

— Я не понимаю.

— А ты позволь себе вспомнить. Начни с этого. Вспомни, как однажды, когда тебе было лет девять-десятъ, я учил тебя вязать узлы. Помнишь полузахват? Аскользящий узел?

Вязать узлы, когда ей было десять лет? Теперешней Норе никогда не было десяти лет.

— Ты сидела на заднем дворе на пне старого дуба, сваленного ураганом.

И тут Нора вспомнила: ровную белую поверхность пня, себя — девчонку-сорванца, крутящую в руках веревку, которую она нашла в гараже, отца, подходящего к ней и спрашивающего, не хочет ли она научиться вязать хитрые узлы. А потом удивление и радость, которые испытала оттого, что казавшиеся случайными и бестолковыми сочетания петель и движений приводят к появлению узла определенных очертаний. Потом Нора несколько недель надоедала отцу, чтобы он показал ей новые узлы. Она демонстрировала свое умение за кухонным столом, поражала им знакомых мальчишек, в общем, была охвачена одним из детских увлечений, которого хватает на какое-то время и которое потом забывается на веки вечные.

— Я вспомнила.

— Какой узел был самым лучшим? Ты привязывала им Лобо.

— «Проклятие ведьмы»?

— Парень, который научил меня этому узлу, называл его «Ведьмина головная боль». У него дюжина названий. Если завязать его правильно, ни одна живая душа, не знакомая с секретом, не сумеет его развязать. Как я вижу, твой друг Дик Дарт попытался наложить на твои запястья «Ведьмину головную боль», да вот только об узлах он знает не так много, как о косметике.