Все, кого мы убили. Книга 2 - Олег Алифанов

Итак, теперь мне стало понятно, что уже давно в глубине моего скудного разума связывало камень Арачинских болот, дневник Прозоровского, задание мне от Общества отыскать рукопись – и следствие Муравьёва по давнему делу. Все эти события вели к знакам. К одинаковым или разным, но все эти знаки опасны. И не потому только, что за обладание ими могли убить, а и потому, что способны, кажется, убивать сами.

Три силы ищут разгадку, по-видимому, обладая загадкой. И лишь один я, обладая разгадкой, не знаю, к какой задаче её применить!

Прохор без удовольствия принял моё решение отпустить Карно назавтра, он начал рассуждать, куда его деть, потому что пускать обратно в его же дом не хотел. Всё же сговорились, что француз может пожить у себя, пока не сыщет занятия и пристанища при нём. Обленившемуся Хлебникову я приготовил два дела: найти надёжного человека, чтобы следил за Карно, и выдворить Карнаухова подальше отсюда, лучше – в Россию, где я смогу устроить за ним надзор, выдав в нём заговорщика и посланника одного из тайных орденов. Ударив кулак о ладонь, секретарь мой ответил, что насчёт первого у него уже присмотрен один ушлый араб, а насчёт второго в том духе, чтобы я не сомневался.

На другой день, чтобы облегчить себе труд нелёгкого разговора, я отложил освобождение Карно до конца его допроса. Всё время беседы, он, осознавая разницу в нашем положении, смотрел прямо на меня, смешивая в улыбке презрительность и снисхождение.

– Как называется секретное общество, которому вы служили и которое предали?

– Оно не имеет названия – это настоящий тайный орден, а таким не дают имён.

– Даже дьявол имеет имя.

– Вот он и не даёт им имени, чтобы они не чувствовали себя слитной силой, чтобы, когда они будут править миром, он мог править ими, чтобы они продавали и предавали – они всегда должны чувствовать свою уязвимость и зависимость от него.

– Так это сатанисты?

– Я не знаю. Они могут не догадываться, кто их истинный глава.

– В тюрьме я имел немало времени на размышления. Египет – место посвящения в масоны, или в иные тайные ордена. Они потому толкутся поблизости?

– Герметические фантазии Ренессанса выводили всю мудрость от египтян. Платон и Пифагор – оба преклонялись перед ней. Но нет, разочарую вас. В Египте сухой климат, сохранивший множество остатков древних папирусов. Это как то самое пятно света под фонарём: может, потеряли вы и в другом месте, да в нём искать сподручнее. Все ищут здесь тайные шифры и сокровенные знания.

– Но вы-то, как учёный, конечно, не верите всякой… ереси?

– Какой ереси, мой искренний друг, – осклабился он, – ибо её много в науке?

– Той, что в мире утеряны тайные знания, кои содержатся в древних сочинениях, и которые надо только открыть заново, – раздражился я.

– Это как на то посмотреть. – Он не изменил своей издевательской ухмылке. – Письмена племён Юкатана бесспорно содержат некие сведения, которые утрачены и не могут быть восполнены без расшифровки языка, носителей которого уже нет.

– Сведения эти, даже расшифрованные, стоят недорого. Отец упрекает сына в том, что тот истратил деньги на вино и женщин вместо учёбы. Или купец сводит счёты.

– Или описывается история неведомого погибшего царства.

– И в том проку немного.

Он захихикал, и я понял, что ему доставит удовольствие снова огорошить меня.

– А коли речь о Царствии Божием? Священные книги говорят, что после конца света мир изменится. Для тех, кто праведен. А книги ничего не говорят про оставшийся мир? Может, мы уже живём в той самой яме, куда слили помои вселенной вслед последней битве?

– Я говорю о знаниях иного сорта, – с досадой бросил я, ибо мне пришлись не по нраву такие его речи. – Как лечить саркому или построить летательную машину.

– Или на каком языке общаться с духами, которые могут подсказать вам путь к этому, – не собирался униматься тот, кажется, просто уже из вредности.

Не знаю, куда привела бы нас взаимная раздражительность, но тут вошёл начальник стражи и сообщил, что Карно может идти восвояси. Но в свой дом он не решился вернуться, что обрадовало Хлебникова, который уже свыкся с размеренным существованием в удобствах чужого жилища.

– Скажи, Прохор, кто-нибудь искал Карно, пока ты в его доме живёшь?

– А как же! Офицер один русский приезжал, молодой, в усах.

– И ты молчал! Морской?

– Конный. С фирманом на Серебрякова. А что говорить-то? Я замотался в чалму, салам кланялся. Ну, будто я турок и у француза служу. Кое-как объяснились на пальцах. Он пробыл сутки, чаю попил, обругал меня, да уехал.

– Что спрашивал?

– Книгу. Вот.

“Silentium Post Clamores”, – прочёл я на клочке, который Прохор подсунул услужливо. Вот так неожиданность! Генерал Муравьёв получил предписание найти ту же рукопись, что и я. И что для меня это означало – сомнений не было. А дело, видимо, обстояло следующим образом. Муравьёв получил задание найти в Египте (а скорее не только там) манускрипт. Снесясь с братом, он получил путеводитель до дома Карно в Старом Каире, но обстоятельства сложились так, что в пору визита генерала к Мегемету Али, паша находился в Александрии. Видя невозможность личного путешествия в Каир, или опасаясь слежки за собой, Муравьёв отправляет туда толкового помощника, сам же, дабы отвлечь внимание, даже ночевать старается на фрегате. Потому и задержался долее желаемого, день за днём повторяя правителю Египта единственный свой ультиматум, потому откладывал отплытие, оправдываясь ветром, что ожидал возвращения посыльного. Потому и слышен шёпот в посольстве о неудаче генеральской миссии, но какая неудача ставится ему в вину, если военная имела успех? И может статься, что в таком случае моя игра ещё не кончена и может при некоторой сноровке принести успех.

Тут к счастью подоспел и призыв от Мегемета Али. Он благосклонно давал мне десять дней. Но я сразу заторопился в Александрию.

11. Себастьяни

Странная манера начинать переговоры в присутствии множества не имеющих отношения к делу людей, присуща, кажется, только восточным владыкам; тогда как западные, отдав должное широкому кругу посвящённых, стремятся скорее уединиться для беседы о предмете главном. Меня преследовали до самой приёмной несколько иностранцев, завлечённых любопытством или высланных для наблюдения консулами своими. Я вошёл в сопровождении всех офицеров, нескольких иностранцев и турок, в залу уже изрядно наполненную людьми, словно самодержец вёл не дипломатический приём, а держал стол, где мог отобедать всякий в меру образованный и прилично одетый прохожий. Я не успел, конечно, обозреть всех, ибо паша, как и в первый раз, подался навстречу и любезно указал моё место, почти по соседству со своим. Беседа наша началась с того, что мне было ближе – истории и археологии, я пространно хвалил Мегемета Али за твёрдость в решимости создать Службу Древностей Египта для прекращения разграбления бесценных реликвий, на что он ответил, что не только вывоз ценностей из страны фараонов желает он запретить, но и всякое вторжение грубым инструментом праздных любопытствующих, оставляющих имена свои поверх самих имён создателей величественных руин. Я заметил, что теперь, по окончании кровопролития, установление разумных и полезных порядков может ускориться ко всеобщему благоденствию и приблизить долгожданный мир.