Подельник века - Денис Нижегородцев

Но коллежский секретарь лишь отмахнулся и, покачав головой, вышел из купе. Впереди был лишь Сергиев Посад, а дальше только Москва, сулящая окончание основных празднеств и даже новую жизнь, какой бы она ни была…

В Сергиев Посад царский поезд прибыл в 10 часов до полудни 23 мая. Народу собралось столько, что крики «Ура!» заглушали даже звон всех колоколов Лавры. Кортеж сразу подъехал к Святым вратам, где государя ожидал крестный ход во главе с митрополитом Макарием. Ассистировали владыке несколько архимандритов. В руках они держали знаменитую икону «Видение Святого Сергия», которая была написана на гробовой доске преподобного и сопровождала царя Алексея Михайловича во всех его походах. Кроме того, один из пастырей держал крест, подаренный Лавре первым Романовым на троне – Михаилом Федоровичем. Приняв благословение митрополита, нынешний царь направился в Троицкий собор, где приложился к раке с мощами Сергия Радонежского. Возле митрополичьих покоев принял хлеб-соль от депутации крестьян. И хотя их собралось 250 человек, все оказались благонамеренного образа мыслей, охране было несложно поддерживать порядок.

Посещение Лавры закончилось чаепитием у митрополита. После чего все царское семейство погрузилось на поезд и отбыло в Первопрестольную.

Здесь-то и началась для царской охраны самая тяжелая полоса. С другой стороны, численность новых коллег попаданца в Москве заметно увеличилась. К старым чинам, которые караулили императора еще с Владимира, теперь присоединились губернское жандармское управление, Охранное отделение и сыскная полиция – считай, в полном составе. Одних только филеров сразу добавилось триста штыков! Плюс негласная агентура, чиновники да Московский жандармский дивизион на застоявшихся от безделья конях…

Ратманов наметанным глазом быстро распознавал коллег в толпе и завязывал с ними разговор. Кроме прочего, ему попалось и несколько знакомых лиц из банды Казака. Они были одеты в одинаковые пыльники[33] и с гордостью показывали экс-Гимназисту свои синие полицейские пропуска.

Царь за последние два года приезжал в Москву уже третий раз, и приемы охраны были хорошо отработаны. Однако и народу набежало видимо-невидимо. А если учесть, что торжества были рассчитаны на три дня, перед Георгием и компанией открывалась еще масса возможностей опростоволоситься.

В день приезда, 24 мая, его величество первым делом посетил Иверскую часовню, после чего въехал в Кремль. Сделал он это по обычаю через Святые Спасские ворота. И также по обычаю снял при этом фуражку. А когда снова надел, публика взревела от восторга. Революция была еще относительно далеко, Николая Второго пока еще любили…

Далее царя снова встретил митрополит Макарий, вернувшийся из Сергиева Посада. Владыка благословил всю семью и повел государя в Архангельский собор, к гробнице Михаила Федоровича, где отслужил литию. А помазанник впервые увидел драгоценную лампаду, возложенную на гробницу чинами Свиты по случаю юбилея.

Изготовленная из серебра и золота, она являлась точной копией знаменитой шапки Мономаха. Лампаду также украшали драгоценные камни большой стоимости. Изумруды, рубины и жемчуг покрывали ее чуть ли не целиком. И под этой вещью удивительной работы была приделана табличка: «Возложена на гробницу царя и великого князя всея Руси Михаила Федоровича Свитой его державного потомка благочестивейшего Императора Николая Второго в память 300-летия царствования Дома Романовых».

Государю подали светильник, и он лично зажег лампаду Свиты, и еще одну лампаду, сооруженную на средства великих князей. После чего обошел гробы других царей, похороненных в соборе, поставив особую свечу несчастному царевичу Димитрию.

Уже выйдя на площадь, Николай принял караул от Екатеринославского полка и удалился на кратковременный отдых в Большой дворец. Команда номер пять сопровождала его, окружив по периметру. Гороподобный Дуля-Лакомкин шел первым, устрашая одним своим видом большинство потенциальных террористов. Затем – Двуреченский, Монахов и Ратманов, который поминутно оглядывался по сторонам и себе за спину в поисках знакомых лиц из криминального мира и новых подозрительных.

На другой день – а это был день рождения императрицы Александры Федоровны – состоялся торжественный выход из дворца в Успенский собор через знаменитое Красное крыльцо. Колокола по этому поводу начали гудеть еще в девять утра, пример им подал Иван Великий[34]. Но лишь в одиннадцать колонна двинулась к собору.

Количество орденов и звезд на мундирах участников аттракциона превышало все мыслимые пределы…

Георгий шел сбоку и приценивался: сколько в XXI веке отвалили бы на аукционе Sotheby’s вон за тот когтистый орден Белого Орла? Или вот за этот, красненький, орден Святой Анны на широкой ленте, из-за которой его называли «Анной на шее»?

Торжества длились долго. Государь перемещался туда-сюда, сходил с крыльца к очередным крестьянским депутациям, встречал раку с мощами новоявленного святого, патриарха Ермогена, а потом отправился в Чудов монастырь. Где посетил усыпальницу великого князя Сергея Александровича, покойного мужа сестры императрицы и бывшего начальника нынешнего руководителя жандармов Джунковского. Когда-то дядю Николая Второго взорвал эсер Каляев неподалеку от этого монастыря. И нового покушения на кого бы то ни было допустить было никак нельзя.

Но когда его величество в коляске поехал обратно к Большому дворцу, за ним вдруг, неожиданно для конвоя, побежали рысью сразу несколько сот зевак. Вроде бы граждане пребывали в патриотической ажитации, но кто знает? Народ окружил экипаж плотной толпой и сопровождал его неотступно. Вдруг среди них окажется анархист времени? Или даже обычный террорист? Отсюда до государя и доплюнуть можно…

Поэтому Двуреченский скомандовал своим людям:

– Ближе к коляске, смотреть в оба!

Ратманову выпало бежать около заднего левого колеса. Кучер боялся гнать, чтобы не задавить народ, и правил осторожно. Казак конвоя на облучке шарил глазами по толпе и нервно сжимал рукоять кинжала. Царь с царицей махали москвичам, но, кажется, тоже были напряжены.

Вдруг попаданец заметил, как ближайший к нему обыватель на бегу стал шарить за пазухой. Ищет прошение, чтобы подать самодержцу, или нащупывает оружие? Думать было некогда, и Жора подставил ему ногу. От этого дядя с руганью полетел на землю, а сверху на него разом упали еще несколько человек. После чего кучер хлестнул кнутом, и коляска умчалась прочь от людей.

Тогда Двуреченский подошел к куче-мале, распихал ее и вытащил снизу зачинщика свалки:

– Покажи, что там у тебя?

Мужик, помятый, но не сильно, протянул начальнику лист мелованной бумаги:

– Вот.

– Прошение?

– Так точно. Ремесленная управа патент не продлевает…

– Тьфу! А если бы мы в твоей тупой башке дырку сделали? Когда ты в царском присутствии за пазуху полез. Вдруг у тебя там ножик?

– А где еще правду искать, ваше благородие?! – надрывно выкрикнул дядя. – Нету нигде правды!

Как ни странно, но после отдыха царь опять явился в Чудов монастырь. И снова стал гостем митрополита, в личных покоях которого разместили историческую выставку. Георгий опознал среди встречающих даже художника Виктора Васнецова, работы которого любил. Вот повезло! Но