Сад сходящихся троп, или Спутники Иерофании. Вторая связка философических очерков, эссе и новелл - Владимир Анатольевич Ткаченко-Гильдебрандт

фамилии Орбелян: ее отца и мать с тремя чинами кавказской милиции, сопровождавшими их, недалеко от Арарата зарубили курдские разбойники, промышлявшие грабежом, на обратном пути в Эривань. Ребенка не тронули, а переправили вместе с добычей через русскую границу и доставили вождю своего племени, кочевавшего между Баязетом и озером Ван. Курдского шейха звали Ахмедом Кувади. Вот у него как раз в том время и оказался в гостях красный дервиш. Вместе с девочкой разбойники передали и крупный изумруд. Перед тем как быть застреленной курдскими разбойниками, ее мать, грузинка София Бараташвили, просила на фарси, чтобы девочку не разлучали с этим камнем, поскольку он – ее приданое. И горе тому, кто этот камень, снабженный сакральной надписью, заберет по злой воле и продаст его. Никто из суеверных грабителей не тронул камень и быстро передал его вместе с ребенком Ахмеду Кувади, который, в свою очередь, желая избавиться от высокородной девочки и ритуального камня, передал эту часть добычи красному дервишу, обеспечив старого и малого на первое время средствами на пропитание и дорогу. С ребенком и изумрудом дервиш решил отправиться к своим родственникам в Бомбей и передать девочку своим состоятельным родственникам, которые смогли бы ее воспитать в армяно-григорианской или сиро-яковитской вере отцов и впоследствии выдать замуж за достойного единоверца. Так за пару месяцев дервиш с ребенком дошли до Бендер-Аббаса, уже отсюда желая попасть на корабль и доплыть до Бомбея. Морган Робертсон тут же написал рекомендательную записку Джорджу Дэвису, капитану стоящего в порту английского судна «Королева Елизавета», и, вырвав лист из дневника, передал его дервишу. Уже прощаясь, отшельник обратился к первому помощнику с особой подчеркнутостью: «Джентльмен, не могли бы вы мне оказать одолжение?.. Мы с Шушаник, надеюсь, скоро будем в Бомбее. У меня там богатые и влиятельные родственники. И я бы очень не хотел, чтобы они узнали о камне. Сами понимаете, мало ли что начнется после этого, ведь камень по существу достояние нашей страны Ариев. Не смогли бы вы взять камень на время к себе, достопочтенный сахиб? Пройдет время и вас найдут и вознаградят за длительное хранение. Уверяю вас, вы не пожалеете. Только одно условие: вы не должны никому ни продавать, ни отдавать этот камень». «Странный дервиш, – подумалось Моргану Робертсону, – не исключено, что русский разведчик». А вслух он спросил: «А что мне даст этот камень?» Дервиш как будто ожидал подобного вопроса и, нисколько не смутившись, отвечал: «Вам как будущему писателю – все. Вы сможете заглянуть за горизонт времени… К тому же, он обучит вас управлять своими снами, а это многого стоит»; – «Предположим, я соглашусь, – сказал Робертсон, – но пока я не знаю истории этого артефакта и, стало быть, хочу, чтобы вы мне ее изложили». Старпом предложил персу одну из двух остававшихся у него в плавании сигар: «Не откажусь, – несколько расслабленно и отвлеченно вымолвил бывший студент Оксфорда. – Итак, этот камень связан с историей нашего народа и его древней веры с олицетворением ее в образе Зервана Акараны, бескрайнего времени, господствующего над пространством и в пространстве; времени трансцендентного и имманентного, как выразились бы ваши деятели из Оксфорда и Кембриджа… Надписи на камне, выполненные на пехлевийском языке, гласят следующее: 1) всякая вещь имеет свою противоположность, свет и тень; 2) бойся не смеющегося, но ухмыляющегося камня. Я давно слышал об этом камне, но вот благодаря армянской девочке и, увы, ее несчастью мне удалось прикоснуться к святыне. Считается, что надписи на камне были выполнены в X веке нашей эры тайными жрецами-зерванистами, скрывавшимися в Хорасане и на Памире от бесчинствовавшей в то время у нас суннитской инквизиции. Некоторые зерванисты находили убежище в суфийских орденах, как и несколько позже, к примеру, у Бекташа Хорасанского. Но совершенно ясно, что некогда «Бахадури Сабз» («Зеленый Богатырь»: это наименование камня; его называют равно и смеющимся камнем) принадлежал знаменитому персидскому поэту-суфию Фарид-ад-дину Аттару, жившему в XII–XIII вв. Последний является автором потрясающей поэмы «Беседа птиц», состоящей из 4500 строк. Сюжет этой поэмы незамысловатый: по рассказу Удода, однажды пернатый бог Симург, пролетая над Китаем, обронил свое перо, после чего Китай стал благословенной страной. Тогда на поиски Симурга отправились многие птицы; из них вечной обители достигли только тридцать – ей оказалось большое озеро, взглянув в которое как в зеркало, птицы поняли, что они и суть Симург. Согласитесь, это прекрасная метафора Зервана, бесконечного времени – трансцендентного и имманентного. Однако в поэме имелась и устная часть, не вошедшая ни в одну из ее рукописей. Она повествовала о том, как над берегом озера Сокол потерял свое перо и, спустившись к кромке воды, обнаружил там камень «Бахадури Сабз», который и принес затем Фарид-ад-дину Аттару. От него он попадает к монгольскому наместнику Грузии и Армении Борате-Байрактари, давшему начало грузинской княжеской фамилии Бараташвили, и так доходит до наших дней. Есть даже версия, что на родовом четырехчастном гербе Бараташвили в правой верхней доле на лазоревом фоне изображено не знамя, а наш ромбовидный изумруд со своим золотым смеющимся отсветом. Ознакомьтесь с их гербом при возможности». Старик слукавил: он не прочел Моргану Робертсону третью весьма миниатюрную и даже еле заметную древнеперсидскую надпись в нижнем торце камня. Что тут сказать: вероятно по какой-то причине или предчувствию он предвидел венец предприятия. Далее дервиш подытожил: «Пристально всматриваясь в «Бахадури Сабз», смеющийся камень, можно разоблачить будущее событие с его противоположностью – ухмыляющимся камнем; это тень «Зеленого Богатыря», способная формировать катастрофы и даже стихийные бедствия по грехам рода человеческого; однако с ее помощью можно все это прогнозировать и смягчать последствия оного». И тут впервые в сознании Моргана Робертсона возник огромный айсберг, в одном из исландских диалектов называемый Гринмбергом, сумрачно ухмыляющейся ледяной горой. «Ну, нам пора, молодой человек. И мой вам совет: не окажитесь ненароком во власти тени «Зеленого Богатыря»; не поддайтесь ее влиянию. Клинок этого изумруда – обоюдоострый. Да, и зовут меня Джамшид Искандари. Близнец, по-вашему. Надеюсь, еще свидимся в этом мире». Задумчиво сказав последнее и явно не веря в него, он резко протянул камень Моргану Робертсону: у того на мгновение потемнело в глазах; когда старпом пришел в себя не было ни дервиша, ни Шушаник. «Вот ведь любопытно, – пришла мысль Моргану, – Близнец Искандари или Александра. Какого Александра.

Морган Робертсон. Фото около 1900 года. Сразу после выхода на берег

Разумеется, Александра Великого, Искандера Двурогого или Македонского». Перед ним на столе лежала не так давно сделанная фотокарточка