Белиал. Проклятая душа - Юлия Диппель

вопреки всем инстинктам, далеко от женщины, которую я любил. Снова материализовавшись у себя в гостиной, я чувствовал себя неполноценным, раздраженным и пребывал в крайне плохом настроении.

В поле моего зрения возникло встревоженное лицо Грим.

– И?

Я вздохнул:

– Она в безопасности.

– А дальше?

– Что дальше?

– Где она? Что случилось? Почему ты ее не привел?

Сплошные вопросы, на которые мне не хотелось отвечать в данный момент.

– Она в безопасности, – угрюмо повторил я. – Через несколько часов я встречусь с ней, чтобы убедить, что она должна быть со мной.

– Ага… это все?

– Это все.

Вежливое покашливание заставило меня взглянуть на Оскара, который подошел ко мне с подносом. На нем стояли стакан молока и тарелка с одним-единственным шоколадным печеньем. Очевидно, дворецкий беспокоился о моем душевном состоянии.

– Позволите сказать пару слов на этот счет? – с уважением попросил он.

Я воздержался от честного ответа. Полмира сегодня уже и так вмешалось в мою личную жизнь, так что Оскар уже погоды не сделает. Тем более его мнение было одним из немногих, которыми я дорожил.

– Давай, – буркнул я, взял молоко и печенье и опустился с ними на диван.

Оскар учтиво подождал, пока я устроюсь поудобнее, после чего его лицо приняло крайне многозначительное выражение.

– Цветы не растут, когда вы их об этом просите.

Я моргнул.

За этим ничего не последовало.

Говорящая печенька с предсказанием во фраке.

Грим со скрещенными на груди руками встала рядом со своим потомком и демонстративно кивнула.

– Я бы так возвышенно не выразилась, но он прав. Кроме того, в попку цветы, если тебя погрузят в Холодный сон.

Закатив глаза, я окунул печенье в молоко. Естественно, Оскар прав, но в таком случае ситуация становилась еще сложнее.

– Кассия отрицает свои чувства ко мне, потому что боится мне довериться, – объяснил я им обоим, так как они бы все равно не отстали. – К тому же она руками и ногами отбивается от моей любви, потому что она кажется ей тюрьмой. Ей нужна ее свобода, нужна дистанция, нужна собственная жизнь и собственный опыт. Возможность сравнить, как она мило выразилась.

– В ЭТОМ проблема?! – У Грим буквально не закрывался рот. – Клянусь всеми облажавшимися богами этого мира, что с тобой случилось, пока меня не было? Бел, которого я знала, отпустил бы ее на все четыре стороны и с нетерпением ждал бы, пока она рано или поздно осознает свою ошибку.

– А сегодняшний Бел уже устал ждать, – проворчал я и откусил размягченное печенье.

Очень может быть, что сегодняшний Бел и сам боялся. Боялся, что чистое, неиспорченное сердце Кассии все-таки заслуживало большего, чем черный комок, который отбивал пульс только потому, что я его заставлял. Но в этом вопросе я должен разобраться уже наедине с собой.

– Сегодняшний Бел – трус, который наложил в штаны, – бросила мне Грим. – Куда подевался твой шарм, твое чувство юмора, твоя хватка?

– Я тебе сейчас покажу свою хватку! – огрызнулся на нее я с полным ртом.

– Вот видишь! – всплеснула руками колдунья. – Что это вообще за ответ?! Раньше за такое неуважение ты бы пригрозил мне смертью и расправой. Или сказал бы что-нибудь в духе: «Моя хватка пользуется большим спросом, дорогуша. Я не хватаю кого попало».

На последней фразе она изменила голос в жалкой попытке меня передразнить.

Я бросил на нее сердитый взгляд:

– Никогда не сказал бы ничего настолько безвкусного.

Оскар едва заметно хмыкнул, что было равносильно вето. Грим же, напротив, ответила мне презрительным покачиванием головы. В новой имитации меня она предложила альтернативу, которая, по ее мнению, больше мне подходила:

– Бесполезно подражать мне, маленькая ведьма. Это еще никому не удавалось. Я слишком уникален.

Я нахмурился:

– Серьезно? По-твоему, я так разговариваю?

Но ее уже было не остановить. Теперь колдунья расхаживала передо мной какой-то ковбойской походкой и продолжала свою пародию:

– Конечно, нет. Все, что я говорю, невозможно превзойти по уровню интеллекта. В конце концов, я дьявол с большей силой, чем ты, червяк, можешь себе представить.

– О’кей, я понял! – Я сердито сунул в рот остатки печенья и выдавил молоко.

К тому моменту мое настроение опустилось ниже плинтуса, а мрачное выражение лица более чем ясно давало понять, что разговор окончен.

Оскар уже отступил, однако Грим мое настроение никогда не пугало. Она плюхнулась на диван рядом со мной и похлопала меня по плечу.

– Я знаю, что ты ее любишь, но нельзя предъявлять к ней ожидания, накопленные за две тысячи лет. Ничего удивительного, что бедняжка перепугалась. Так что отпусти ее и верь, что она к тебе вернется. Добровольно. Ей просто нужно немного времени.

– Но у меня нет времени, – прорычал я.

Впервые я в этом признался. Пускай мне это и не нравилось, но мой план относительно Януса содержал определенный риск.

Грим вздохнула:

– Значит, ты не будешь просить Кассию отдать тебе душу, так?

– Нет. А если ты сделаешь это вместо меня, то потратишь свой последний вздох на абсолютно бессмысленный поступок.

– А вот и он, старый Бел. – Моя отмеченная расплылась в улыбке, глядя на меня, хоть это и не изгнало тревогу из ее глаз. – Так, ладно. И как же ты тогда собираешься избежать наказания?

– Таким же образом, как Янус избавился от своего. Нет обвинителя – нет приговора.

Кассия

Прошлогодний снег

Восемь часов после ухода Бела я лежала в своей постели, уставившись в потолок, и ждала, пока прозвенит будильник. Еще тридцать минут. Сейчас, черт возьми, середина ночи. Кто требует поцелуй посреди ночи? Нормальные люди в это время спят! Хорошо, я, очевидно, к нормальным людям не относилась. И, кстати, ненавидела Бела за то, что он оказался прав: без него я не могла ни уснуть, ни отдохнуть. Вместо этого моим лучшим другом стал черный кофе. Пять чашек горького, справедливо разрекламированного напитка, и ночные кошмары больше не представляли опасности. Правда, сердце билось как обезумевшее и структуру потолка у себя в комнате я теперь могла бы воспроизвести с закрытыми глазами, но по меньшей мере этот маленький кусочек независимости я себе отвоевала. Кроме того, это дало мне достаточно времени, чтобы разложить по полочкам мысли и рассортировать эмоциональный кавардак, который вызывал во мне Бел, на три обозримые категории: инстинкты, рассудок и чувства.

Мои инстинкты хотели Бела. Точка. На абсолютно примитивном гормональном уровне.

Рассудок настойчиво предостерегал от перспективы вновь пасть случайной жертвой эгоизма Бела. Ведь кто знает, не попаду ли я однажды снова в какой-нибудь кинжал просто потому, что он поставит свои интересы выше моих?

А чувства…

Вот