Сфера - Андрей Валентинов

— Нет…

Медленно подняла голову, дернула уголками губ.

— У меня нет времени, мистер инструктор. Совсем нет! Каждый день… час на счету. Я хочу научиться летать, хотя бы «здесь», во сне, в бреду, в беспамятстве. Где угодно! Научусь, если не могу летать «там». Слышите? И когда научусь — мне не будет страшно! Поняли, умник?

Умник понял. Не все, но всего и не требовалось. Седая пятидесятилетняя женщина хочет научиться летать во сне.

— Тогда… Тогда извольте выполнять команды, курсант Мирца! Первое… Для начала мы поднимемся вместе. И хватит спорить!

[…………………………..]

Серо-желтая степь, маленькие пятнышки терриконов, зеленая гладь морского залива. Выше, выше!..

С Альдой получилось сразу. Стриженая поверила — как в сказку, как в сон. А это — главное.

Рука Мирцы холодна, как лед. Ей не страшно, но рыжая-седая еще не верит. Не мне — себе самой. Ничего, поверит!

— Внимание… Отпускаю!..

— Есть!

…Маленькая фигурка камнем мчится к земле.

Вниз, скорее! Если что — успею. Давай, седая! Ты должна прислушаться, почувствовать, поверить. Это просто, люди всегда летали, достаточно представить, что вокруг не свистящая пустота, а упругая хлябь, омут из которого надо выплыть. И наверх, наверх, наверх!..

Скорее!

[…………………………..]

— Еще раз, мистер Хайд! Пожалуйста… У меня получалось, почти получилось, я почувствовала, поверила!.. Не держите за руку, я сама, сама!..

Серо-желтая степь, зелено-желтая страна терриконов. Маленькие пятнышки — черные, серые, рыжие. Города не видно, даже с таких высот. Ничего, найду!

— Я не держу вас, Мирца. Вы летите.

62. ПРИГОВОР

(Rezitativ: 1’17)

[…………………………..]

Экспертиза номер семь. Вдо-о-ох!.. И что я скажу? Как всегда — правду? Очень ей нужна твоя правда, Том Тим Тот!

Вы-ы-ыдох!.. Проба воздуха… Прежний, вчерашний, типичное дежа вю. Теперь последует «Извольте пожаловать…», дальше — лестница, знакомый скетч в гостиной.

…Да при чем здесь воздух? Ничего такого в нем нет, обычный, с кислородом и азотом. Просто — не спутаешь. Чую! Ну, служба, где «Извольте пожаловать…»?

Что такое? Опять?

Опять — и снова. Пусто, если дерева в кадке не считать. Пусто-пустынно.

Ау-у-у-у!

Взгляд налево, взгляд направо, как бабушка учила. Теперь лестницей полюбоваться… День четвертый, Том Тим Тот? Который с «Извольте пожаловать…» все-таки кончился. Да что у них тут, черт, дьявол, Ленин-Сталин, со временем?

Не приглашают, значит?

Ступени привычно мелькают, ковер стелится под подошвы, птицы-светильники мраморную гордость кажут… День третий, который с «Извольте…», наступил после того, как я дождался будильника, так? Проснулся — не перепрыгнул с помощью кнопки-бабочки?

Логично?

Площадка… Альда ждала меня тут в день первый. А кончился этот первый (где тоже «Извольте…», но без поминания Грейвза-урода) после того, как Альда… В гостиную? А если ее там нет? Не беда, выйду в зал, заору на весь дом, кто-нибудь да прибежит.

…Альда САМА попала в мой сон, в мой город. Фотография! А день вчерашний… Мы были у Мирцы. Не в обычным мире-сне, а в творении Джимми-Джона!

Дни можно и по платьям считать — синее, красное, фиолетовое. Сидит Каждый Фазан… И нулевой вечер — тоже красный.

«…Том Тим Тот. Но согласен на Эрлиха».

Гостиная! Дверь приоткрыта… Разбирайся сам, австралиец-нобелевец, с этой хроночушью. Разбирайся — и гори синим…

— Я узнала твои шаги еще в зале, Эрлих! Доволен?

Ни серег, ни колье. Серое платье, простенькое, какое-то плебейское.

— Если, конечно, у меня не бред. Это ты?

Лица не видать — отвернулась. Куда она смотрит, в занавешенное окно?

— We're foot — slog — slog — sloggin' over Africa…

Подошел ближе, нерешительно остановился. Внезапно она рассмеялась.

— Сейчас, Эрлих! Решусь! Забыла нарисовать лицо, даже не вспомнила, что в мире существует косметичка. Девушке из нашего круга такое не прощается и на смертном одре…

Повернулась — медленно, медленно… Лицо? А что с лицом?

Губы коснулись губ. Альда отстранилась, вздохнула.

— Обещала не выпрашивать поцелуи. И не буду, беру инициативу на себя! Если ты сам ничего не соображаешь… Садись! Тебя надо просто утащить в спальню, пока ты снова не исчез…

Поглядела в глаза, качнула головой.

— А что я должна, по-твоему, делать? Болтать с человеком, которого люблю, о погоде? Молчи, Питер Пэн, ты все равно не скажешь ничего умного! Садись…

Чуть не бухнулся прямо на пол. К счастью, вовремя заметил ее кивок в сторону гордого стула-красавца. Оставалось примоститься на краешке.

— Молчи и слушай…

Нет, лучше встану. Приговор выслушивают стоя.

[…………………………..]

…Зачем я здесь? Зачем? Все время забываю, что это не игра, не веселая Kyrandia, для стриженой все настоящее, и я — настоящий, и что она вообразила — тоже!

Вообразила? А ты холоден, как лед, Том Тим, странник между снами?

[…………………………..]

— У Мирцы ты сказал, что плохо помнишь другие миры. Питер Пэн не всегда поймет Тимми, твой доктор Джекиль может даже не знать о вас обоих. А вот у меня иначе, Эрлих! Я помню все до единого слова. Молчи!.. Я знаю, что рассказывало тебе то чудовище, в которое я превратилась. И что ты рассказывал ему. А знаешь, что я еще поняла? Поняла, без помощи твоего бога, будь Он проклят? Я становлюсь сама собой, просыпаюсь — только рядом с тобой, проклятый Эрлих! Только рядом с тобой и только тут, в моем проклятом мире. Молчи, молчи!.. В твоем городе тебя уже нет, ты превращаешься в другого, совсем в другого — в наглого мальчишку, что мне не нужен. И выхода нет, никакого! Так? Можешь не отвечать, ты наверняка поговорил с Джимми-Джоном, ты упорный, Эрлих. Вижу, поговорил! А теперь… А теперь — уходи! Хотела напоследок вульгарно переспать с тобой, но потом поняла, что мне будет казаться, будто я по-прежнему ублажаю господина Грейвза. Все, уходи!

[…………………………..]

Уходи… уходи… уходи… уходиуходиуходиухо… диухо… диухо… диухо… ди…

Девушка в сером платье не смотрит на меня. Что она видит в занавешенном окне?

— Прощай, Альда! Вспоминай иногда.

Вздрогнула, обернулась. В глазах — ничего, пусто.

— Зачем ты сказал это? Зачем ты это…

Шагнула вперед — все так же медленно, не отводя взгляда.

— Любишь красиво прощаться? Красивые слова любишь? Все красивое? Ты и файл такой заказал — с девушкой в бриллиантах? Откуда вы с твоим богом вызвали меня, из какой могилы? Я ведь для тебя не человек, Эрлих, тебе меня просто жалко, из жалости ты даже готов ругаться с Джимми-Джоном, со своим поганым Саваофом…

Подошла совсем близко, зашептала.

— Не нужна мне твоя жалость, Эрлих! Не нужна! Джимми-Джон думал, что нарисовал игрушку, телесериал с големами? И ты так думал? Я — просто беспомощный клочок информации, случайно попавший из Гипносферы в экспериментальный файл?

Задумалась, помолчала. Внезапно улыбнулась.

— Все-таки я тебе кое-что покажу, Эрлих. Не стоит, конечно, получается, будто я набиваю себе цену. Ну и пусть! Ты читал, что за любимого человека отдают жизнь? В каком-нибудь женском романе — читал? Нет, я не про твою жизнь, Питер Пэн, у тебя их много, как у кошки… Доставай сигареты! Да-да, те самые, за двести пятьдесят евро!

Кажется, пора окаменевать. Или в обморок падать.

Теперь мы не стоим — сидим на чем-то роскошном, мягком, гнуто-белоногом. Альда справа — спокойная, даже суровая. И голос звучит иначе — твердо, решительно. Уверенно.

Подменили стриженую!

Сигареты-героинчик — на моей ладони. Только сейчас заметил — пачка наполовину пуста.

— Я богохульствовала, Эрлих. Каюсь, и да простится мне. Джимми-Джон не бог, ибо Он не только всемогущ, но и всеведущ. Знаешь загадку про камень?

— Камень? — удивился я. — Может ли бог сотворить такой камень, что и Сам не способен поднять? За такую загадочку раньше розгами секли!

Кончики ее губ еле заметно дернулись.

— Ханжа!

А знакомо! Совсем недавно меня уже так титуловали. То есть не совсем меня…

— Не высекут, Эрлих! Джимми-Джон просто приговорил меня к смерти. Но это эмоции… А вот — не эмоции. Экспериментальный файл, да? Я — чей-то разум или даже не разум, клочья воспоминаний, эмоций, снов?

Внезапно понял — Kyrandia кончилась. Девушка, которую я жалел, исчезла. Вихрь из Гипносферы говорит со мной на равных.

— Ты мне этого не рассказал, но догадаться было легко. А теперь скажи: в этих картинках, в файлах Джимми-Джона, хозяин тот, кто видит сон?

— Верно, — кивнул. — В данном случае, ты.

Улыбка — незнакомая, недобрая. Странная.

— Я разумна, остальные големы, а все вместе — сценарий телесериала для экзальтированных дам. Джимми-Джон не учел, что Творение всегда похоже на Творца.

Слышишь, Акула? Я знал, догадывался, понимал! Фотография — пропуск в мой сон!

— Я не про себя, Эрлих, пока еще не про себя. Я про этот мир. Ты, кажется, понял: то, что открыл «там», у вас, этот австралиец, «здесь» известно с самого начала. Прописано, как ты говоришь. Правда, за пределы нашего Мира мы выйти не можем, мы о них просто не знаем. И тут появляешься ты!