Тьма - Тед Деккер

Но он не умер. Вместо смертных судорог он испытал наслаждение. Неслыханная сладость охватила его.

Элион!

Почему он вдруг это понял, осталось для него неизвестным. Однако же понял. Элион здесь, с ним, в этом озере!

Том открыл глаза. Никакой рези, никакого беспокойства. Струится золотой свет. Даже в глубине, в толще воды тьма не сгущается — оттуда, снизу, тоже льется свет. Он больше не мог ориентироваться. Где поверхность, в каком направлении?

Вода давила на каждый сантиметр его кожи, действовала, как химически активная жидкость, но не разъедала, причиняла не боль, а удовольствие. Он опускался, и болезненная дрожь уступила место легкой приятной вибрации, массирующей кожу и будоражащей сознание. Он открыл рот, засмеялся. Хотелось пить эту воду, ощущать ее, вбирать ее в себя.

Он так и сделал. Щедрый глоток — и непроизвольный вдох. Вода хлынула в легкие.

Тома охватила паника. Пытаясь освободить легкие от воды, он вдохнул еще больше. Он принялся колотить руками и ногами, пытаясь определить, где поверхность. Он ведь утонет!

Странно… Недостатка воздуха он не ощутил.

Том снова осторожно вдохнул… и медленно выдохнул. Еще и еще раз. Выдох с легким шипением.

Он дышит водой! Полной грудью дышит этой странной водой.

Его переполнил восторг. Он смеялся, кувыркался, подтягивал ноги к груди, выбрасывал их перед собой, в окружавшую его радугу. Ввинтился в воду, направляясь вглубь, ко дну. Мощь озера превышала все, что он видел в жизни, превосходила и то, что он мог вообразить. Том едва сдерживал свой восторг.

Точнее, он вовсе и не сдерживал его. Кричал, бултыхался, как дитя малое, и опускался глубже, глубже.

И вдруг услышал:

Я создал это.

Том замер, завороженный. Нет, это не голос. Музыка! Завораживающие аккорды пронзили его сердце и мозг. Короткая мелодичная фраза, значащая больше, чем толстые мудрые книги. Том извернулся, попытался определить, с какого направления донеслись звуки.

Послышался другой звук. Как будто звонкий колокольчик детского смеха.

Том глупо улыбнулся, обернулся.

— Элион? — Голос прозвучал глухо, неуверенно, как будто и не его голос вовсе.

Я создал это.

Звуки проникли в тело Тома, пронизывали насквозь. Его снова охватила дрожь. Он не понимал, голос ли слышал, почудилось ли ему…

— Что это? Где ты? — Калейдоскопическое мелькание продолжалось. Все так же омывали его тело волны удовольствия. — Кто ты?

Я Элион.

Я создал тебя.

Слова возникали в его сознании и прожигали тело живым огнем.

Нравится?

— Да! — ответил Том. Крикнул, сказал, подумал — сам не понял. Осознал лишь, что ответило все его тело.

Том огляделся.

— Элион!

На этот раз он понял, что это голос. Речь. Музыкальность исчезла. Простой вопрос.

Сомневаешься?

В тот же миг он осознал свою бесконечную глупость. Словно молотом ударило его прозрение. Как посмел он усомниться?

Том свернулся калачиком, в позу эмбриона, застонал, покачиваясь в утробе озера.

Я вижу тебя, Томас.

Я создал тебя.

Я люблю тебя.

Слова эти омывали его, проникали вглубь, до самых косточек, ласкали каждый нервный узел, протекали по артериям и капиллярам, как будто ему влили свежую кровь.

Чем же вызваны сомнения?

Томас из снов, из подсознания заполнил его разум. Да, он сомневался — более того, не верил вовсе. Но он ли это?

— Прости меня, прости… — Нет, он и вправду сейчас умрет. — Прости… — стонал он. — Пожалуйста…

За что?

— За все… За сомнения. За невежество. — Том остановился, не зная, чем еще обидел, но не сомневаясь, что обидел.

За то, что не любил?

Я люблю тебя, Томас.

Эти слова заполнили собой все озеро, и как будто вода сама стала этими словами. Том невольно всхлипнул.

Вода у ног его вдруг забурлила, он ощутил тягу, мощный поток втянул его в себя. Он закувыркался, понял, что не совладать ему с такою мощью, и открыл глаза, стараясь ничего не упустить.

Перед ним открылся темный туннель, похожий на центр воронки мощного водоворота. Том низвергся в черную дыру, и свет в глазах его померк.

Боль ударила тараном, отшибла дыхание. Он инстинктивно выгнул спину, попытался кинуться обратно, но выхода не было.

Он завопил, забился, скользя в глубь туннеля. Боль охватила с головы до ног, пронзила все тело. Казалось, его разделывают мясники, готовят из него филейчики с пряностями, не жалеют соли и перца, небрежно бросают на горящий уголь. Кости его кто-то разламывал пополам и заливал в каждую половинку расплавленный свинец.

Впервые в жизни Тому отчаянно захотелось умереть.

Перед глазами замельтешили образы прошлого, он узнал мост через реку, разделяющую черный и цветной леса.

Он увидел лицо отца, увидел свой плевок, летящий в физиономию армейского капеллана.

— Смерти-и-и-и! — завопил он. — Умере-е-е-е-еть! Сдохнуть!!!

Вода, не давая его глазам закрыться, подсовывала все новые видения. Мать заливается слезами. Его прежняя жизнь. Темная, гадкая, никчемная. Пунцовая морда с длинным змеиным языком, с которого срываются грязные ругательства. Ругательства адресные, разящие, с каждым словом кто-то затронутый бранью взрывается, рассыпается градом костей. Его собственная морда. Память о прошлом, воскресшая, чтобы снова умереть.

Он понял, что попал в собственную душу.

Выгнулся так, что макушка почти касалась пяток. Как только не лопнул позвоночник! И вопил, не переставая.

Туннель внезапно закончился, выплюнул Тома в какой-то кровавый суп. Кровь, настоящая кровь! Вязкая жидкость захлестнула глаза, нос, попала в легкие.

От озера донесся до него жуткий оглушительный стон, перекрывающий все остальные звуки. Том вертелся, ища источник стона, но из-за ослепляющей, удушающей крови ничего не мог разглядеть. Стон усиливался, перерос в вопль, затем в пронзительный визг.

Элион вопил от боли.

Том зажал уши ладонями и тоже завопил, поняв, что это хуже черного туннеля. Тело по-прежнему горело, но теперь от звука. «А как же иначе! — подсказывал внутренний голос. — Творец, Создатель твой корчится в муках!»

И вдруг все закончилось. Из кровавого бульона его вышвырнуло в изумрудную прозрачность озера. Руки все еще прижаты к ушам, лицо перекошено. Как будто из глубины собственного сознания он услышал:

Я люблю тебя, Томас.

Боль исчезла. Том отнял руки от головы, выпрямился, расслабился. Он ничего не отвечал: чувствовал, что для этого еще слишком слаб. Озеро наполнилось пением. Чудесная песнь, не сравнится с ней ни одна из звучавших, тысячи мелодий сплелись в ней в одну.