Великий Тренер - Victory General

…

На вывеске было написано: «боксерский зал Кевина Тейлора». А рядом висела мультяшная версия головы Кевина Тейлора.

— Я не думал, что Кевин уйдет в отставку, когда снова достигнет своего пика, и откроет боксерский зал, который сосредоточен на вербовке проблемных молодых людей, — сказал Айрес, поглаживая руку пожилой женщине рядом с ним.

Она была женой Айреса. Когда-то она была парализована, но в конце концов начала ходить с тростью. Она сопровождала своего мужа во время церемонии открытия боксерского зала.

— Айрес, Кевин ушел в отставку. Я хотел бы поздравить тебя с выходом на пенсию. Снова ты на пенсию. Что собираешься делать дальше? — Даи Ли повернул голову и сказал: — Если у тебя есть желание, то ты можешь продолжить работать в моем центре.

— Если бы я продолжил работать, это бы считалось как выход на пенсию? — Айрес покачал головой. — За эти два года я получил хорошие деньги от Тейлора. Я планирую использовать эти деньги, чтобы путешествовать по миру с женой. Что ты думаешь о том, чтобы Великая китайская стена стала нашей первой остановкой?

— Ты хочешь побывать на моей родине? Как долго ты планируешь там оставаться? — с интересом спросил Даи Ли.

— Две недели? Маловато? — Айрес поднял два пальца.

— Если ты хочешь только любоваться красотами, то этого, должно быть, достаточно. За две недели ты сможешь увидеть много чего интересного, — сказал Даи Ли. Он заметил Криса Пейтона, идущего к ним.

— Крис, ты уже успел привыкнуть к новой рабочей обстановке? — с улыбкой спросил Даи Ли.

— Все они — кучка проблемных детишек, и почти все они из молодежного центра временного содержания. Некоторые из них даже состояли в бандах, но я справлюсь. Я тоже вырос в такой среде, — ответил Пейтон.

Даи Ли похлопал Пейтон по плечу и продолжил: — Постарайся хорошенько, помоги Тейлору с боксерским залом и через два месяца, когда мы откроем новый филиал, я поставлю тебя на руководящую должность.

Глава 426

На неровной дороге везде валялся мусор. Автомобиль с давно украденными колесами нашёл себе пристанище на клочке травы, которую уже давно не подстригали. Передние стекла машины были разбиты, а на грязных сиденьях виднелись пятна засохшей крови.

По обе стороны стояли старые и потрепанные временем многоквартирные дома. Краска на их верхних стенах облупилась, в то время как на нижних стенах были нарисованы граффити. Те, кто не знал ничего лучше, могли бы подумать, что это произведения искусства, но на самом деле это были знаки банды. Она должна была сказать внешнему миру, что это место — их территория, и в то же время она предупреждала соперничающие с ней банды держаться от сюда подальше.

Это был бедный райончик, и он был таким же, как и любой другой бедный район в Америке. Тут было хаотично и всё запущено, а насилие и преступление были обычным явлением. С наступлением темноты даже полиция Лос-Анджелеса не совалась туда. И те так называемые культурные объекты строили подальше от таких районов.

В углу лежал чернокожий юноша. Его тело было скрючено, руки подняты в попытке защитить голову. Его окружили четыре молодых человека, которые били и пинали его.

На капоте старой машины сидел юноша со светлыми выбритыми волосами, в татуировках и с сигаретой в зубах. Он снисходительно глянул на чернокожего юношу. — Тим, ты что, переторчал в молодежном центре временного содержания? Тебе мозг промывали дисциплиной, пока ты не отупел? Я дам тебе еще один шанс. А ну живо отвечай.

— Нет, я не буду этого делать! — крикнул чернокожий юноша дрожащим голосом, извиваясь всем телом.

— Походу, твой мозг еще не проснулся после хорошей трёпки, — светловолосый юноша щелкнул по сигарете и с презрением посмотрел на чернокожего юношу. Он махнул руками, и остальные продолжили избиение.

— Тим, ты понимаешь, что тебе сейчас нужно делать? — спросил светловолосый юноша.

— Если я свяжусь с тобой, то, как только меня поймают копы, меня тут же отправят обратно в центр временного содержания. И в итоге я не смогу продолжать боксировать, — сказал юноша, тяжело дыша.

— Ну и что? Это не первый раз, когда ты попадешь в центр временного содержания. Кто здесь не торчал в том проклятом месте! — холодно сказал светловолосый юноша.

— Я пообещал Кевину Тейлору, что буду серьезно заниматься боксом и не буду делать ничего плохого. Я хочу стать боксером, — сказал юноша.

— Боксером? Хе-хе. Очнись уже от своих грёз! — светловолосый юноша спрыгнул с капота, наклонился, схватил чернокожего юношу за волосы и сказал: — Тим, ты должен понять, ты живешь здесь и ты беден. В этом районе ты либо воруешь, либо следуешь за мной! Третьего варианта нет. Это твоя судьба. Тебе ее никак не изменить… так что, тебе остается только помогать мне доставлять товар. У тебя нет выбора.

Пока светловолосый юноша говорил, он снова пнул чернокожего юношу. Затем он взмахнул рукой, повернулся и ушел со своими лакеями.

Минут через десять чернокожий юноша с трудом поднялся и заковылял в другую сторону.…

…

Боксерский зал Кевина Тейлора.

Тейлор неторопливо обошел боксерский зал и наконец остановился перед Крисом Пейтоном.

— Детишки не доставляют тебе хлопот? — спросил Тейлор.

— Нет, — Пейтон покачал головой. — Их поведение намного лучше, чем я предполагал. У меня сложилось впечатление, что дети, вышедшие из молодежного центра временного содержания, те ещё отморозки, каждый из которых похож на взрывоопасную бочку. Немного искры, и они взорвутся.

— На самом деле они просто пытаются казаться сильнее. Вот так они выживают. На самом деле, они хотят мирной жизни. Я был таким же в молодости. Я дрался везде. Использовал кулаки, когда решал проблемы. Моя цель была убедиться, что мои сверстники не будут запугивать меня, — сказал Тейлор со вздохом.

Пейтон указал на чернокожего юношу, который тренировался там. — Что-то случилось с Тимом. Сегодня он пришел весь в синяках, и они не из-за тренировок. Скорее всего, он с кем-то подрался.

Тейлор посмотрел на чернокожего юношу и на несколько секунд задумался. Он сказал: — По имеющейся у нас информации, его дважды отправляли в центр временного содержания. Первый раз из-за кражи, а второй раз — из-за наркотиков.

— Он баловался ими? — спросил Пейтон.

— Ну конечно, он не баловался