Повелительница снов - Ирина Дедюхова

Почистить яму Варька позвала Клевкина, но полностью в нем разочаровалась. Кроме Клевкина Варя взяла с собой свою кошку, чтобы та отдохнула на свежем воздухе. Вначале он сорвался с подгнивших ступенек деревянной лестницы прямо в яму и разбил там очки. Потом он уронил в яму кошку, и она чуть не выцарапала ему последние глаза при спасении из тьмы. А потом он решил у соседей сорвать красные яблочки, хотя Варя ему положила полную авоську паданки осенней полосатой. Соседская собака порвала ему штаны. Бегая по меже, они с собакой подавили свежие Варькины посадки чеснока. Яму они, правда, вычистили. Но Клевкин почему-то с угрозой пообещал ей, что никогда этого не забудет.

В десятом классе родители поставили перед Варварой вопрос о комсомоле ребром. Пришлось писать заявление и готовиться ко вступлению в ряды. У них в классе осталось только трое неохваченных: Варька, Иванов и придурок Клевкин. Одно это и то, что комсоргом класса с самого начала бессменно была Марина, навевало на Варвару нестерпимую скуку еще до начала изучения Устава ВЛКСМ. Без этого комсомольского членства невозможно было мало-мальски заполнить даже анкету абитуриента в институт. Одним словом, с комсомолом ее здорово припекло.

Принимали в комсомол в два этапа: в классе и в школьном комитете ВЛКСМ. Вызывали еще и в райком ВЛКСМ, но уже просто для галочки: о жизни поговорить или о чилийской хунте, в зависимости от того, какое будет настроение у главного комсомольского секретаря. Туда-то сходить можно было бы, отчего же не сходить, если у Лариски там сестра секретаршей работала. А вот в классе…

— Ну, что ты можешь сказать о политическом завещании Ленина Всесоюзному Коммунистическому Союзу Молодежи? Повнятней, Клевкин! — командирским тоном потребовала Марина.

Иванов и Варя молчали, они чувствовали, что Марина оставила их на закуску. Действия они свои не согласовали, каждый решил быть только за себя, поэтому Марине не составило бы труда разбить их по одиночке. Они втроем в рядок стояли у доски, как на рынке. Вот только огородины с ними не было, потому как в комсомол они решили продаться сами. Маринка была покупательницей придирчивой, на зуб пробуя выставленный товар. И что-то их невольный соратник с первым вопросом явно затормозил. Он потел, смотрел в окно, переминался с ноги на ногу, пытаясь хоть что-нибудь выдавить из себя. Если бы его попросили для комсомола интеграл взять или, на худой конец, яму почистить… Марина подошла к нему вплотную, поэтому Варька ничего не могла подсказать мученику идеи.

— Ленин… он завещал… он это… завещал все… он нам все завещал… — занудно тянул он под пристальным взглядом комсомольской богини.

— Отстань от него! Ленин нам все завещал! Мне и Клевкину, — не выдержала Варька. Она бы, конечно, промолчала, но уже была не в силах терпеть тонкий Маринин садизм по отношению к безобидному классному шуту. Но после нехорошего, аполитичного хохота класса Варька поняла, что им, наследникам, на этот раз в комсомол не пройти. Понял это и Иванов. И по тому, как он весь собрался, Варька решила, что он задумал немедленно отмежеваться от них, чтобы вступить в ВЛКСМ прямо по их трупам. Зря он списал Варьку со счетов столь откровенно. Он уже высокомерно улыбнулся одними уголками губ, и только было приготовился что-то уместно ввернуть, как Варька дернула за рукав Клевкина: "Давай, отрывайся на последок! Все одно — пролетели".

— При чем тут политическое завещание, Марина? Как же Ленин умер, когда он всегда с нами, он живой! Ты в окно выгляни! — резво вступил в полемику Клевкин, которому, как пролетариату, было уже нечего терять.

Напротив их школы находилось здание райисполкома, на фасаде которого висел транспарант — "Ленин с нами! И будет жить вечно!" Марина вначале даже опешила, но тут же шутливо его пожурила: "Он, конечно, живой, но уже отошел от активной политической борьбы, которую и завещал комсомолу. Как-то ты все слишком буквально воспринимаешь, Клевкин!" Сказала она все с этаким хохотком, выставляя их полными идиотами.

— По Клевкину, я думаю, вопрос ясен. У нас в первичной комсомольской организации ненормальные и без него имеются, — мимоходом кинула она камешек в огород мрачного Анатолия. — А вот с Варей… Это что же у тебя за язык такой? Как он у тебя на такое поворачивается? Что ты думаешь по этому поводу, Иванов?

В тот день Толик отработал Варькино участие в обсуждении его половых аномалий на все сто! Он вступил в комсомол еще в старой школе и после некоторых событий совершенно не воспринимал Марину в роли комсорга класса. И когда оппортунист Иванов опять уже было раскрыл рот, чтобы дать разъяснение по поводу Варькиного толкования политического завещания вождя пролетариата, Анатоль вдруг на весь класс истошно завопил: "Я боюсь, мамочка! Я боюсь! Дедушка Ленин умер, но он — живой, и он так любит маленьких детей!"

На бурное комсомольское собрание в десятом классе, посвященное приему в комсомол трех новых членов с выкриками политических лозунгов, хохотом, распечатыванием заклеенных на зиму окон и пением Интернационала уже сорок минут собиралась ворваться завуч по воспитательной работе Аделаида Матвеевна. Их классная, Зоя Алексеевна, поехала навестить мужа в армию, просила приглядывать за детьми. Завуч просто была в замешательстве, как-то надо было это кончать. Но она останавливала себя и спрашивала свой внутренний голос, будет ли все это педагогично? Она всегда советовалась сама с собой, потому что иногда и посоветоваться-то было не с кем. Внутренний голос у нее был очень осторожный, он и на этот раз тихо напомнил ей о том, что в данном классе учатся дети партийных работников, которым вечером детки доложат, что она, Аделаида Матвеевна, помешала им вести политическую дискуссию. Вдруг дверь в коридор распахнулась, и из класса вылетела растрепанная Марина. Она тут же повернулась и принялась дергать за ручку двери, которая быстро захлопнулась за ней и, видно, хорошо придерживалась изнутри. Внутренний голос взорвался негодованием, Аделаида Матвеевна подскочила к Марине помогать тянуть за ручку. Неожиданно дверь в классе отпустили, и завуч с Мариной покатились по полу…

Когда Аделаида Матвеевна, поправив юбку, вошла впереди Марины в класс, в нее уперся грязный палец Клевкина. Он стоял в позе Наполеона, не глядя на нее, в бумажной треуголке и с рукой, заложенной за борт форменного пиджачка.

— Политическая проститутка! — фальцетом выкрикнул он.

— Это что тут за… диспут? Что это такое? — срывающимся голосом просипела Аделаида Матвеевна.

Клевкин молчал, зачарованно глядя ей в рот. После раскрепощенного выражения политических пристрастий на всех как столбняк напал. В коридор Марину выпихнули несколько ошалевших от свободы девчонок во главе с Ларисой, а дверь держал, конечно, Толик. Но сейчас Марина, выглядывая из-за спины Аделаиды Матвеевны, мстительно смотрела только на Варьку. Все молчали, молчала и Марина, она вновь воцарилась здесь и спешить ей было некуда.