Отечество без отцов - Арно Зурмински

Но все вышло совсем по-другому. У садовой калитки, ведущей к маленькому дому, не видно было фигуры в ярком платье, занавеска тоже ни разу не колыхнулась. Сад был безлюдным, но в нем все было перекопано и благоустроено, у ворот цвели примулы.

Герхард несколько раз щелкнул кнутом, когда они проезжали мимо маленького дома, но там на это никто не отреагировал.

— Твоя невеста уже спит, — сказал он и ухмыльнулся.

Там, где из озера вытекала речушка, находился дом Розенов, окруженный ивами, которые вот-вот должны были зазеленеть. На крыше амбара растянулись в жемчужную цепочку белые голуби. Аисты строили себе гнездо. Когда повозка въехала во двор, они стали щелкать клювами, как будто хотели поздороваться с ним таким образом.

— Первым нашим ребенком будет девочка, — подумал он. — Если бы аисты взлетели, приветствуя его, то следовало ожидать мальчика.

Входная дверь была распахнута настежь, мать стояла на пороге, стиснув руки. Дорхен запрыгнула на все еще двигавшуюся повозку и обняла его.

— У тебя даже нет щетины! — удивилась она.

Тот, у кого еще не растет борода, жениться не имеет права, гласило мудрое народное поверье, которое в Подвангене уважали с давних времен.

Мать пристально смотрела на него, оглядывая с ног до головы, чтобы убедиться, действительно ли он в целости и сохранности. Далеко не каждый день солдаты возвращаются из России без шрамов и рубцов.

Так Роберт Розен прибыл в отчий дом. Переступая через порог, ему не пришлось пригибаться, так как дверь здесь была на полметра выше, чем вход в русские деревянные хаты.

Матушка Берта настоятельно попросила его сесть в кресло у печки.

— Присаживайся удобнее! После десяти месяцев безумства в России немудрено устать.

Дорхен занесла его винтовку в дом, задвинула ее под диван и сказала:

— Здесь нам подобные вещи не нужны.

Был приготовлен пирог, в горшке тушилась курица. Шесть бутылок Киндерхофского пива, которые Дорхен быстренько принесла из местного трактира, стояли наготове, чтобы усладить человека, вернувшегося с фронта. Большой стол был накрыт, как будто уже была свадьба. Дедушка Вильгельм сидел во главе стола, в правой руке держа клюку, а в левой — потухшую трубку.

— Я уже не могу встать, чтобы поприветствовать нашего мальчика, — сказал он. — Когда ты уходил на войну, я еще бродил по двору, сейчас я сижу, скрючившись, в кресле, курю трубку и думаю о том, что будет послезавтра.

Мать желала знать, сколько километров он прошагал по России. Географической карты, на которой он мог бы показать весь свой путь, в крестьянском доме Розенов не было, но дедушка Вильгельм прикинул на глазок, что этот отрезок мог бы быть таким же, как расстояние до гроба Господня.

— А где же Эрика?

— У тебя еще будет достаточно времени для нее, — ласково сказала мать.

Дедушка Вильгельм потребовал «Пилкаллера»,[51] чтобы чокнуться со своим солдатом.

— Хотя я и не могу уже больше работать, но выпить пока еще не отказываюсь.

Роберт достал из вещмешка куклу с названием «Бабушка», которую он уже полгода таскал с собой повсюду и вручил матери.

Та осмотрела ее со всех сторон и вернула ему назад.

— Это подарок для твоей Эрики, — сказала она. — Ей вскоре предстоит играть с куклами.

Дорхен пододвинула ему пачку сигарет «Юно», которую приобрела на табачные карточки, и была разочарована тем, что он по-прежнему не курил. Она слышала, что все солдаты становятся курильщиками, хотя бы уже из-за одних лишь насекомых. Она вызвалась сбегать и привести с собой Эрику. Но мать запретила ей это делать. Жених должен сам идти к невесте, так уж повелось издавна. После второй порции «Пилкаллера» Роберт Розен поднялся и объяснил, что ему надо выйти на двор и посмотреть, как там все выглядит.

С шумом распахнул он садовую калитку, громко ступая, пошел по каменным плитам, надеясь, что дверь откроется, и рыжеволосая девушка с веснушками на носу выбежит ему навстречу. Ему пришлось дважды и даже трижды постучать.

Появилось мать Эрики, сделав вид, что его появление явилось для нее сюрпризом:

— Ах, милый Роберт пришел!

Она пригласила его войти. С ее стороны был тот же оценивающий взгляд, проверяющий, все ли в порядке с ее будущим зятем. Об Эрике пока не было сказано ни слова.

Его пригласили сесть на почетное место под серебряным распятием Христа. На столике лежала стопка религиозных газет под названием «К небесам», которые были отпечатаны в Констанце у прекрасного Боденского озера.

Мать Эрики спросила о погоде и о том, как он добирался до дома. Вместо «Пилкаллера» было предложено выпить вишневого сока.

Он сказал, что пришел поздороваться с Эрикой. И хотел бы пригласить ее перекусить в местный трактир, разумеется, вместе с ее матерью, потому как нужно кое-что обсудить в связи с предстоящими праздниками.

В этот момент открылась дверь, ведущая в маленькую комнату. На пороге стояла Эрика в белом летнем платье. Волосы ее стали еще более рыжими в сравнении с теми, какие он помнил, лишь веснушки несколько поблекли за темные зимние месяцы. Ее мать занималась тем, что аккуратно складывала стопки номеров газеты «К небесам»; она не хотела показывать, что ей интересно, как они будут здороваться друг с другом. Хотя, пожалуй, она опасалась того, что ее дочь не сможет сдержать своих чувств и бросится на шею молодому солдату. Но этого не произошло. Эрика протянула ему руку и готова была даже присесть перед ним, сделав книксен.

— Мы должны зайти к вам, нужно о многом поговорить, — сказала ее мать.

Но затем она вознеслась до самых высот своего великодушия:

— Идите первыми, мне нужно кое-что еще сделать.

Между маленьким домом и постройками Розенов едва ли была сотня метров, но шли они их, казалось, вечность. Вечер бросал первые свои тени, белое платье Эрики излучало свет. Ему казалось, что оно освещало всю деревню. Они не касались друг друга, лишь тихо шли рядом и прислушивались к вечерним шорохам. Когда огромная рыба плеснула в воде, Эрика кинула взгляд на него, он посмотрел на нее, и оба засмеялись. В молчании прошли они сто метров, без слов прекрасно понимая друг друга.

Дорхен позаботилась о том, чтобы молодая пара села рядом, под столом они касались друг друга коленями.

Герхард после того, как поставил лошадей в стойло, привел с собой к столу маленького француза.

— Кристоф хотел бы взглянуть на настоящего солдата, воюющего в России, — сказал он.

Роберт Розен упомянул о французском легионе, который сейчас воевал в России бок о бок с немцами.

У Кристофа, казалось, было мало охоты менять комфортную жизнь в крестьянском хозяйстве Розенов на геройские деяния в России. В составе Великой армии, которая в 1812 году шла на Москву, имелись двадцать различных наций, в том числе много немцев.

— А сейчас выходит так, что французы поддерживают немцев в их походе на Москву. — Такое мнение высказал дедушка Вильгельм.

— Ну, авось не повторится того, что случилось тогда с этим диким Наполеоном, — заметила матушка Берта.

Это были последние слова, сказанные в тот вечер о России, после чего все принялись поглощать куриный суп, фрикадельки и кислую капусту. Затем ели холодное мясо с польскими огурчиками, к ним добавились свежеиспеченный хлеб и колбаса всевозможных сортов. И, наконец, когда уже ничего больше не лезло в рот, последовали пироги с маком. На стол в третий раз был подан «Пилкаллер», теперь уже и для Герхарда с Кристофом. Женская часть общества угощалась «Данцигской золотой водой».[52] Киндерхофское пиво осталось про запас для солдата, вернувшегося с фронта. Остальным были предложены чай, малиновый сок и парное молоко из своего коровника, а когда на столе больше уже не было свободного места, появилась Дорхен со сковородкой, доверху наполненной яичницей-болтуньей. Предназначенные на десерт кисло-сладкие тыквенные семечки она поставила на подоконник.

— Мы живем, как в прежние времена, — уверяла матушка Берта. — Всего достаточно, единственное, чего не хватает, так это настоящего мира.

Герхард выгреб из-под дивана винтовку и стал рассматривать ее со знанием дела. Его вопрос, сколько человек брат застрелил насмерть, остался без ответа. Роберт Розен украдкой бросал взгляд на серебряную сережку, которая была прикреплена к мочке левого уха Эрики, и неожиданно увидел черный нашейный крестик, висевший на цепочке. Ее пальцы были пухлыми и теплыми, и даже на тыльной стороне кисти руки он обнаружил веснушки.

Герхард покопался в кармане брюк и выложил на стол перед Эрикой внушительный кусок янтаря.

— Это мой свадебный подарок, — сказал он. — Я нашел его, когда пахал за озером. Кристоф сделает из него чудесную брошь, он в этом деле мастер.

По знаку матери Герхард, ухмыльнувшись, вылез из-за стола, маленький француз тихо проследовал за ним, не преминув по пути прихватить остывшую куриную ножку. Дорхен отослали на кухню мыть посуду. Дедушка Вильгельм удобно расположился в своем кресле, так как сейчас начинались уже чисто женские истории. Он зажег трубку и стал тихо напевать старые песенки, а когда на улице вдруг пошел сильный дождь, ему пришло на ум народное поверье: