Прогноз гадостей на завтра - Дарья Донцова

Итак, картина складывалась не слишком красивая. Гема Даутова по совершенно непонятным причинам решила лишить жизни ближайшую, лучшую подругу Ниночку Арбени. Способ избрала крайне жестокий, но действенный и почти гарантированно ненаказуемый. Это каким же надо обладать характером, чтобы наблюдать, как мучается подружка, угасает на глазах, и не дрогнуть, не сказать, что проводимое лечение неверно, не принести необходимые лекарства?! Чем же несчастная Ниночка Арбени так насолила Геме? Отчего Даутова с такой силой возненавидела музыкантшу?

Впрочем, расчет Гемы оказался верен. Никто и не заподозрил, что болезнь на самом деле отравление. Интересно, почему сама Ниночка решила в последние дни, что ее хотят убить? И ведь Алик Радзинский так и не сумел докопаться до истины, опустил руки и даже подумал (впрочем, верно), будто у Нины в самом деле некая таинственная инфекция… Дело-то раскрылось совсем случайно: не натолкнись он на Нгванью, так бы и поросла история мохом. Кому же все-таки помешал Алик?

Из коридора вновь раздался тихий скрип. Я встала и глянула в щелку. Иван преспокойненько юркнул в гостиную. Вот вам еще одна загадка: куда носится мужик по ночам в одном нижнем белье, а? Обалдеть от всего можно! Я вновь плюхнулась на одеяло. Хорошо, отметем в сторону все ненужные проблемы, займемся основной.

Гема отравила Нину. Почему? Почему, почему… Захотела, и все тут! Мне не важно, что толкнуло ее на этот поступок, главное, она его совершила.

Я села на кровати и принялась в задумчивости гладить мирно сопящих мопсих. Ну узнала я правду о смерти Арбени, и что из этого? Убийца Малевича-то все равно не найден! Что делать?

Я встала, подошла к окну и обнаружила на подоконнике нахохлившегося Арчи.

– Дружочек!

Попугай приоткрыл глаза.

– Что ты тут делаешь?

Птица встопорщила перья и неожиданно ответила:

– Гав, гав, гав.

Я узнала голос Ады.

– Эх, Арчи, вот если бы ты мне мог подсказать, что делать.

Попугай молчал.

– И что делать, как поступить?

– Поезжай в Светлогорск, – неожиданно низким тембром сообщил Арчи, – спокойно отработаешь, получишь в последний раз бабки – и конец, завязываем.

– Как завязываем? – неожиданно вырвалось у меня.

– Пора уж, – ответил тем же голосом Арчи, – пусть Соня последний разок постарается, Соня, Гема, Соня, Гема…

Я в растерянности смотрела на птичку. Кто такая Соня? Светлогорск? Но ведь именно туда зачем-то спешно вылетел Алик Радзинский… Что-то там в этом городе? Разгадка каких тайн?

На следующий день около шести вечера я маялась в аэропорту Внуково, поджидая посадки в самолет, следовавший рейсом Москва – Светлогорск.

Если признаться честно, я страшно боюсь летать, вид железной конструкции с моторами внушает мне жуткий ужас. Во-первых, мой ум никак не может понять, отчего колымага, которая весит дикое количество килограммов, вдруг легко взмывает в воздух да еще и весьма быстро передвигается, совершенно не шевеля крыльями. И во-вторых, в-третьих, в-четвертых и в-пятых, мне просто очень не хочется при этом сидеть у нее в брюхе. Это как-то неестественно. Ну скажите, пожалуйста, разве нормально передвигаться, находясь внутри птицы? Скорей уж лучше верхом, как Нильс на диком гусе…

– Начинается посадка на рейс номер девятнадцать сорок девять, следующий по маршруту Москва – Светлогорск, – прогремел противный голос.

Чувствуя, как неприятно сжимается желудок, я пошла вместе с группой пассажиров к накопителю. Началась обычная процедура, завершившаяся в кресле у круглого окошка.

Худенькая стюардесса с улыбкой скользила между рядами, пассажиров оказалось немного, салон был практически не заполнен. Около меня пустовало два кресла, сзади расположилась громогласная дама, на все корки распекавшая мужа.

– Клади пакет на верхнюю полку.

Послышался шорох.

– Да не туда! Левей.

Вновь раздалось шуршание.

– Сумку засунь под кресло! Да не так! Дай, сама сделаю. О господи, ну какая от тебя польза?

– Кисонька, – миролюбиво зудел бас, – ты же не любишь сама с собачкой гулять? Вот тут и я пригодился.

Из моей груди вырвался смешок. Либо мужик обладает удивительным чувством юмора, либо он подмят властной женщиной окончательно.

Загорелось табло. Я пристегнула ремень и попыталась вспомнить хоть одну молитву. Стыдно сказать, но я не знаю до конца даже «Отче наш». Остальные пассажиры также притихли, лица у всех вытянулись, у многих зашевелились губы. Даю голову на отсечение, они тоже молятся.

Раздался резкий свист, самолет вздрогнул и понесся вперед, слегка подскакивая на неровностях, потом свист перешел в ровный гул, машина, благополучно взмыв в небо, легла на курс. Лететь предстояло два часа. Зная это, я прихватила с собой новый роман Поляковой и самозабвенно углубилась в чтение. Время понеслось со скоростью самолета.

Может быть, оттого, что пассажиров было мало, а может, просто Аэрофлот решил следовать примеру европейских авиакомпаний, доводящих своей заботой клиентов до полной потери пульса, но стюардессы оказались внимательны до приторности. Они развозили воду и соки, раздавали обед, приносили пледы, газеты, журналы – и все с улыбкой, поминутно интересуясь:

– Вам не холодно? Минералочки не желаете?

Единственное, что мне не понравилось, так это появление в проходе, возле двери, ведущей в кабину пилотов, очаровательной блондинки, затараторившей хорошо выученный текст:

– Уважаемые пассажиры, вас приветствует экипаж борта номер девятнадцать сорок девять, следующего по маршруту Москва – Светлогорск, время в пути один час пятьдесят две минуты. Наш полет проходит на высоте десять тысяч метров, температура за бортом – минус пятьдесят два градуса. Командир экипажа – летчик-пилот первого класса…

Я вновь затряслась от ужаса. Ну за каким чертом красавица сообщила про скорость и высоту? Только-только, спасибо Татьяне Поляковой, я успокоилась, так, пожалуйста, мне вновь напомнили, что сижу в железном ящике, несущемся с дикой быстротой на невероятной высоте!

Не замечая произведенного впечатления, светловолосая красавица продолжала говорить совсем ужасные слова:

– Давайте познакомимся с правилами пользования кислородной маской. В случае разгерметизации салона…

Я попыталась вновь уткнуться в Полякову, но въедливый голосок стюардессы проникал до самой печени.

– Детям маски надевает мать…

Чтоб тебя разорвало! Вот ведь зануда какая!

– Если вы заметили, что пассажир возле вас потерял сознание или дезориентирован, немедленно…

Нет, нужно принять экстренные меры. Я подозвала одну из пробегавших мимо стюардесс.

– Можно мне грамм пятьдесят коньяка?

– Простите, нет.

Я тяжело вздохнула:

– Тогда водки.

– Сожалею, но на внутренних рейсах Аэрофлота алкоголь не предусмотрен. Желаете воды?

– Нет, спасибо.

– Сок?

– Нет.

– Чай, кофе? – не отставала девица.

– Нет.

– Может, газету?

– Девушка, – не выдержала я, – мне просто страшно. Думала, хлопну рюмку и мигом засну. Коньяк действует на меня как снотворное. Но на «нет» и суда нет!

Девочка расплылась в улыбке:

– Совершенно нет никакого повода для беспокойства, наш самолет, Як-42, абсолютно надежен. Хотите, принесу валокордин?

Я кивнула. Стюардесса легким шагом двинулась по проходу.

Як-42? И она сказала, что это абсолютно надежная машина? Ледяная рука ужаса сжала сердце. Господи, да все газеты не так давно писали, что именно на самолете Як-42 разбился Артем Боровик. Или я ошибаюсь? Может, он сидел в Як-40? Боже, помоги!

В ожидании лекарства я прикрыла глаза. В голове не было ни одной мысли.

– Вот, – раздался голосок.

Я разлепила веки. Возле меня с кривой улыбкой стояла стюардесса. В дрожащих руках она держала поднос, на котором стояли бутылки с коньяком и фужеры.

– Угощайтесь!

– Но вы же только сказали, что нам не положен алкоголь! – возмутилась я.

Девушка старательно растягивала губы:

– Видите ли, у пилота день рождения, юбилей, и он решил угостить пассажиров, пейте на здоровье…

Я медленно взяла бокал. Ох, что-то тут не так! Помните рекламу ириса «Меллер»? Ну ту, где пассажирка авиалайнера интересуется у пилота: «Скажите, ваш самолет надежен?»

Мужик вместо ответа протягивает ей конфетку и боком, боком, чтобы несчастная обреченная не заметила парашют у него за спиной, спешит к аварийному люку. «У тебя есть еще время на ириску «Меллер», – звучит за кадром жутковатый рефрен.

Так вот, у стюардессы, подававшей мне коньяк, выражение физиономии было точь-в-точь как у того пилота! Я посмотрела в проход. Девушки, бледные до синевы, разносили коньяк.

– Пупсик, – раздался сзади капризный голосок, – сколько мы уже летим?

– Два часа тридцать минут, заинька, – ответил мужчина.

– Что-то долго…

– Странно, – согласился пупсик, – к тому же мы давно кружим над аэропортом.