История шрамов - Кая Север

Не успела я ничего возразить, как он уже хлопнул дверью.

Да и вряд ли бы я смогла сейчас с ним спорить. Я во второй раз честно легла на постель и даже закрыла глаза. Только бы уснуть и на завтра ничего не вспомнить… Но головокружение все усиливалось. Я словно бы падала в пропасть, бесконечно, и падала-падала-падала... и мне стало от этого жутко страшно.

Пришлось снова сесть на кровати и открыть глаза. Не уверена, что буду еще раз в своей жизни напиваться до подобного состояния. Темнота комнаты казалась мне жуткой. Я одномоментно очень живо представила, что вот так и буду сидеть, совершенно одна, в пустом номере мотеля в Канаде, дожидаясь Алька. И это было удивительно гнетущее чувство. Я буду его ждать-ждать-ждать, прямо как сейчас... Но должна буду дождаться.

Должна буду. Несмотря ни на что.

Когда внезапно щелкнул выключатель ванной комнаты и хлопнула дверь, я даже несколько вздрогнула от испуга, сильнее цепляясь пальцами в одеяло. Альк, шлепая по полу босыми ногами, заплетал на ходу влажную косу.

— Что, настолько принципиально? — услышала я его родной смешок совсем рядом, когда он забрался ко мне в постель.

Я его дождалась, как и собиралась. Так и будет. Пусть в темноте он не увидел моей улыбки, но зато мог почувствовать, с какой радостью я прильнула к нему, когда он забрался под свое одеяло. Мне было очень важно ощутить его присутствие, "реальность", вдохнуть запах и почувствовать тепло еще влажного после душа тела. Он здесь, Ванда. Он с тобой. Он никуда не денется.

И так все впредь и будет, несмотря ни на что.

— Знаешь, — я устроилась поудобнее, наконец расслабляя объятия и укладывая голову Альку на плечо. — Если вот так в темноте смотреть в потолок, можно представить, что мы лежим и смотрим в звездное небо. Прямо в лесу, и никого, кроме нас, нет на многие мили вокруг. И ничего плохого никогда с нами не случится.

— Ты слишком мечтательна, — вкупе с его отрезвляющим шепотом было забавно ощущать, как пальцы Алька ласково гладят меня по волосам.

Наверное, нечестно было с моей стороны не давать Альку спать, но вот этот внутренний огонь, что во мне разжег алкоголь, все никак не хотел угасать. Теперь я понимала тех подростков на вечеринках, которые могли надраться и потом танцевать всю ночь подряд. Я веселиться не собиралась — игра развлекла меня более чем достаточно, но наличие Алька рядом так и подмывало этот огонек внутри выкинуть что-нибудь этакое.

Особенно когда он раззадоривает меня своими словно бы ничего не значащими репликами навроде этого "ты слишком мечтательна".

Поэтому я слегка приподнялась, чтобы заглянуть ему в лицо в полумраке и вообще лучше его слышать.

— Скажи что-нибудь на польском? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.

Даже если он закатил глаза в ответ на мою просьбу — я все равно этого не разгляжу в темноте как следует. Хотя, готова поспорить, насколько мне показалось, Альк даже несколько растерялся.

— Nie chodzi o to, że znosisz cierpienie. Chodzi o to, jak je tolerujesz.

Во мне что-то внутри словно загорелось от восторга. Разумеется, я вообще не поняла, о чем речь, но то, как именно Альк говорил на другом языке, таком странном и грубом — мне даже показалось, что он грубее, чем русский — расплавило что-то внутри меня окончательно. Этот парень нравился мне от и до. И самое привлекательное в нем было то, как он терпел вот такие мои заскоки, хотя это очевидно было не в его правилах. Месяц назад он послал бы меня ко всем чертям.

А только что сказал мне что-то до жути красивое.

— Ну что, довольна?

— И как это переводится? — отчего-то шепотом спросила я, словно боясь нарушить волшебство момента.

И при этом сама не заметила, как склонилась еще ближе, как будто я хотела сказать это Альку на ухо. Практически касаясь носом его щеки, совсем-совсем легонько.

Какое-то время он молчал. Пока наконец с какой-то некоторой обреченностью не ответил со вздохом:

— “Дело не в том, что ты терпишь страдания. Дело в том, как ты их терпишь”.

Эмоции внутри меня просто обязаны были найти выход. Если бы меня попросили дать этому чувству осмысленное название, я бы сказала — "меня переполняла любовь", и мне необходимо было ее хоть как-то донести до того, к кому она была направлена.

Но я терпела. Столько времени терпела, видит бог. И сейчас не торопилась нарушать момент. А может, просто ждала, когда Альк уже сдастся сам. Неужели он не чувствует того же? Как он может этого не чувствовать? Неужели вся эта бушующая энергия, которая золотом плавится между нами — только я это испытываю? Быть того не может. Альк тоже был бы рад тянуться ко мне в ответ, но что-то его сдерживает.

Мысли о том, что я ошибаюсь, я в тот момент вообще не допускала. Хотя любая адекватная девчонка на моем месте решила бы отгородиться от возможных проблем с разбитым сердцем еще на этапе, когда признавалась в чувствах, и не нашла ответной взаимности.

Но это была я. И я решила, что Альк из тех, кто никогда не скажет в ответ ничего подобного. И что он не предпринимает никаких действий в мою сторону по каким-то своим причинам. Но на самом деле ему, наверное, этого бы очень хотелось.

Потому я и двинулась дальше. Вслед за легким прикосновением кончика носа к его щеке я аккуратно прижалась к ней же губами. 

И следом — поцеловала в уголок его губ. Когда я это сделала, понимая, что уже стою на краю пропасти, сердце заколотилось, но я не подала виду. Мне было важно, чтобы Альк прочувствовал ту нежность и ласку, с какой я к нему отношусь. И которую сейчас очень и очень хочу ему передать.

Я почти физически ощутила подавленный рык Алька — он ощущался даже в том, как он глубже вплел пальцы мне в волосы, и как в одно мгновение резко обхватил меня свободной рукой и перевернул, вжимая спиной в матрас всем своим телом. 

Все. То, что Альк ответил на мою ласку — мне этого было достаточно, чтобы больше себя не сдерживать.

Его поцелуй одновременно и стал для меня неожиданностью, и