Князь Ядыгар (СИ) - Агишев Руслан

– Кха – кха! – закряхтел он, пытаясь откашляться. – Сильна...

Руки его его крюками схватили воздух. Тело чуть качнулось. Он толком воздух ни как вдохнуть не мог, продолжая сипеть и клацать зубами. В какой–то момент купчина потерял равновесие и с хлопком повалился на задницу. Под усиливающийся хохот баб и мужиков мужик попытался подняться, но сделать это ему все никак не удавалось.

Насмеявшись вместе со всеми над неуклюжими попытками этого здоровяка встать, я махнул Исе рукой и пошел дальше.

«Знатно повеселил меня этот торговец. Надо будет как–нибудь с ним покалякать. С такими продаванами, наш с Ваней бизнес просто взлетит в гору или, по крайней мере, денег заработаю. А их до черта нужно...». С этими мыслями я свернул к очередному ряду, где торговала церковная братия. Перед монахами лежали и борти с медом, и здоровенные шматы соленого и копченого сала, и кадки с ароматной квашенной капустой, и бочки с румяными мочеными яблоками.

«Богато живут. А говорят монахи тунеядцы были... Или это подневольные их крестьяне так пашут? А это у нас что тут такое?». Ближе к середине этого ряда я увидел монаха, торгующего всякой разной средневековой канцелярией. На глаза мне попались и толстые кипы желтоватых листов бумаги, и пузатые глиняные чернильницы, и роскошные гусиные перья. Торговал же всем этим богатством сгорбленный чернец в дырявой черной шапке и протертом едва не до дыр тулупчике, сидевший на вязанке хвороста с соломой. На проходящих мимо него людей он не обращал никакого внимания, уставившись в одну точку и шамкая челюстями. Жиденькая его бородка, некоторыми охальниками называемая «козлиной», при этом смешно дергалась. Рядом с ним лежал берестяной коробок для пожертвований, в котором виднелась горстка медной мелочи. Прямо на коленях же был аккуратно расстелен кусочек белого полотна с небольшой краюшкой хлеба, от которого чернец время от времени осторожно отламывал шматочек и клал его в свой рот.

«Надо бы прикупить себе и чернил и перьев, а то мои запасы заканчиваются. И крестик с иконкой в опочивальню надо, а то дворня давно уже косо на меня смотрят. Хотя крестик же есть. Ваня еще дарил. А вот иконку надо. Хотя бы крохотную или большую... Большую...». Я замедлил шаг. «Большая конечно лучше. Ее видно, все вопросы о моем колдовстве сразу же отпадут. Может тогда для надежности огромную повесить с меня ростом. Ха–ха–ха! Интересно, если она порталом окажется... Черт! Точно! Нарисовать же заново можно! Почему бы не попробовать? Заказать икону у настоящего мастера и проверить. Лучше же заказать у десятка мастеров».

– Отец, – я, сделав знак своим сопровождающим остановиться, присел рядом с монахо на корточки. – Иконку мне бы нарисовать, – одновременно со словам в его берестяной коробок со звоном упало несколько монеток, сред которой, кажется, даже мелькнула одна серебряная. – И так нарисовать, чтобы за душу брало. Разумеешь меня?

Монашек встрепенулся и тут же закивал головой. И было не понятно, то ли он так приветствовал меня, то ли благодарил за пожертвованные монеты. Хотя вероятнее всего второе, так как взгляд его так и норовил заглянуть в коробочек.

– Благодарствую, господине, – голосок его оказался скрипучим, надтреснутым, совсем под стать его внешнему виду. – А лик святой сподобимся сделать, не сумлевайся. Який треба, такой и сподобимся. Умельцы у нас такие, что взглянешь на лик, а тебя будто боженька в душеньку почеломкал, – быстро-быстро заговорил он, расхваливая монастырскую мастерскую. – Для ломовой церквы видимо. Якую тебе икону треба? Богородицы? Али святого сваво?

Я задумался лишь на мгновение.

– С ликом Богородицы, отче, сделай мне, – тот тут же из–за отворота своего тулупчика достал кусочке бересты и, распрямив его, что-то на нем нацарапал; после чего вновь вопросительно посмотрел на меня. – А размером чтобы икона эта была примерно вот такая, – я сложил руки характерным «рыбацким» образом, очертив едва ли не метровые контуры иконы. – Или немногим меньше.

У чернеца аж глаза на лоб полезли от таких размеров заказа.

– Ух-ты, Господи! Это же какенный оклад должон быть под сей лик? Аршин цельный! – монашек тут же зашевелил губами, высчитывая размер иконы. Это же цельных ден пять почитай делать надо, а то и всю седмицу клади на то. Да, чтобы не один мастер, а двое писал от зари до зари.

«Неделю просит?! Да, у них там поди целый конвейер в монастыре. Иконы наверное штампуют за час, а может и за пол часа. А тут седмица?! Силен!». Я возмущенно засопел. «А глаза у него что-то хитрющие. Уж не хочет он, чтобы ему ручку позолотили?! Ничего, сейчас мы его авторитетами попугаем...».

– А если митрополит прикажет, быстрее справитесь? – спросил я, намекая на столь высокопоставленные знакомства; в ответ меня быстро смерили недоверчивым взглядом, мол не дорос ты еще у митрополита в дружках ходить. – Как тогда?

Наконец, чернец закончил мериться со мной взглядами, видимо что-то решив для себя.

– Коли милостевец наш, владыка Макарий прикажет, так и быстрее смогем, – смиренно произнес монашек, пряча берестяную грамотку за пазуху. – За таку красоту пол рублев готовь к сроку, – видя удивление на моем лице, чернец начал пояснять. – Доску таку великую сготовить надо, левкас рыбий надо, а камений драгоценных сколько потрибно и не счесть! Павлиний камень, лазурик и бевец також готовь, а они грошей больших стоить, – словно обидевшись на мое неверие, монашек начал загибать пальцы. – Там копейка, здесь копейка, так и пол рублика набегать.

«Нормально так. Тут за три рубля можно неплохой домишко приобрести, чуть ли не с хозяйством... Хотя, черт с ними, с деньгами! Лишь бы за дело мастер взялся». С этой мыслью я вынул из своего кошеля еще пару медяшек и, преувеличенно медленно высыпая их в коробок для сбора подаяния, заглянул в глаза монаху.

– Ты лучше, отец, вот что мне скажи, – тот вновь скосил глаза внутрь своей кубышки. – Есть там среди ваших мастеров такой мастер, икона с его рук вышла настоящей. Ну, понимаешь, живой должна быть, как настоящая!

К сожалению, только выпалив все это, все свои «хотелки», я вдруг споткнулся. «Чего это я? Б...ь, сколько с иконами в салоне работал, а тут все забыл. Какая, к лешему живая? Какая настоящая? Иконописцы же все по канону пишут. У них ни на шаг нельзя отойти от правила. Выйдешь за линию и все, ты еретик! Хотя, подожди–ка, правила уже действуют или нет? Не помню толком–то... Хотя старик кажется волком уже смотрит».

Однако, уже было поздно «пить боржоми»! Старик как–то весь подобрался словно дикий зверь перед прыжком. Выставил свою козлиную бороденку вперед и рост раскрыл, видимо, чтобы обложить меня. Правда, сдержался все–таки.

– Мы, прости мя Господи, по старине все пишем. Как деды наши, лики святые писали, також и мы пишем, – с гордостью произнес он. – Коли же тоби что иное нужно, али богохульство какое, – красный огонек сверкнул у него в глазах. – То прочь поди... Слышишь?!

Старика, конечно, пришлось успокаивать, а то так ославит так, что линчуют.. В кубышку его еще закинул пару-тройку монет. Затем вновь упомянул про знакомство с митрополитом Макарием.

– … Да разве владыка ваш с еретиком каким стал бы водиться? Он же меня в палатах принимал, яствами угощал, – огонек в его глазах стал вроде затухать. – Ты же меня не правильно понял, отче. Я говорю, такая икона мне нужна, чтобы за душу брало. Вот, чтобы прямо здесь все пело, когда на лик Божьей матери смотреть буду.

В конце концов, мне удалось убедить чернеца в том, что ни какого злого ил иного богохульного умысла не было в моих словах и мыслях. Монашек, после очередной монетки, даже лично согласился подыскать самого талантливого мастера, у которого «кисти аки сам Господь направляет». Распрощавшись с ним, я направился обратно, когда меня неожиданно осенила еще одна мысль. «Чего же это я творю-то? Икону заказываю, книги с миниатюрами ищу. Зачем? У меня же под боком был художник... Б...ь, вот же я олух! Питер Брейгель! Он же уже нарисовал одну картину – портал, значит, может нарисовать и другую!». От этой простой мысли я аж потом начал исходить. «Надо же про Брейгеля забыл!». Чертыхнувшись на свою забывчивость, я кликнул идущего рядом, как и всегда молчаливого, Ису: