ГИТЛЕР, Inc. - Гвидо Препарата

Эта тактика, скорее дьявольская, нежели грязная, с блеском себя оправдала. Решение это, однако, было временным, и Норман не играл в нём значительной роли, хотя, должно быть, знал обо всех деталях этой операции, которая началась незадолго до его вступления в должность управляющего, и всё мельчайшие подробности которой он, учитывая, что Индия представляла для него «важнейший финансовый интерес», запечатлел в своей бездонной памяти. Но Норман несомненно играл роль, причем главную, в создании первого американского послевоенного бума, каковой отметил начало его финансового правления и явил собой первый пример игры, которую он затеет десятилетием позже для достижения далёко идущих целей Британской империи.

Из рисунка 4.1, на котором отражена эволюция цены денег в Британии и Соединённых Штатах, видно, что как только Норман был избран управляющим, процентная ставка в Лондоне поднялась с высоких 6 процентов до головокружительных 7 процентов — на целый пункт выше, чем в Нью-Йорке. Это был гамбит скоординированной тандемной политики, выработанной совместно с Федеральным резервным банком Нью-Йорка, и этот гамбит будет повторён в 1929 году.

Когда Норман душил Британию семипроцентной ставкой, «доведя численность безработных более чем до одного миллиона человек» (34), Стронг следовал его примеру, и уровень процентных ставок поддерживался на этом уровне в течение целого года, вследствие чего обе страны к весне 1921 года переживали тяжелейшую депрессию в своей истории: за двухлетний период (1920-1921 годы) безработица в Соединённых Штатах возросла на 6,5 процента; промышленное производство, продуктивность сельского хозяйства и ВВП снизились на 19,3, 6,1 и 2,3 процента соответственно (35), в то время как головокружительное падение цен на 44 процента стало самым крутым падением за всю историю страны.

Норман в своей первой официальной речи, произнесённой 15 июня 1920 года, так оправдывал свои действия: «Мы изо всех сил стараемся вернуться к... золотому стандарту. Страна-должник не может позволить себе более низкую процентную ставку, чем страна-кредитор, а наша процентная ставка сейчас ниже, чем в Америке» (36). Поэтому скорейшим средством возвращения и сохранения золота было взвинчивание банковского процента, который и без того был уже выше ставки, превалировавшей на «конкурирующем» рынке Ныо-Йорка. «Безработные, отстаивал свою точку зрения Норман, — в настоящий момент просто не могут быть обеспечены работой» (37). В Британии во время руководства Норманом Банка Англии в течение всего периода между двумя мировыми войнами каждый десятый рабочий не мог найти работу (38).

Норман постоянно и совершенно справедливо твердил, что безработица — дело не его, а правительства; его, Нормана, задачей было следить за финансовым благополучием империи, что он и делал: в сговоре со Стронгом он задавил бум на Нью-Йоркской фондовой бирже, сбросил вниз американские цены на недвижимость и обанкротил фермерство Америки, и всё это он, по совести говоря, сделал ради проникновения британских денег на Уолл-стрит. Остаётся без ответа очень важный вопрос: зачем американской банковской элите потребовалось сотрудничество с британцами во имя удушения собственной экономики: Когда оба управляющих встретились в декабре 1920 года, они были очень рады согласиться в том, что политика удорожания денег, хотя и несколько поспешная, в целом оказалась «на удивление успешной» (39). То, что они именовали «успешным», можно легко разглядеть на рис. 4.2, на котором показана динамика обменного курса фунта стерлингов и доллара.

Ясно видно, что с момента вступления Нормана в должность управляющего Банком Англии (март 1920 года) Британия упорно стремится зафиксировать золотой стандарт на уровне старого довоенного паритета, равного 4,86 доллара за один фунт стерлингов. Американский банкир Стронг. сидя в своём Федеральном резервном банке, не только с нетерпением ожидал этого события, но и был очень удовлетворён тем, что ему удалось обрубить аномальный рост американской денежной массы, которая, начав расти в июне 1919 года, к 1920 году достигла беспрецедентного уровня (40). Многие недоумевали, почему Федеральный резервный банк, который в 1913 году задался общепризнанной целью покончить с дикими циклическими флюктуациями, дабы предотвращать полное банкротство национальной экономики, потерпел такую жалкую неудачу при первом же серьёзном испытании, не справившись после воины с ролью сторожевого пса американских финансов: спад 1920-1921 годов оказался внезапным, жестоким, необъяснимым. Опять-таки почему процентные ставки так долго удерживались на столь высоком уровне? Американская монетарная политика в 1920 и в 1929 годах, так же, впрочем, как и во весь период между войнами, кажется непостижимой, если исключить из контекста европейскую политику и в особенности британский план этой политики.

Правда заключалась в том, что после 1920 года Стронг, управляющий американским банком, сознательно ограничил кредит у себя дома только для того, чтобы значительно сократить объем дешёвого кредита в Европе. Действительно, руководители Федерального банка в координации с Лондоном совместно повысили процентную ставку до 7 процентов, что позволило обеим странам накапливать золото: действительно, за период с 1921 по 1924 год Америка пережила пик накопления золота; а из всех европейских стран Британия была единственной дёржавой, накапливавшей золото после 1920 года (41). Но почему же резервный банк решил накапливать золото именно в это время? Что ожидалось и что планировалось?

В течение многих лет общим местом всех монетаристских дискуссий в Соединённых Штатах было утверждение о том, что золото, которое пришло в страну после войны, вернётся в Европу, когда снова возникнет надобность в поддержании золотого стандарта европейских валют... (42)

Повышение банковской процентной ставки в США ясно указывало на то, что время для инвестиций в Германию и соседние с ней страны ещё не пришло — инвестиции было решено, таким образом, отложить. Норман и Стронг готовили почву для великого плана помощи Германии и одновременного возвращения Британии к золотому стандарту, на осуществление этого плана было отведено несколько лёт. Рисунок 4.1 иллюстрирует бутафорскую скачку процентных ставок, в ходе которой каждый из управляющих морочил публике голову, возлагая на партнёра ответственность за ухудшение ситуации. Публика вообще не понимала ничего из того, что делали банкиры, а они скрупулезно оправдывали свои действия, обвиняя во всём «страх перед инфляцией»: загадочный оракульский вздор, который практичёски никогда и никем не оспаривался. Так оно и шло: Норман поднял ставку в апреле 1920 года, Стронг последовал его примеру в мае, а спустя год «поразительных успехов», с которыми в течение этого времени оба управляющих привлекали золото в свои подвалы, Норман снова взял в свои руки инициативу в «разгрузке рынков», снизив цену денег. Его примеру тотчас последовал Нью-Йорк.

До сих пор опыт Нормана являл собой живое воплощение старого учения о золотом стандарте, а именно, что Британии, для того чтобы усилиться, приходилось лавировать между Индией и Соединёнными Штатами (43), двумя своими жадными до золота «колониями»; кроме того, было ясно продемонстрировано, что, когда речь идёт о сохранении и приумножении золотого запаса Банка Англии, наиболее решительного успеха молено добиться, устроив «денежный голод» (дефляцию) в Индии и денежное изобилие (инфляцию) в Соединённых Штатах (44): то есть принуждая земледельцев отдавать накопленное в чулках золото и поощряя бум в Америке, удерживая процентную ставку в Лондоне выше нью-йоркской.

После того как Германия была очищена от военного долга, такая политика проводилась в полном объёме, и Лондону удавалось удерживать процентную ставку выше американской в течение длительного периода времени (то есть на протяжении пятилетнего периода оказания помощи Германии, см. рис. 4.1).

Так, за период с 1919 по 1920 год Банк Англии сумел защитить обменный курс фунта стерлингов и увеличить свой золотой запас на 50 миллионов фунтов, достигнув общей суммы 128 миллионов фунтов (около 865 метрических тонн) (45). Это количество ненамного меньше того, какое впоследствии, после возвращения к золотому стандарту в апреле 1925 года, стало установленным покрытием денежной массы: 150 миллионов фунтов (8 процентов мирового резерва золота) (46). Короче говоря, британский золотой запас был восстановлен к концу 1920 года. Откуда эти слитки поступили в подвалы, которыми теперь распоряжался Норман? Стенографические отчёты упоминают такие источники, как Южная Африка и Россия (47). Не была ли это часть царского золота, находившегося у Колчака?

Начиная с этого времени рынки ожидали, что фунт стерлингов станет конвертируемым в золото. Это ожидание заметно в повышении обменного курса фунта по отношению к доллару, начальная точка какового повышения (первый квартал 1920 года) совпадает с моментом назначения Нормана на пост управляющего Банком Англии (см. рис. 4.2). Повышение курса фунта прерывалось трижды: во второй половине 1920 года, в середине 1921 и во время споров по поводу репараций и рурского кризиса, то есть с лёта 1922 по конец 1923 года. Война между Россией и Польшей и значительные репарационные платежи, поступавшие в долларах через Лондон, соответствуют двум пёрвым снижениям кривой (48), после чего судьба фунта, кажется, зависит от судьбы Германии; до тех пор пока последняя не очистилась от военного долга, Британия не могла привести в действие свой план.