Орден для Поводыря - Андрей Дай

— Знаешь что, Ириней свет Михайлович, — хихикнул я, когда кортеж генерал-губернатора скрылся за поворотом. — Что ты все, аки заяц, петлями кружишь. Деньги хочешь попросить на аппарат? Так я разве против? Только скажи мне, милый друг, вот что. Вопрос первый: какова цена одной фотографии, и кто, по-твоему, должен за нее платить? И вопрос второй: много ли в Томске сыщется богатеев, желающих запечатлеть свою, так сказать, морду лица для потомков?

— Это вы к чему, Герман Густавович?

— Это я к тому, господин чиновник по особым поручениям, что нет у нас пока таких лиходеев, на фотографии которых стоило бы казенные средства тратить. А вот потребность в фотоателье – есть. Так что давай поступим вот как. Супруга твоя пусть помещение ищет подходящее и приборы заказывает. Я оплачу. Вот пойдут к ней в ателье купчики и прочие негоцианты фотографии заказывать, так пусть она по два оттиска и делает. Одно в дело у Миши Карбышева вставлять станем, другое в руки заказчикам отдает. Только за химию платить не нам с тобой и не казне нужно будет, а тем, кто фото возжелает.

— Ого.

— Что?

— Прошу прощения. Ого, ваше превосходительство.

— То-то же! — приятно, черт возьми, делать людям добро. Особенно здорово – делать это за чужой счет. Варешка, судя по широченной улыбке, оценил. — Ну и вам с семьей какой-никакой дополнительный доход будет…

Кстати, неплохо бы и мне обзавестись каким-нибудь дополнительным доходным делом. Как говорится, на шпильки со шляпками. А то, когда мне туземный портной цену на парадный мундир действительного статского советника, с шитьем и позументами озвучил, у меня чуть инфаркт не случился. На эти деньги можно среднюю сибирскую деревеньку год содержать. И еще сдача останется. А этот мастер кройки и шитья, в ответ на мои удивленные междометия, только руками разводит. Зато, дескать, в полукафтане том и при дворе не стыдно появиться будет.

Я сам-то как-то это утверждение мимо ушей пропустил. Бывал я при дворе… тфу… в Кремле на приеме, и ничего подобного одевать не пришлось. Обычный качественный итальянский костюм… А вот Гера прямо-таки заставил и сукно руками помять, и образец золотого шитья вывернуть. Потом только разрешил платить. Скупердяй, блин.

Что бы этакого еще запатентовать, чтоб пара десятков тысяч тихонечко раз в месяц серебром в карман звякало? С канцелярскими принадлежностями вон как хорошо получилось. Лерхе-старший только успевает доходы подсчитывать. На свою долю от его трудов я намерен банк в Томске открыть, но что-то глубоко личное, и не столько масштабное мне давно было пора выдумать.

С банком, кстати, тоже не все так просто. Асташев, конечно, приготовил необходимые документы, получил нужные справки – оставалось только дольщикам, в присутствии поверенного и свидетелей, подписать договор товарищества на вере. Только в нашем губернском Томском казначействе зарегистрировать кредитно-финансовый институт оказалось невозможно. Согласно Высочайшего Манифеста, разрешающего, кроме всего прочего, появление в Империи частных кредитных учреждений, начиная с прошлого, 1863 года новые игроки на финансовом рынке обязаны были получить дозволение лично министра финансов. Думаю, для Ивана Дмитриевича это не представляло особых затруднений, однако требовало его личного участия. И соответственно – присутствия в Петербурге. Пришлось ему, на старости лет, собираться в дальний путь.

Так что до Каинска ехали весело. Целым караваном, экипажей чуть ли не в десять. Четыре моих – я полтора десятка вооруженных казаков с собой взял, плюс Апанас с Артемкой и Мишей Карбышевым. Один – Нестеровского. Остальные – Асташевские. Что уж там золотопромышленник вез – знать не знаю, и ведать не ведаю, но сани были доверху груженные какими-то ящиками и сундуками. И тащили их маленькие, больше похожие на собак-переростков сибирские лошадки с большим трудом.

С "выкупленными" старым судьей крестьянами, прибытия которых он как раз к Рождеству в округе у себя ожидал, мы быстро разобрались. Все достаточно просто оказалось. Как говориться – если нельзя, но очень хочется, то можно! Так-то земледельцы теперь все поголовно свободные люди, только на них столько платежей понавешали, что из барской кабалы выйдя, они, сами того не заметив, в долговую попали. Причем величину выкупных расчетов определяли "по бородам" – то есть, по количеству способных обрабатывать землю взрослых мужиков, но рассчитываться должна была вся деревенская община целиком. Получалось, что если, у крестьянина родилось десять дочерей и ни одного сына – то, как бы он ни трепыхался, чего бы он не делал, быть ему вечным нищим. Потому как община выделит ему только одну норму земельного надела.

По сути, такие мужички общине и вовсе не нужны были. Одна беда и суета от них. Вот хороший знакомец старого, чернобурого уже лиса в одной из европейских губерний, за небольшую мзду не поленился объехать десяток деревенек, где имел долгие и взаимовыгодные беседы со старостами. В казну общины вносилась определенная сумма, а отягощенный дочерьми мужичек, или еще какой-нибудь – не угодный общине, начинал готовиться к переезду в далекую Сибирь.

В итоге Петр Данилович убивал даже не два, а целых три зайца! Во-первых, конечно же – приобретал рабочую силу для угольных шахт. Мало у нас пока людей. Можно годами зазывать работников и то нужного количества не наберешь. На золотые прииски гораздо проще артельщиков собирать. На зов "золотого тельца" и сами люди идут. А тут дело относительно новое.

Во-вторых, под этих переселенцев судья намеревался взять земельные наделы в Барабинской степи и передать их в аренду Ерофеевым. Что самое удивительное – под плантации сахарной свеклы. Первые опыты с вываркой патоки настолько впечатлили ушлых купцов, что они принялись скупать или брать в наем участки вокруг Каинска.

И, в-третьих – Нестеровский очень рассчитывал на многочисленных дочерей незадачливых российских дядек. В губернии ощущалась жуткая нехватка невест. Даже в Томске на каждую тысячу мужчин приходилось едва ли семьсот женщин. Вот и уезжали успешные золотоискатели обратно за Урал, вместо того, чтоб оставаться в Сибири, обзаводиться хозяйством и детей растить.

Вот так вот. Порадовал меня старик. Мало того, что уже к весне люди доберутся до будущих угольных копей, начнут обустраиваться и потихоньку рыть дыры в горах, так, его стараниями в моем краю еще и производство дефицитного пока еще и очень дорогого сахара окрепнет.

Правда, у меня тоже было чем удивить Петра Даниловича. Поначалу-то, он, едва услышав, скривился весь, будто лимон разжевал. Потом только осознал всю выгоду от использования сверхдешевой рабочей силы. Практически – узаконенных рабов, хоть и временных.

А началось все, как в театре – с вешалки.

Вернее, с ее отсутствия.

Наше с Варешкой обсуждение будущего фотоателье прервал совершенно запыхавшийся Артемка. И пока он не отдышался и не стал способен говорить что-то членораздельное, Пестянов развлекался отгадыванием слов по обрывкам маловразумительных звуков. А я впервые в жизни наблюдал за тем, как работает гений дедукции. Куда там какому-то Шерлоку Холмсу! Выбрать из рванья, междометий и ругательств фразы, провести их анализ и выдать результат, и все это за считанные минуты – само по себе достойно пера писателя. И когда казачок жестами подтвердил догадку Варешки – так сыщику и сказал.

— Вам, батенька, нужно книги писать! Увлекательнейшее должно получиться чтиво!

— Ну что вы, ваше превосходительство, — засмущался прежде совершенно не стеснительный Ириней Михайлович. — Куда уж мне…

— И обязательно приносите посмотреть, — дедуктивным методом догадавшись, что Варешка уже наверняка марает бумагу вечерами, поставил точку я. — Возможно, получится свести вас с издателем.

К сожалению времени, чтоб обсудить литературные опыты моего незаменимого сыщика больше не было. Артемка оббежал половину города, прежде чем смог, хоть и таким экзотическим способом, доставить мне сообщение от генерал-губернатора: "Их высокопревосходительство велели отыскать вас, Герман Густавович, немедля. Даже из-под земли вырыть, коли надобно станет. И в дом к горному генералу привезти ".

Я, чуть ли не спинным мозгом почувствовал, как время начинает ускоряться. Как шелестят песчинки, утекающих в вечность секунд…

— Эй, как тебя там… Мундир мой где?! — рявкнул я.

— Нясу-нясу, вашество. Бягу-бягу…

Спустя несколько минут, в дверном проеме показалась необычайных габаритов – башня главного калибра с броненосца – тетка, на вытянутых руках тащившая тяжеленный, набитый конским волосом манекен с моим полукафтаном на нем. А сбоку, щупленький, едва-едва достававший бабище до подмышки, отыскался прислонившийся "бегун" – портной – настоящее "русское чудо". Будучи пьяным, как говориться – до состояния нестояния, он каким-то фантастическим образом, тем не менее, переставлял ноги и вполне связно и разумно разговаривал.