Любовь небесного цвета - Игорь Кон

Такая психологическая самозащита может с переменным успехом продолжаться долго, иногда всю жизнь, однако она весьма обременительна и часто приводит к нервным срывам. Не смея жить своей собственной, единственно возможной для него жизнью, «голубой» подросток вынужден ухаживать за теми, кого он не может любить, и любит тех, за кем не может ухаживать. Это делает всю его жизнь мучительным чередованием «неподлинных» и несовместимых друг с другом ролей и масок.

Три четверти опрошенных чикагских подростков ни с кем не поделились своими первыми сомнениями, и только 13 % посчастливилось найти понимающую душу. Среди восточных немцев, опрошенных Штарке, 46 % «в это время никому не доверяли».

«Голубым» мальчикам и девочкам не на кого равняться, их никто не учит, как вести себя с понравившимся человеком, они не смеют обнаружить свои чувства, боясь, что их «неправильно поймут» или догадаются об их тщательно скрываемой тайне. Это обрекает их на постоянный и мучительный самоконтроль.

Порождаемая этим застенчивость (типичная черта многих «голубых») еще больше усугубляет их коммуникативные трудности.

«Мало кто понимает теперь, что я всегда был и даже теперь, в мои крокодиловы годы, остаюсь чрезвычайно застенчивым существом. В мои крокодиловы годы я восполняю это типичной уильямсовской сердечностью и вспыльчивостью, а иногда — вспышками ярости. В школьные дни у меня не было ни укрытия, ни маски».

«Меня мучил не секс, а собственное Я. Чтобы скрывать истину, приходилось прибегать к все более тонким ухищрениям, фальшивым романам и бесцельным свиданиям… Но тяжелее всего было отсутствие друга, близкого человека. Каждый раз, когда ребята шутили насчет гомиков, я должен был смеяться вместе с ними, а когда разговор заходил о женщинах, мне приходилось изобретать собственные победы. В эти мгновения я ненавидел себя, но ничего другого не оставалось. Вся моя жизнь стала одной сплошной ложью. Напряжение от того, что я должен был обманывать свою семью и друзей, часто становилось невыносимым. Чтобы не выдать себя, я должен был контролировать каждое произносимое слово, каждый свой жест… Каждая минута свидания переживалась как ложь, а если ты не ухаживал за девушками, ты не мог быть „своим парнем“. Во всяком случае, для моих парней, мнение которых было для меня важнее собственного».

Юность вообще довольно одинокий возраст, но никто не бывает так одинок, как гомосексуальные подростки.

«Как можно избавиться от этого влечения, как гомосексуализм??? Я ненавижу себя за это!! Я в вечной борьбе с самим собой, а безвыходность этой ситуации ввергает меня в еще больший конфликт!! Я ошибка природы и это я понимаю, и мне противна одна мысль о своем контакте с мужчиной, хотя иногда я хочу этого больше всего. Я хочу любить женщин, иметь семью, детей… Сейчас в своем положении на женское внимание я отвечаю взаимностью, но все это я продолжаю до момента половой близости, дальше я рву все отношения и это не просто страх, я не могу физически и не хочу их, то есть у меня нет эрекции и влечения к ним. У меня даже есть девушка, которую я люблю и я осознанно говорю это, она до сих пор не понимает, почему как только она проявила ко мне сексуальное влечение я охладел к ней и мы расстались — я сделал это осознанно и очень мучаюсь от этого. Я очень прошу Вас помогите мне или порекомендуйте куда можно обратиться за помощью??»

Участь юных геев и лесбиянок значительно труднее положения представителей любого расового, национального или культурного меньшинства. Если черный (еврейский, армянский, чеченский, русский — подставьте любое «нехорошее» в данной местности меньшинство) ребенок испытывает трудности или подвергается преследованию из-за своего цвета кожи, акцента или национальности, он может пойти к своим, несущим ту же стигму, родителям, поговорить с ними и получить если не помощь, то хотя бы утешение.

Родители маленького гея или лесбиянки часто так же предубеждены, как и соученики.

«Голубой» подросток чувствует себя гадким утенком, единственным на всем белом свете. Это катастрофически понижает его самоуважение, причем, подобные чувства могут сохраняться и в течение всей жизни.

Одно из самых страшных последствий этого — так называемые «немотивированные» самоубийства.

Нас была компания со школьных временСпортсменов, отличниковИ самый красивый неожиданно покончил с собойОни ничего не подозревали о нас, обо мне и о немТолько удивлялись силе моего горя и переживанияУдивительного, как им тогда казалось, по моим молодым годамОсобенно для мужчины[13]

От 20 до 35 процентов американских юношей-геев совершают попытки самоубийства, это гораздо больше, чем в любой другой социально-возрастной группе. В бывшей ГДР 36 % опрошенных гомосексуалов сказали, что думали о самоубийстве, а 13 % пытались его осуществить.

Вероятность самоубийства юных геев и лесбиянок резко возрастает, если они:

а) слишком рано открыто обнаруживают свою гомосексуальность;

б) подвергаются в связи с этим насилию и преследованиям;

в) пытаются решить свои проблемы с помощью алкоголя и наркотиков;

г) отвергнуты своими семьями.

Эти молодые люди умирают не от гомосексуальности, а от страха перед ней и от жестокого отношения окружающих.

Открытое принятие и признание своей гомосексуальности — coming out (буквально — выход в свет) или coming out of the closet (выход из чулана, на самом деле имеется в виду не просто чулан, а тайное и не слишком удобное убежище, в котором человек прячется от враждебного мира) — снимает связанное с нею внутреннее напряжение. Когда нечего скрывать, жить становится намного легче. Но прийти к этой ясности нелегко.

«Coming out» иногда кажется одноразовым драматическим событием, чем-то вроде публичной декларации, после которой пути назад отрезаны и начинается новая жизнь. Фактически такого крутого, драматического поворотного пункта может и не быть, и даже если он есть, это только кульминация длительного и сложного процесса психосексуального самоопределения.

Человек открывается не всем сразу, а в определенной последовательности, и прежде, чем открыться другим, он должен осознать и принять себя сам. Первым доверенным лицом подростка чаще всего бывает однополый друг, хотя некоторые мальчики сначала признаются подруге, а девочки — другу-юноше.

В Чикаго средний возраст первого самораскрытия составил 16 лет для девочек и 16.75 лет для мальчиков, причем две трети мальчиков и свыше половины девочек сначала раскрылись другу (подруге), с матерью поделились 5 %, а с отцом никто. В дальнейшем 41 % этих мальчиков и 59 % девочек поставили в известность мать, но лишь меньшинство нашло материнскую реакцию достаточно теплой и положительной. Отцам открылись 14 % мальчиков и 25 % девочек.

На вопрос анкеты Gay.ru «Кто знает о вашей ориентации?»

7 % ответили — все,

9 % — родители и друзья,

28 % — только друзья,

16 % — только партнер и

15 % — никто.

По мере роста социальной терпимости к однополой любви, ее принятие облегчается. 46 % мужчин и 26 % женщин, опрошенных Кинзи, сожалели о своей гомосексуальности. В 1970-х годах на вопрос, хотели бы они, если бы это было возможно, изменить свою сексуальную ориентацию, 95 % сан-францисских лесбиянок и 86 % геев ответили «нет». 87 % опрошенных Штарке восточных немцев принимают свою гомосексуальность полностью, 16 % — с некоторыми оговорками и только 1 % — с трудом. Соответственно снижается и средний возраст «выхода в свет». В конце 1960-х годов американские мужчины делали это в 19.3 года, а теперь — в 14.5-16 лет.

И возраст, и обстоятельства «выхода» зависят от конкретных условий. Подчас это происходит проще и прозаичнее, чем рисуется в воображении.

Молодой человек ждет, что его исповедь будет для друзей сенсацией, громом средь ясного неба, а его сбивчивый рассказ воспринимается как нечто уже известное: «Мы давно догадывались. Обычный парень не уделяет столько внимания одежде, не смотрится постоянно в зеркало и не бывает таким нежным». Казалось бы, надо радоваться, что с друзьями нет проблем? Не тут-то было! «Я чувствовал себя уязвленным и обманутым. Вместо того чтобы радоваться, я был обижен, что друзья обсуждали мою личную жизнь за моей спиной, и никто из них не сказал мне об этом».

В столичной молодежной, особенно студенческой, среде открытое признание своей «голубизны» сегодня, как правило, не вызывает враждебных чувств. Некоторые молодые люди даже бравируют своей «открытостью». В деревне и в провинции все гораздо сложнее: вся жизнь на виду, а нравы более крутые и патриархальные.