Прощай, Лоэнгрин! (СИ) - "Voloma"

Вася смолк, и я устремила на него самый проницательный взгляд, на который была способна, от чего мужик опустил голову, с остервенелостью разглаживая отутюженные брюки.

— Оставшиеся двенадцать миллионов, ждут тебя а дальнем конце огорода Анны Витальевны.

Тот факт, что машина обошлась мне почти в двадцать семь миллионов рублей, я решила оставить при себе, но нахмурилась пуще прежнего. Для порядка!

— Это и все траты? Фантазия закончилась? И кстати, это честные деньги. Никто бы вам слова поперек не сказал.

— Ой, ладно! Привлекать внимание такой суммой у нас не безопасно, — Вася махнул рукой и с досадой цыкнул на меня.

Наш разговор прервал истошный детский вопль, да такой резкий, что я вздрогнула.

— Вавввваааааааа! — из калитки выбежал мальчуган, от которого тянулся самый настоящий поводок, другим концом закрепленный к ошейнику гигантской собаки.

Марсик флегматично трусил на Игорьком, который тянул пса изо всех сил, стараясь не сбиться с взятого темпа.

— Ребенок к собаке привязан?! — изумленно повернулась я к Васе, но тот пожал плечами.

— Мы его задолбались бегать искать по округе, — получила я объяснение.

Но тут меня натурально сбили с ног. Двадцать килограммов бабы Нюрыного внука влетели в меня. Мальчишка тут же запустил свои руки мне в ребра, помня, как ярко я реагирую на щекотку.

— Вавочка, Вавочка приехала, — радовался Игорек, по заведенному им обычаю коверкая мое имя.

Аврора в Пылюкановке не прижилась, а вот Ава и Вава — запросто!

Марсик уселся рядом, раскрыв огромную пасть и тяжело дыша. Только едва подрагивающий обрубленный хвост указывал на то, что собака вполне довольна моим присутствием. Учитывая тот факт, что я была далеко не в лучшем виде, а покатушки с Игорьком на пыльной лужайке, завершили мой образ, я перевернула мальчишку на спину и шутливо потянулась зубами к шее ребенка.

За что тут же поплатилась.

Вася только и успел охнуть, как зубы Марсика вцепились мне в штанину и зверюга предостерегающе зарычала. Это не был акт откровенной агрессии. Все таки дрессировщик, к которому возили эту помесь алабая с лабрадором, не зря ел свой хлеб. Псина умела различать реальную угрозу от незначительной, и животное просто напоминало мне, что всему есть предел.

— Фу, Марс! Сидеть! — рявкнул Игорек, со всей дури вцепившись в белесую густую шерсть своего телохранителя, который еще и по морде в итоге получил крохотной ладошкой.

Пес заскулил и стыдливо уперся мокрым носом в ноги маленького хозяина.

— Ну, обормоты! Куда опять унеслись вперед меня? Ииииигорь, а ну бегом борщ доедать! Марсик скотина, веди своего подопечного за стол. Ишь ты! Ой, Ава, милая, приехала наконец! Василий, ну иди, иди с дитем. Стол накрыт, поешь!

Анна Витальевна появилась в калитке, всплеснула руками и торопливо подошла ко мне. Я заметила, как потяжелела походка женщины, знакомство, с которой я водила уже больше десяти лет.

Как всегда, баба Нюра в первый день моего приезда старалась вырядиться и на этот раз ее привычные плотные гамаши с джемпером и чем-то серым, напоминающим халат, поверх всего этого, уступили место нарядной темно-синей юбке и трикотажному красному кардигану, правда гамаши никуда не делись.

Она расцеловывая в обе щеки, не смотря на то, что я была с ног до головы в пыли и траве. На моей коже тут же вспыхивали яркие пятна от губной помады, в которой баба Нюра себе не отказывала, даже будучи на прополке сорняков в огороде.

— Ну, как ты девочка? Исхудала-то, как… Идем в дом, идем! Как добрались? Ой, давай свою сумку, помогу.

Эта суета со слезами на глазах, вперемешку со стихийными объятиями привлекла внимание соседей и на улицу высыпали любопытствующие.

Но меня уже загнали во двор, как отбившегося от стаи гуся.

Легкий, заботливый говор бабы Нюры звучал старинным радио у меня в голове, пока я шла к деревянному крыльцу, недавно выкрашенному голубой краской. Над головой зеленел живой навес из виноградных лоз, которые подпирали железные трубы, отслужившие свое. Стихийные клумбы с отцветшими тюльпанами чередовались с кадушками с дождевой водой, которую так обожали комнатные растения, которыми был напруден дом бабы Нюры. За декоративным деревянным заборчиком, располагался собачий вольер, в котором, в состоянии аффекта до сих пор бился Рекс.

У пса уже капала с клыков пена, а глаза налитые кровью были устремлены на меня.

— Да, заткнись ты, идиот! Ух, я тебя!

Баба Нюра подхватила добротную хворостину и замахнулась на пса, который тут же ретировался в будку, позвякивая металлической цепью.

В прихожей, на коврике стояла в ряд обувь, которую по традиции, при входе в дом менялась на затертые тапки. Но мне выдали новенькие, по размеру, мягкие и теплые. Несмотря на то, что до июня оставались считанные дни, воздух еще холодил щеки и с курткой не хотелось расставаться.

Баба Нюра любовно подхватила меня под локоть, попутно стирая с щек свою помаду. В доме пахло лавандой и старыми коврами, которыми в изобилии были увешаны стены. Афганский рисунок с красным цветом преследовал в каждой из трех комнат, кроме кухни.

Как было заведено, я первым делом подошла к рукомойнику. Эта конструкция, кажется, всех нас переживет. Тяжелая, чугунная приспособа, напоминающая кастрюлю, заменяла местным водопровод.

Все гигиенические процедуры проводились в полусогнутом виде, над тазиком в закутке, который именовался ванной. Тут же у стены стояла стиральная машина малютка, а рядом в коробке совершенно новенькая современная.

Я улыбнулась сама себе.

Кажется, кто-то всерьез решил, что моя идея пробурить скважину была не такой уж и бредовой.

Белоснежное вафельное полотенце едва не поцарапало мне лицо, таким накрахмаленным оно оказалось.

— Банька уже подоспела, Авочка. Иди, дите, потомись с дорожки. Я чуток позже подойду тебя венечком похлещу, как распаришься. Вася воды натаскал, поди уже нагрелась там, чтобы обмыться вдоволь. Или ты покушаешь что сначала? Голодная? Ой, ты же моя красавица.

Сопротивляться было бесполезно. Вопросы задавались для проформы и не требовали ответов. Поэтому уже через десять минут, я стояла раздетая до футболки и трусов, с мочалкой из люфы в руках и огромным банным полотенцем на плече.

Игорек, поблескивая глазами, выглядывал из-за дверного косяка кухни. Мальчишка до сих пор был привязан к собаке, которая сидела на газетке и печально пялилась в тарелку, на краю которой были горкой сложены кусочки разваренной говядины, которую Игорек так не любил.

Чтобы прикрыть наготу баба Нюра обернула меня в новый фланелевый халат яркой расцветки, после чего промокнула свои глаза краями головного платка — неотъемлемой части ее образа.

— Все хорошо, баб Нюр. Что же Вы так суетитесь. Я и не устала особо.

— Да что ты! Давно на себя в зеркало глядела. Какие круги под глазами!

— Сейчас, подождите, я подарки отдам и пойду в баню, — голова кружилась от того, что вокруг вился вихрь пенсионного возраста, выбивая всю последовательность действий, которой я любила подчиняться, приезжая в Пылюкановку.

Вася, деликатно стоявший все это время во дворе, тут же подсунул мне пакеты с костюмом, игрушками для Игорька и косточками для собак.

— Ой, не стоило. Чего ты деньги тратишь? Внучек иди сюда, глянь красота какая. Ай, да костюм. И цвет хороший, тебе, мелкому негоднику, только такое и носить, — охала баба Нюра вертя в руках спортивный костюм, в то время как Игорек, открыв рот смотрел на добротный лук со стрелами.

Мальчишка прижал игрушку к груди и опустил глаза в пол, поддавшись приступу внезапной стеснительности.

— Что надо сказать?

— Будет Вам, баба Нюра. Иди, солнце, играй! — я вспомнил, как ласково Анна Витальевна звала за глаза внука.

Но Игорек на секунду осмелел, посмотрел на меня и восторженно выдохнул:

— Пасибо, Вава!

Потом он рванул к двери, с такой силой, что задремавший Марсик налетел на стол мордой, от чего тарелка с говядиной упала на пол. Умудрившись подобрать мясо, пес поджал хвост и под град ругательств прошмыгнул мимо хозяйки.