Бора-Бора - Альберто Васкес-Фигероа

— Разрази ее Оро!

— Да обречет ее Тане на вечное скитание в глубинах океана! — тут же отозвалась девушка. — Еще никто и никогда с таким тщеславием и с такой злобой не относился к своим подругам, которые были обречены на страшные муки.

— В это трудно поверить! Дочь добрейшего правителя Памау и ласковой Тана!

— Она дочь жестокого бога Каугугу и морской змеи! Ей еще и тринадцати не исполнилось, а она уже на глазах у всех ласкала и целовала ту грязную плоть, что убила Пуруа и причинила нам столько боли. Да покарают их злые духи!

— Это невозможно, — процедил Роонуи-Роонуи, который до сих пор, кажется, не мог поверить в услышанное. — Я носил ее на руках, когда она только родилась, я видел, как она росла… Она всегда была ласковой и доброй девочкой.

— Так вот, за те два дня она превратилась в самое развратное существо из всех, когда-либо существовавших на островах океана. Она совсем потеряла разум и стыд и нашла себе пару под стать — сумасшедшего зверя.

— О-к-т-а-р!!!

— Послушайте ее! Она не человек. Она демон, заслуживающий тысячи смертей. Она не только пальцем не пошевелила, чтобы облегчить наши страдания, но, наоборот, она ликовала вместе с ними, словно была рождена таким же чудовищем.

— Но она продолжает оставаться нашей правительницей, — недовольно произнес Роонуи-Роонуи.

— А что будет, если она придет к власти? Непроглядная ночь опустится тогда на Бора-Бора, смерть накроет нас своим покрывалом. Страх и стыд станут нашими извечными спутниками. Что скажут завтра орипо об этом воплощении зла, что носит в своей утробе сына чудовища, который в свою очередь превратится в наследника и станет когда-нибудь нашим королем? Какое будущее нас тогда ожидает? Неужели мы до скончания веков обречены жить под властью сумасшедших выродков?

— Мы не должны этого допустить! — тут же отозвался Чиме из Фарепити. — Это несправедливо!

— Таков закон, — возразил ему Роонуи-Роонуи. — Может, он нам и не нравится, но мы прожили с этими законами тысячи лет, и весь наш мир рухнет, когда мы перестанем их соблюдать.

— Такой мир, в котором нами будут править столь омерзительные создания, совсем не жалко! — отозвался Ветеа Пито.

— Это как посмотреть, — парировал военачальник. — Как бы там ни было, но решение должен принимать Совет.

— Как только Ануануа высадится на Бора-Бора, никто, даже Совет, не осмелится выступить против нее, — серьезно ответил Тапу Тетуануи и с явным нажимом добавил: — А ариои тем более.

— Не впутывай в это дело ариои! — вскинулся Роонуи-Роонуи, в его голосе явно слышалась угроза. — Я не думаю, чтобы их тоже обрадовала данная ситуация.

— Вот мы и посмотрим! — послышался дерзкий ответ. — Однако я не собираюсь жить под властью человека, совершившего столько преступлений.

— У тебя всегда есть возможность бежать и отправиться в ссылку, — напомнил ему военачальник.

— В таком случае многие покинут остров. — Голос Мити Матаи, который только сейчас вмешался в спор, как всегда, звучал спокойно. — Но самое главное, что меня волнует, так это то, что все это может послужить началом междоусобицы.

— Ну и какое, по твоему мнению, должно быть решение? — спросил Роонуи-Роонуи. — Убить Ануануа? Кто из нас осмелится запачкать руки королевской кровью? А вы знаете, какую кару уготовили боги тому, кто совершит подобное преступление? Они на вечные времена превратят убийцу в белую акулу. — Он по очереди посмотрел на каждого члена команды. — Кто рискнет стать теаета-мао и оставаться ею до конца своих дней?

Конечно, никто из присутствующих не желал для себя подобной участи, поэтому, когда плотник дал знать, что швы заделаны, все облегченно вздохнули, а гребцы смогли снова занять свои места и приняться за привычное дело. Спор ни к чему не привел.

Вопреки ожиданиям люди Бора-Бора не испытывали ни радости, ни веселья по поводу достигнутой с таким трудом победы. Над лодкой не витал, как прежде, дух дружбы и товарищества. Осознание того, что некогда нежная и неискушенная принцесса Радуга, стремясь спасти которую они вышли в море и были готовы столкнуться с тысячью опасностей, вдруг превратилась в отвратительное и презираемое всеми существо, было тяжелым, и в их душах, казалось, навеки поселилась печаль.

Усилия стольких мужчин, женщин, стариков и детей, трудившихся дни и ночи напролет, чтобы построить самую быструю на свете пирогу, лодку, о которой прежде никто и мечтать не мог, лишения, которые с достоинством претерпевали моряки и воины, и самое главное, жизни их товарищей — все теперь казалось пустым и никому не нужным. Оказалось, что все эти жертвы ничего не значат для принцессы, которая, как похотливое животное, готова была на все, лишь бы снова предаться отвратительной страсти с убийцей своего отца. О боги! О Тане! Какой стыд! Какой ужас!

Тапу Тетуануи не мог подобрать слов, чтобы должным образом выразить свои чувства. Он больше двух часов без отдыха откачивал воду в напрасной попытке измотать себя и не думать о случившемся. В конце концов он выдохся и присел рядом с другом, который, как и он, казалось, не мог найти себе покоя.

— Мы должны выбросить ее за борт! — вместо приветствия заявил мрачный Ветеа Пито. — Вышвырнуть ее за борт, и пусть ею займутся акулы. — Он криво улыбнулся. — Хотя, может, и они побрезгуют, ведь она — хуже акулы!

— Выбросить за борт — все равно что убить ее. И кто же отважится на это?

— Я сделал бы это с большим удовольствием, если бы это был кто-то другой. Но при одной только мысли, что я могу превратиться в белую акулу, я от страха не могу и рукой шевельнуть.

— Так же, как и все остальные, — заметил Тапу. — В конце концов, Таароа даровал власть нашим правителям, и только он может лишить их ее.

Ныряльщик испытывающе посмотрел на друга.

— Ты действительно так считаешь? — спросил он.

— Мне так всегда говорили, и, зная Памау, я никогда не сомневался в божественной справедливости.

— И в кого же пошла она?

— Не знаю, — признался юноша. — Но помню, что Хиро Таваеарии утверждал, что женщины — самые странные и таинственные существа на земле. Никто не может сказать, что у них на уме и что ими движет. Внутри женщины запутанный лабиринт. Только если мужчина сумеет пройти по нему, он завладеет ее душой… — Чуть помолчав, Тапу продолжил: — Душа некоторых женщин таится «там».

— У Майаны точно нет.

— Конечно, у Майаны нет. Но Ануануа не такая, а может быть, другим является и Октар…

— Нет, — убежденно возразил Ветеа Пито. — Он именно такой, каким кажется. Если бы он был другим, то остальные девушки тоже открыли бы ему свои души, а не дрожали бы при одном звуке его имени. Все дело в ней, в Ануануа! Она бессердечная сука, у которой наступила течка. Почему только он не растерзал ее, как Пуруа?