Киносъёмки - Наталия Мазова

Ланор, наоборот, слушала с искренним интересом, так как со времен Нимродэли в Дол-Амроте сохранилось особое отношение к Дивному Народу. Талнэ сидела боком к Иорет, и та не видела ее лица, но догадывалась, что сестра, хоть и прислушивается к рассказу, на самом деле думает о чем-то своем и печальном.

Видно, немало пришлось ей вынести за эти двенадцать лет…

— Говорят, что опасно смертному своей волей искать встречи с эльфами, — внезапно проговорила она. — А еще говорят, что в молодости наш отец Эрверн бывал в Лориэне — и все же вернулся…

— Он действительно бывал там, — не сразу ответила Иорет. И всю оставшуюся жизнь не любил об этом распространяться, — она не добавила, что именно там Эрверн Итильский встретил ее мать Эленни Эреджин, когда-то жившую в Остранне, маленькую эльфинку с большими глазами, наполненными печалью.

Холодный порыв ветра налетел с севера, и пламя на возвышении заметалось. Ланор, держа меч в левой руке, неловко пошевелила ветки в огне. Правая ее рука была на перевязи. Хель прихлебывала из помятой кружки, на которую в пылу сражения наступали не раз и не два, смесь настоя из горных трав с подогретым вином.

— Между прочим, девчонки, когда я жила в Раздоле, я ходила там в длинном серебристом платье, — сказала Иорет, глядя в пламя костра. — Вы можете представить меня в платье?! — она горько усмехнулась.

— Нет, — честно ответила Хель, выплескивая через стену остаток содержимого кружки.

— Мы сами себя не можем представить в платьях, — голос Талнэ был глухим и хрипловатым. — Знаешь, у меня в Дол-Амроте осталось платье, которое я шила к свадьбе с Анардолом. Оно было такого цвета, как спелые вишни — черное и в то же время все из огня. Рукава прозрачные, а по вырезу вышивка, зеленая с золотом, как вьющиеся стебли… А сейчас мне кажется, что я уже никогда не смогу носить такие наряды, — она опустила голову в колени с громким всхлипом.

— Не плачь, — Иорет, как кошку, погладила ее по спине. — Ты не уронила чести Гондора. Не каждый воин был бы способен на то, что ты делала все эти дни.

Талнэ резко вскинула голову. На ее потемневшем от пыли и гари лице слезы оставили две светлые дорожки.

— Светлые валары, как я устала! — тихо сказала она. — Сколько я живу, всегда вокруг меня шли сражения. Мощь и красота Гондора, все самое лучшее, что в нем есть — все, как в бездонную пропасть, уходит в нескончаемую войну. И уже близка черта, за которой будет невозможно возрождение. Разве для этого пришли в Средиземье наши нуменорские предки?

Голос ее звенел от слез. Иорет взглянула на сестру и внезапно увидела то, на что все эти дни просто не обращала внимания — ее роскошную одежду, потускневшую от пыли, спутанные волосы, которые просто некогда было расчесать, маленькие руки, исколотые и исцарапанные колючими ветками — так уж получилось, что следить за костром пришлось в основном Талнэ. Затем она перевела взгляд на других девушек, на мрачную Ланор с перевязанной рукой и в обгорелых сапогах — в минуту краткого затишья она уснула, где стояла, ногами к огню, и проснулась только тогда, когда подошвы начали дымиться. У Хель сапоги остались целыми, зато была подпалена коса, а левая бровь рассечена.

— Хотелось бы знать, возьмет ли нас хоть кто-нибудь замуж после этой башни, — Ланор высказала вслух то, о чем в той или иной форме уже думала каждая из них.

— Особенно меня, — невесело усмехнулась Иорет. — Женщину, которой тридцать два года и у которой привычки старого бродяги.

— Тебя возьмут, — коротко ответила Ланор. — Ты красивая.

Темнота и тишина. Только пламя костра, только треск сгорающих веток. И неясная тревога, предчувствие конца… а может быть, наоборот, начала?

— Знаете, девчонки, — вздохнула Иорет, — если это когда-нибудь кончится, то, наверное, я на радостях напьюсь, как последний гоблин. И вообще, хватит о грустном. Про что вам еще рассказать?

— Про Ристанию, — быстро ответила Хель. — Два года никаких вестей с родины.

— И про Наследника Исилдура, — добавила Талнэ. — Интересно же знать, что за тип собирается стать королем Гондора!..

30 июня в Хоббитанию пришла Фирюза, Зеленая Колдунья. Это был обычный мастерский визит: Фирюза прошлась по поселению, дала ценные указания Старому Кролу по прозвищу Лунатик, поругала юных хоббитят за свалку возле палаток, пригрозила наслать чуму, немного побеседовала с Фродо… Но через пятнадцать минут после этой беседы Лиго Нерти полез в карман за зажигалкой — и нащупал там небольшую пластмассовую коробочку. В первую минуту до него не сразу дошло, но когда дошло, он восхитился: работа была чистая.

Дождавшись, пока останется один, Нерти открыл коробочку. Кольцо на золотой цепочке было не таким, как в фильме — типа старинных обручальных, — а из черного металлопласта, и любимое ругательство Средиземья "эш назг и т. д." было вытеснено на нем золотыми рунами. В общем, красотища.

В этот день Фродо не стал ничего предпринимать. Но ночью он все рассказал Сэму, Пину и Мерри — трем хоббитам с Лии, которые жили с ним в одной палатке. Три часа перед сном хоббиты совещались. Джуэл из Мордора, племянница Энгуса, которую он в качестве шпиона заслал в Хоббитанию, подслушивала у палатки. Но, к сожалению, Саурон не учел тот факт, что такие важные дела хоббиты будут обсуждать только на лиа — своем родном языке. К тому же на обратном пути Джуэл наткнулась на кого-то из охраны Забрендии и тот на всякий случай ее прибил. Впрочем, Джуэл это совсем не огорчило, так как у нее был договор с Валарами, что после первого попадания в Страну Мертвых ее выпускают лихолесским эльфом.

Таким образом, о том, что Кольцо вступило в Игру, в Хоббитании узнали только днем 2 июля, когда никто из лиинской четверки (сбежавший еще ночью) не явился ни на завтрак, ни на обед. До Энгуса же эти известия дошли еще позже, и он в гневе честил своих шпионов в Эру душу мать. Абсолютно никем не замеченные, Нерти и K° пришли в Пригорье, как на пикник, и тут их везение кончилось. Причем, если уж рассуждать по справедливости, вины Энгуса в этом не было никакой.

…В начале Игрищ Раздолбай был раздольским эльфом (чем навлек на родное поселение особую любовь Саурона), но считал унизительным для себя находиться под началом Нимлайда. Впрочем, на девятый день Игры его прибили в одной из заварушек под стенами Имладриса и после суток в Стране Мертвых выпустили личным агентом Сарумана (не стану приводить всех шуточек "партии серых" на эту тему). Рядом со старым другом Лехой Черновым Раздолбай почувствовал себя веселее, но это не излечило его от пагубных привычек. И вот, в один прекрасный (не для хоббитов) день, он, взяв к себе в охрану пяток подвластных Саруману орков, по старой памяти отправился за здравуром к Лавру Наркиссу. Однако судьба распорядилась так, что именно в этот день хоббиты добрались до Пригорья. Нелдор и еще трое-четверо воинов Серого Отряда успели как раз вовремя, но положения это не спасло.