Кто закажет реквием - Владимир Моргунов

— Ох-ох-ох! — выдохнул Ненашев. — Ну и дела! Кто же мог такое натворить?

— Она. Или те, с которыми она ушла, — тон Бирюкова был странным.

— Кто она, Николаич? — озабоченно спросил Клюев. — Кристина, что ли? Ведь здесь только она оставалась.

— Здесь оставалась не Кристина.

2

— Ну, начальник, ты так и заикой сделать можешь — выдавая вот такие заявочки, — Клюев отреагировал на реплику Бирюкова несколько нервно. — Выходит, мы с тобой общались с привидением, да?

— Нет, не с привидением, конечно, — устало ответил Бирюков.

— Господи, а с кем же в таком случае? Ты что, дочку свою от привидения отличить не можешь? Привидения, говорят, бесплотные, а ты на Кристину куртку свою набрасывал. Она рядом с нами в машине сидела, разговаривали мы с ней долго.

— Разговаривали. Но не с Кристиной.

— Во, приехали, — Клюев остолбенело уставился на него — Николаич, отец родной, да что же это с тобой такое происходит, а?!

— Ничего не происходит. Сейчас уже — ничего, а раньше, наверное, наваждение было.

— Наваждение, — как эхо, повторил Клюев.

— Я вообще-то подозревал — на уровне чутья, интуиции, подсознания, чего угодно. Еще когда голос ее по телефону услыхал, когда мы с Костей в офисе были, так и подумал: странновато он звучит, ниже, чем голос Кристины и хрипловато. А потом… Потом меня почему-то не покидало ощущение, что я наблюдаю спектакль, достаточно профессионально отрежиссированный спектакль, в котором актеры отлично вызубрили свои роли по пьесе. Ее рассказ в какие-то моменты казался мне сплошной выдумкой. Хотя она все помнила, даже мои прибауточки. И на месте событий, в той комнате наверху, все оказалось так, как она описывала — слишком подробно, кстати, описывала, человек, переживший потрясение, с пятого на десятое обычно перескакивает, а тут… Да, в той комнате все было, как надо, но внизу, в цехе, я обнаружил, что не существует там прямого выхода из вентиляционного короба — разве что мышь или крыса может выбраться оттуда, но не человек. И окон таких больших в цехе нет, чтобы выбраться наружу. А уж насчет света, якобы горевшего в окошке будочки, что рядом с воротами — вообще чушь собачья.

— Так, — подытожил Клюев. — Надо понимать так, что дочь, будучи в сговоре с какими-то типами, подшутила над тобой, разыграла такой странный спектакль.

— Не моя дочь.

— Откуда же тогда такое точное знание твоих реплик, шуточек? Откуда знание каратэ — хотя бы на словах? Учил ты Кристину каратэ?

— Учил. Но сегодня утром рядом с нами была не Кристина.

— Хорошо, примем эту безумную версию, — согласился Клюев. — Значит, какая-то девица, имеющая с твоей дочерью просто разительное сходство, вместе со своими сообщниками разыграла историю похищения. Для чего?

— Эх, когда бы я знал, — совсем упавшим голосом произнес Бирюков. — Я могу только предположить, что это сделано с целью отвлечения внимания… Слушай, — он вмиг сделался нервно-озабоченным, — офис мы без присмотра оставили.

— Ладно, Николаич, не беспокойся ты так, — сказал Ненашев, — ведь мы его и на ночь оставляли, и еще будем оставлять. Сигнализацию ты делал, она себя вполне оправдывает. Не дежурить же нам теперь там.

— Раньше, возможно, ни у кого не было насущной потребности в нашу контору проникать. Сигнализацию пока только мы проверяли, — покачал головой Бирюков. — А у нас там сейф с документацией, с фотокопиями, с магнитофонными записями. Вдруг кому-то понадобилось влезть — вот и устроил нам веселую беготню с шарадами и головоломками. Давайте, мужики, прямо сейчас туда и поедем, все равно тут любоваться не на что.

И он быстро направился к двери. Пропустив Клюева и Ненашева, он захлопнул дверь.

— Замок теперь надо срочно менять, — буркнул Бирюков, уже спускаясь по лестнице вслед за друзьями, которые, не дождавшись лифта, двинулись пешком.

Похоже, тревога Бирюкова передалась и его товарищам — в здание, где находился их офис, они вбежали на рысях, взлетели по лестнице, свернули в закуток и с облегчением убедились в том, что хотя бы дверь их офиса находится в целости и сохранности. За дверью, внутри офиса, тоже не замечалось никаких следов проникновения. Да и вообще Бирюков излишне скромничал, говоря о сигнализации: сигнализация была хитрейшей и надежнейшей, она поднимала ужасающий вой, стоило кому-то, не знакомому с ритуалом отпирания двери, только прикоснуться к ее замку.

А уж про сейф и говорить нечего. Ненашев ужасался, прикидывая, что же будет в том случае, когда они все разом потеряют ключи от него.

— Только автогеном резать, — трагическим тоном повторял он. — Сверла и пилы к фигам собачьим поломаются.

Поняв, что в их «контору» никто не наведывался, все успокоились, включая Бирюкова.

— Так, — сказал Клюев, — вернемся теперь к вещам актуальным. Ты, значит, всерьез полагаешь, Николаич, что дочь твою подменили?

— Да, всерьез.

— А надпись на стене в твоей квартире — с какой целью она сделана? Чтобы тебя окончательно убедить в версии подмены? Нелогично получается, слушай: они — кто бы там ни был — сделали первый шаг и сразу же свою игру раскрыли.

— Потому что им больше и не надо скрывать ее, наверное. Похоже, эта игра имела целью отвлечь внимание от настоящего похищения. Теперь надо искать Кристину и делать это максимально эффективно и быстро.

Они, наверное, уже в десятый раз прокручивали запись «сочного» голоса, принадлежавшего «быку», как его охарактеризовала Кристина (или лже-Кристина).

— Мне кажется, он напоминает голос того здорового полудебила, которого ты, Николаич, тренировал в молодости. Помнишь, чуть больше месяца назад у нас было дело. Жену заезжего коммерсанта…

— … по фамилии Кондратьев, — подхватил Бирюков, — мы освобождали, она в заложницах была. Еще бы мне не помнить. У того, кого ты упомянул, кличка Подлосник в юности была. Но это наверняка не он, хотя голос, я согласен с тобой, похож. Нет, голос Подлосника я хорошо помню, это не он. Голос запоминается не хуже запаха. И потом — зачем Подлоснику с нами опять вступать в конфронтацию? Во-первых, он убедился, что этого лучше не делать, а во-вторых, мы почти что друзьями расстались, даже «пушки» им вернули, правда, незаряженные.

— Ага, — хмыкнул Клюев, — а то, что добычу, точнее, приманку из-под носа у них увели да еще впоследствии хозяевам их, Брусу и Полякову, каку порядочную сделали — это все не в счет?

— Ну. насчет последующей каки — эго еще надо доказывать, мы или не мы ее сделали, — заметил Бирюков.

— Для этих бандитов подозрения одного достаточно или догадки, чтобы «наехать». Они же не материалы следствия для слушанья в суде готовили. Решили, что надо рассчитаться с волками позорными.

— Но тебя-то они трогать не стали, — резонно заметил доселе молча слушавший их разговор Ненашев.

— До поры, до времени, — парировал Клюев.

— Ладно, — вернул их к истокам нынешней ситуации Бирюков, — давайте использовать то, что у нас есть, Есть у нас запись голоса и точный адрес — регистратура поликлиники Заводского района. Женя, ты по своей «подпольной» картотеке не сможешь проверить «клиентуру»?

— Могу, конечно, — согласился Клюев, — только времени на это много уйдет, а нам ведь надо…

Телефонный аппарат залился птичьей трелью. Пока Бирюков поднимал трубку, уже было включено устройство, определяющее, откуда исходит сигнал. Магнитофон подключился тоже.

— Алло, — голос в трубке принадлежал молодой женщине, интеллигентной, судя по произношению. — Это фирма «Инвереск»?

Получив ответ, что так оно и есть на самом деле, женщина вежливо поинтересовалась:

— А Бирюкова Валерия Николаевича можно к телефону подозвать?

— Я вас слушаю.

— Ах, даже так, — она, похоже, не была готова к тому, что Бирюков сыщется так быстро. — Здравствуйте, Валерий Николаевич.

— Доброе утро, — Бирюков мимикой показал товарищам: не имею ни малейшего понятия о том, кто это может быть. — А могу я поинтересоваться, кто со мной говорит?

— Поинтересоваться вы можете, но я вашего любопытства по телефону не удовлетворю. И поверьте, это в наших с вами общих интересах — я из автомата сейчас звоню. У вас возникли совсем недавно серьезные проблемы, насколько мне известно. Мне кажется, что я смогу помочь в их разрешении.

— При каком условии?

— Об условиях мы поговорим с вами во время личной встречи, которую я вам собираюсь назначить, — женщина говорила так, словно произносила слова выученной роли. Дело было не в том, что ее произношение не гармонировало с текстом — чувствовалось, что грамотная, правильная речь присуща ей — несоответствие почудилось Бирюкову между ситуацией и произносимыми словами: будто женщина говорила вовсе не то, что хотела бы говорить.