Искусство управления государством. - Маргарет Тэтчер

Существует еще одна, более широкая, проблема, которую необходимо учитывать при поиске подходов к решению задач, поставленных исламом. Она заключается в неспособности государств, где преобладает мусульманское население, создать либеральные политические институты, по крайней мере до настоящего момента. Заметного прогресса на этом пути смогли добиться лишь Турция и Индонезия, да и то с оговорками. В результате нерешенности политической проблемы мусульманские государства в большинстве случаев страдают от экономической отсталости.

Конечно, пока еще рано делать окончательный вывод о несовместимости ислама и демократии. Однозначно можно утверждать лишь, что ценности исламского общества всегда оказывают очень сильное влияние на формы, которые приобретает зарождающаяся демократия. Эти ценности гораздо больше, чем в немусульманских странах, ориентированы на интересы не личности, а общества — прежде всего общины единоверцев (уммы). Они традиционно предполагают большее уважение к власти всех уровней. Роль исламского закона — шариата также своеобразна. Доподлинно известно, что, когда в конце ХVIII века одному из представителей мусульманского мира довелось увидеть процесс работы палаты представителей в Англии, его поразило, как он позднее написал, что британский парламент сам устанавливает законы и назначает наказание за их несоблюдение. По его мнению, англичане вынуждены действовать столь сомнительным образом, поскольку, в отличие от мусульман, они не руководствуются законом божьим, данным свыше[184]. Мусульмане до сих пор вкладывают в выражение «торжество закона» иной смысл, чем большинство представителей Запада.

Пожалуй, не менее важно и то, что режимы мусульманских государств, взаимоотношения с которыми складываются в целом удачно и которые представляют наименьшую угрозу для нас, совершенно не похожи на либеральные демократии западного типа. Взять хотя бы Марокко. Это государство, где хорошо относятся к христианам, а в богатых национальных традициях много элементов западной, особенно французской, культуры. Вместе с тем при покойном короле Хассане I, который по праву считался одним из самых искусных и храбрых правителей арабского мира, Марокко определенно нельзя было назвать демократией, в чем мгновенно убеждались те, кто осмеливался поднять голос против короля.

Или, например, большинство государств Персидского залива, характеризующихся значительной стабильностью и очень хорошо относящихся к тем представителям Запада, которые соблюдают установленные правила и уважают местные обычаи. Со временем они, возможно, постепенно и придут к непосредственному участию народа в управлении. Однако в небольших, более традиционных государствах, не обладающих большими запасами нефти, которые могли бы привлечь нежелательное внимание со стороны таких алчных государств, как Ирак или Иран, древние системы правления работают на удивление хорошо. Западные либералы, недовольные отсутствием парламентской демократии, зачастую недооценивают значение прямых личных связей между правителем и его народом. Любой может с минимальными формальностями попасть на регулярно проводимые приемы и подать просьбу или жалобу. Подобные приемы позволяют эмиру и его министрам лучше, чем многие демократически избранные президенты, чувствовать настроения и ожидания народа.

Нам нечего стесняться своей заинтересованности. Саудовская Аравия и государства Персидского залива — одни из самых важных союзников Запада в регионе, который является основным источником нефти в мире. Любое действие, направленное против наших союзников, представляет непосредственную угрозу и нам самим. Игнорировать или, что хуже, умиротворять подобные посягательства было бы крайним безрассудством.

Турция — еще один важный союзник, который заслуживает всемерной поддержки со стороны Запада. Фактически она в равной мере европейское и ближневосточное государство. Свои соображения насчет политики в ее отношении я выскажу несколько позже. Однако в ответ

..

..

По правде говоря, политика иракского режима строится совсем на другой основе, а именно на баасизме. Правящие партии БААС в Ираке и Сирии — это партии светского арабского национализма, сильно замешанного на идеях как социализма, так и фашизма. Иракский режим представляет собой коррумпированную, жестокую, основанную на насилии диктатуру. Саддамом и его кликой движет простое желание удержать власть и использовать ее в своих целях. В то время как иракский народ несет на себе всю тяжесть международных санкций, Саддам обустраивает фешенебельные места отдыха, как, например, открытый недавно курорт на берегу озера Тартар в 150 км к западу от Багдада, где он со своими друзьями может купаться в роскоши. Там находится один из его многочисленных дворцов. Массивная бронзовая статуя диктатора в военной форме напоминает о том, кто здесь хозяин. Там есть и казино, и сафари-парк. Два здания предназначены для его подруг.

Вряд ли это можно счесть рекламой исламского аскетизма. Светский характер режима подчеркивается и тем, что большинство иракцев являются шиитами, а на руководящих должностях находятся сунниты (заместитель Саддама премьер-министр Тарик Азиз — вообще христианин). Если бы религиозное начало когда-либо взяло верх, положение Саддама оказалось бы под угрозой. Чтобы этого не произошло, он безжалостно подавляет шиитских инакомыслящих, посылает танки в их города, лишает их продовольствия и лекарств, а в марте 1999 года организовал убийство верховного религиозного лидера шиитов в Ираке.

Враждебное отношение Саддама к иракским шиитам объясняется еще и его страхом перед Ираном. Во время восьмилетней ирано-иракской войны, в ходе которой погибло около миллиона человек, а Ирак применил химическое оружие против собственного населения (курдов), Саддам фактически принял обличье про западного исламского фундаменталиста. Однако реальной целью войны были власть и деньги, в данном случае речь шла о контроле над богатой нефтью иранской провинцией Хузестан и стратегическим судоходным путем — рекой ШаттЭльАраб. Кроме того, война оказалась неудачной. Ираку пришлось отказаться от всех своих притязаний, с тем чтобы быстро добиться мира и получить возможность сконцентрировать силы на Кувейте в 1990 году.

Если бы вторжение Саддама в Кувейт тем летом не встретило отпора, он бы получил контроль над четвертой частью нефтяных запасов залива. Если бы ему позволили продвинуться дальше вниз по заливу он стал бы обладателем 60 % мировых запасов нефти. За нападением на Кувейт не стояло ничего возвышенного или сложного для понимания мотивы были те же, что и в случае с Ираном. Ирак под властью Саддама — это не просто государство-изгой, это еще и грабитель, жертвам которого практически всегда оказываются другие мусульмане. Сознавая это, мусульманские государства отказались поддержать Саддама в 1990 году. В открытую о поддержке заявили лишь палестинцы и иорданцы, которые сильно пожалели об этом после того, как их рабочие были выдворены из государств Персидского залива.

Любому, кто сомневается в порочности Саддама — а условия жизни в Ираке не оставляют места для сомнений, — следует посетить Кувейт. Лично я сделала это в ноябре 1991 года, а затем в феврале 1998 года.

С точки зрения тех, кто принимал меня во время визита в 1991 году это была еще одна возможность сказать спасибо за то, что Великобритания в последние месяцы моего пребывания на посту премьер-министра так быстро и решительно ответила на агрессию Саддама. Теплые слова эмира и членов его семьи, приветствие толпы поддержали меня в трудное время привыкания к жизни за пределами Даунинг-стрит. Один из запомнившихся мне лозунгов, написанных на обочине дороги, не знаю намеренно или случайно, имел особый смысл — «Tank U Thatcher».

На вертолете меня доставили в пустыню, к дороге на Багдад, которая была усеяна разбитыми иракскими танками, грузовиками и легковыми автомобилями, — это было все, что осталось от иракской колонны после того, как войска союзников нанесли удар. Иракцы жестоко по платились за безрассудство Саддама. Однако мое сострадание к ним несколько уменьшилось, когда я увидела, какое опустошение они при несли с собой.

Я побывала на нефтепромыслах с обгоревшими конструкциями и оборудованием вокруг скважин, подожженных иракскими солдатам! (последний пожар был потушен лишь в день моего прибытия). Песок вокруг был покрыт толстым слоем нефти. Я не ожидала такого и быстро испортила пару новых туфель.

Хозяева показали мне также полуразрушенный дом, в котором по гибли несколько граждан Кувейта, сражавшихся с превосходящим их по численности и лучше вооруженным врагом. Я вошла внутрь и представила себе последние мгновения жизни этих людей. Руины сохранили и назвали «Домом мучеников». Мне удалось встретиться также с женами — а может, уже вдовами? — тех шестисот кувейтцев, которые были угнаны отступающими иракцами и пропали без вести. Их семьи ждали хоть каких-нибудь новостей и боялись самого худшего. Я пообещала сделать все от меня зависящее, чтобы об этом узнали те, кто мог заставить Саддама предоставить хотя бы информацию.