До особого распоряжения - Борис Пармузин

Повторяю, это правительство дружественно относится к своему соседу - Советам. Если оно и дало приют

мусульманам, то не для того, чтобы эмигранты создавали вооруженные шайки.

- Вы тоже уезжаете?

- Я состою на службе, - уклончиво ответил Берк. - А вы не теряйте времени.

Он демонстративно поднялся. Махмуд-бек понял: его выпроваживают. В коридоре гость случайно

взглянул в открытые двери одной из комнат. Инга покрикивала на служанку, которая не успевала

складывать платья в чемоданы.

Здесь собирали вещи.

Суэто-Ахмаджан обещал связаться со знакомым чиновником.

- Он мне очень нужен...

- Понимаю, господин Махмуд-бек, - с вежливым поклоном ответил японец. - Но сейчас опасно. Может,

я смогу...

- Мне хотелось бы самому увидеться.

- Понимаю. - Японец не двигался с места. - Что ему обещать?

- Любую сумму.

- У меня сейчас возникли трудности, - сознался Суэто. - Я оторван от родины.

- Я заплачу.

- Хорошо, господин Махмуд-бек. - Суэто поклонился. - Я с ним скоро увижусь в мечети.

Он хотел уйти, но Махмуд-бек остановил его и медленно произнес:

- Господин Ахмаджан, я теперь надеюсь только на вас.

- Понимаю.

- Поэтому, - продолжал Махмуд-бек, - есть еще просьба: разыскать Шамсутдина. Вы знаете, был такой

шофер у Кимуры?

- Конечно, господин.

- Скажите, что мне необходимо выехать на рассвете. Пусть ждет у ферганской чайханы.

- Понимаю.

Суэто все давно понимал. Согласно инструкциям и приказам он обязан, когда наступит такая

необходимость, помогать этому господину молча, без вопросов.

В полночь Суэто ушел к чиновнику. А на рассвете, когда Шамсутдин дремал в полутемной чайхане,

Суэто явился домой сконфуженный и растерянный:

- Он не мог найти его...

Махмуд-бек ничего не ответил. Проходила последняя ночь.

- Возможно, я завершу дела господина? - снова предложил Суэто.

Махмуд-бек уже думал об этом. Но уехать, так и не узнав о судьбе Мубошира, он не мог.

- Попытаемся еще раз.

- Хорошо, господин.

Чиновник, напуганный ночным вызовом, долго не мог понять Махмуд-бека, хотя задание было

несложным.

- Вот эта записка должна быть вручена Мубоширу. Передать может любой мальчишка.

Чиновник осторожно взял листок бумаги, повертел его в руках. Когда-то Махмуд-бек получил это

приглашение от майора Штерна. На бумажке не было ни имени отправителя, ни даты. Только адрес

немецкого офицера.

- Нужно добавить, что Мубошира ждут завтра в полночь.

Чиновник повторил.

- Вот и все.

- Все? - обрадованно спросил чиновник.

- Почти все. Еще одно небольшое дело.

Чиновник начал испуганно крутить головой по сторонам.

- Видите? - Махмуд-бек со скрипом выдвинул ящик стола. - Это ваше.

Деньги, отпущенные немцами на содержание курбаши, лежали плотными, аккуратными пачками.

Махмуд-бек вытащил три пачки и положил их перед чиновником.

100

- Это ваши... А это, - он отодвинул одну из пачек, - фальшивые. Нужно, чтобы они вместе с пакетом

оказались в бумагах Саида Мубошира.

- Где пакет? - с готовностью спросил чиновник.

В пакет Махмуд-бек вложил списки курбаши, численность отрядов, адреса немецких специалистов и

другие ставшие опасными бумаги.

- Вот… По выполнении задания получите у Ахмаджана еще.

Махмуд-бек выложил две пачки, слегка отодвинув их в сторону.

- Хорошо, господин.

Махмуд-бек вынужден был продлить свое пребывание в городе еще на один день.

Рассвет вползал в кривые улочки осторожно, с опаской. Он будто не хотел тревожить покой уставших

бедных людей. Но они уже поднимались. За два-три квартала базар давал о себе знать. В маленьких

харчевнях разжигали огонь, гремели посудой, лениво переругивались. Здесь обычно на черной работе

мотаются мальчишки. Они зевают, не слушают хозяев, трут грязными кулачками красные глаза.

Медлительный дым выползает на улочку. Он долго не может подняться из глиняного царства, сжатый

заборами и кривыми стенами.

У базара, прикрыв тряпками арахис, ночуют оборванные крестьяне. Спят, пока не заскрипят арбы, не

скользнет луч солнца. Все равно покупателей нет. А встанешь - сразу потянет к аппетитному дымку

харчевни или в чайхану.

У ферганца много ранних посетителей - вот таких нищих торговцев.

Ночи становятся прохладными. Еще месяц-другой - и закружит мокрый снег, зачавкает под ногами

грязь.

Недавно Махмуд-бек встретился с одним русским эмигрантом. Бывший офицер открыл небольшую

мастерскую. Он принимал в ремонт радиоприемники и граммофоны. Клиентура у механика отборная -

состоятельные люди. У некоторых он бывал дома.

- Как вы живете? - рассеянно спросил механик и сразу же сообщил: - Дела-то такие... Немец был под

Москвой.

Лицо у него серое, помятое. Махмуд-бек не знал, как ответить: радоваться или сочувствовать.

- Вам этого не понять, господин Махмуд-бек, - вздохнул эмигрант. - Да и сам я только вчера понял, что

я - русский. Вот так...

И он прошел мимо.

В чайхане свои новости. Нищий люд далек от больших событий. Обсуждаются цены на товары,

овощи, говорят о плохом урожае, о воде, за которую приходится дорого платить.

Хозяин поставил перед Махмуд-беком чайник, пиалу, принес поднос с изюмом, золотистой курагой.

- Скоро будут лепешки.

Чайханщик встревожен. Махмуд-бек свое настроение скрывает, хотя то и дело косится на открытые

двери.

- Шамсутдин был вчера, - говорит хозяин по-узбекски.

Махмуд-бек кивает: знаю.

- Еще новость, - чайханщик присаживается рядом. - Плохая новость. - Он смотрит на Махмуд-бека,

ждет вопросов. Не дождавшись, сообщает: - Господина Мубориша арестовали. Его молодого помощника

- тоже. Курширмата, Тохта-бека - тоже.

- Когда? - не выдержал гость.

- Ночью.

- Откуда вам известно?

- Полицейские были... Один знакомый, часто заходит.

- Сегодня были? - Махмуд-бек уже не владел собой: разумеется, теперь Шамсутдин не приедет.

- Сегодня. Чуть свет. .

- Они часто заходят. . полицейские?..

- Нет. В первый раз.

Махмуд-бек невольно провел ладонью по халату, нащупал браунинг. За все годы Махмуд-бек ни разу

не нажал на спусковой крючок. Может, пришло время? Но это называется сопротивлением властям.

Махмуд-бек взял за руку хозяина, отошел с ним к фыркающим самоварам.

- Спрячьте, пожалуйста. Отдайте кому-нибудь.

Чайханщик ловко развязал поясной платок и завернул браунинг.

- Хорошо, господин Махмуд-бек. А вам, может быть, помочь?

- Чем, уважаемый?

- Вот человек...

В углу чайханы кто-то крепко спал, повернувшись лицом к стене.

- Он может вывести из города.

- Когда?

- Вечером.

До вечера нужно было где-то переждать. Возвращаться домой было уже нельзя. Чайханщик понял, в

чем дело.

- Я вас спрячу, - сказал он.

101

Но в это время один за другим в чайхану, чуть сгибаясь в низких дверях, вошли четверо полицейских.

Они осмотрелись и среди крестьян сразу же заметили Махмуд-бека. Он был в хорошем, добротном

халате, в начищенных сапогах, на голове - белоснежная чалма.

- Господин Махмуд-бек Садыков, - торжественно объявил сержант, - мы за вами.

Наступила тишина. Кто-то нечаянно звякнул крышкой чайника. Крестьяне при виде полицейских

сжались, стараясь не смотреть на представителей власти, хотя за ними - никакой вины. Да и что

возьмешь с нищего человека?

Тишину нарушил звонкий голос мальчишки. Он принес на голове широкую корзину свежих горячих

лепешек. Чайханщик попросил сержанта немного подождать. Сорвав с себя последний поясной платок,

он расстелил его, положил несколько лепешек, изюма, кураги, навата. Узелок понес один из полицейских.

Но узелок остался где-то у тюремных стражников. С этого часа Махмуд-бек стал получать половину

черствой черной лепешки в день.

Потянулись дни, медленно складываясь в недели и месяцы.

Из рукописи Махмуд-бека Садыкова

Я завершил работу над диссертацией. Скоро защита. В газетах появится короткое объявление: «На

соискание... кандидата филологических наук».

И это - в мол шестьдесят с лишним лет. Что скрывать, было не очень легко снова возвращаться к

книгам, к поэзии. Сверстники давным-давно стали известными учеными, литераторами.

В чужих странах я читал урывками. Библиотеки были большой редкостью. Полки с книгами в домах -