Жестокая охота - Виталий Гладкий

В кабинет управдома вошла высокая старуха в белом в мелких цветочках платке.

— Я соседка Артура. Квартира напротив… Сижу, стало быть, на скамейке у подъезда. А он все кругами ходит. Неспроста, думаю… — Она говорила Медленно, как бы выуживая слова из хозяйственной сумки, которую держала на коленях и глядела в нее, хмурясь. — Я хоть и без очков была, но глаз у меня еще острый. По лицу вижу — мазурик. Побегал он туда-сюда, а потом прямиком ко мне. “Бабуля, — говорит, — ты в этом подъезде живешь?” “А что?” —интересуюсь. “Это я тебя спрашиваю”, — разозлился мазурик. “Ну, в этом”, — отвечаю. “Тут у меня друг живет…” — и называет номер квартиры Артура. “Никак дома, — говорит, — не могу застать. Он что, выехал куда?”

Старуха оживилась, заговорила быстрее, уже глядя на Нестеренко:

— Тут и смекнула я, что дело нечисто. У Артура таких друзей отродясь не водилось. Все люди солидные, видные. А этот — замухрышка. И одежонка как с чужого плеча. Правда, чистая, но такую теперь разве в уцененке купишь… Ну я ему и ответила: “На работе Артур. Утром видела…” С этим он и ушел. Даже спасибо не сказал. Одно слово — мазурик. После этого я сразу к управдому…

— Значит, говорите, подозрительный тип? — уточнил Нестеренко.

— Не сомневайтесь.

17

Захар Касперский обедал. Тоскливо поглядывая в сторону запотевшего графинчика с янтарной настойкой, который служил лишь для украшения обеденного стола — в рабочее время Захар спиртного не употреблял принципиально, — он нехотя жевал отбивную, щедро поливая ее соусом.

Захара Касперского жизнь не баловала. Вырос он в многодетной семье, где каждая копейка была на счету. Возможно, это обстоятельство и сказалось на дальнейшей его жизни — он был прижимист, даже скуп. В любое время года его можно было увидеть все в том же поношенном сером костюме, к которому, в зависимости от сезона, добавлялись такие предметы гардероба, как ратиновое пальто неопределенного цвета с потертым каракулевым воротником или длинный макинтош, купленный по случаю на толкучке за полцены. Павел Константинович скрепя сердце махнул рукой на его странности. Только в одном он был непреклонен, и тут уж Захар был бессилен что-либо возразить ему: бизнес строился по принципу: “Время — деньги”. Но и здесь Касперский остался верен себе — купил за бесценок “антиквариат” на колесах. Правда, этот автогибрид оказался на удивление безотказным, выносливым и неприхотливым.

Касперские жили более чем скромно, а если заводился лишний рубль, то только благодаря энергичной Эмме Генриховне, супруге. Касперский работал бухгалтером “Ювелирторга” и знал толк в той сверкающей, дорогой мишуре, которая покоилась на черном бархате витрин.

Павел Константинович, который умел подыскивать нужных для “фирмы” людей, смог разглядеть в Захаре “своего”. Он и свел скромного бухгалтера с начальником СМУ.

Со Сванадзе у Захара отношения не сложились. Гиви сразу невзлюбил новичка за мелочность, дотошность и чрезмерную исполнительность…

Сидя за столом, Касперский недовольно хмыкнул, вспомнив о недруге. И даже перестал есть…

18

Скамейки у дома, где жил Зиселевич, не пустовали — радуясь редкой этим летом хорошей погоде, те жильцы, которых больше привлекал свежий воздух, нежели экран телевизора, оживленно обменивались новостями, судачили, заодно присматривая за детворой. Среди них сидела и Анастасия Поликарпова — ее белый платочек был виден издалека.

Нестеренко устроился возле машины, припаркованной у дома напротив. Открыв капот, он для виду копался в моторе, время от времени, незаметно для снующих по тротуару прохожих, поглядывая в сторону старушки.

Неподалеку от подъезда, под грибком, расположился напарник старшего оперуполномоченного, худощавый парнишка — он с увлечением следил за баталиями доминошников, которые без устали громыхали костяшками по крышке стола, сколоченного из толстенных досок. Он был практикантом, опыта оперативной работы не имел. Но что поделаешь: все сотрудники в разгоне…

Постепенно стало темнеть. Зажглись уличные фонари, вспыхнули окна домов. Ярко зажелтели и шторы на окнах квартиры Зиселевича — там тоже включили свет.

Нестеренко невольно улыбнулся, завидев тень, которая несколько раз мелькнула на шторах. В квартире находился водитель муровских “Жигулей”.

Когда Нестеренко вновь посмотрел в сторону подъезда, то почувствовал, как мгновенно вспотели ладони — Анастасия Поликарповна сняла платок! Значит, объявился тот мазурик. Оставив свои “ремонтные работы”, он быстро пересек улицу, стараясь не выпускать из виду невысокого человека, который медленно, неуверенными шагами, шел к подъезду. Условный сигнал заметил и практикант. Перестав созерцать изрядно поднадоевшую ему игру в домино, он двинулся по дорожке к скамейке, где сидела Анастасия Поликарповна. “Рано! Погоди чуток!” — в сердцах, досадуя, подумал Нестеренко. Он не успевал перекрыть отход подозреваемому.

Последний уже было свернул к подъезду, как вдруг, словно что-то почуяв, круто развернулся и едва не бегом стал удаляться от практиканта, который, на миг растерявшись, даже не сделал попытки воспрепятствовать ему, хотя человек был буквально в пяти шагах от него.

И тут мазурику не повезло: он налетел на двух женщин, шедших ему навстречу, и потерял темп. Этого оказалось достаточно, чтобы Нестеренко отрезал ему путь к отступлению.

Теперь мазурик шел прямо на капитана. Их разделяло шагов двадцать, не больше. Нестеренко шел спокойно, слегка помахивая авоськой, в которой белели пакеты с молоком для маскировки. “Теперь все в норме, — думал он. — Все идет, как нужно… Спокойно… Спо…”

Вдруг чья-то тень мелькнула сзади преследуемого, и капитан услышал охрипший от волнения голос практиканта:

— Стой! Милиция…

Мазурик от неожиданности присел, завизжал, затем резко выпрямился и ударил практиканта быстрым неуловимым движением правой руки. В тот же миг он изо всех сил пустился бежать прямо через газон в противоположную сторону от Нестеренко. Туда, где шло строительство длинной трехэтажной коробки промышленного здания.

От преследования подозреваемого Нестеренко пришлось отказаться. Он побежал к практиканту.

— Что с тобой?! — с тревогой в голосе выкрикнул капитан, подхватив на руки медленно оседавшего практиканта.

— Ножом… гад… — простонал тот. — За ним бегите… Я ничего… выдержу…

— Анастасия Поликарповна! — громко позвал Нестеренко, обернувшись в сторону подъезда и увидев, как встревоженные криком мазурика, спешили к месту схватки жильцы дома. Вместе с ними одной из первых подошла Поликарповна/