Кантор идет по следу - Рудольф Самош

— Товарищ полковник, докладываю: мной и Кантором был задержан опасный преступник.

— Что вы говорите? — Полковник с изумлением смотрел то на старшего сержанта, то на Кантора, который, усевшись на задние лапы, передней правой «отдавал честь».

— На рассвете на станции нами задержан и передан группе госбезопасности важный преступник, — повторил Чупати.

— И вы только сейчас мне об этом говорите?! — воскликнул полковник.

Начальник областной полиции улыбнулся и по-дружески похлопал Чупати по плечу:

— Молодец старшина.

— Старший сержант, — поправил Чупати.

— Был им, а теперь старшина… Это я вам точно обещаю. И его не забудем. — Офицер показал на Кантора.

В обод Кантор удостоился того, что начальник полиции сам положил ему миску густого гуляша, однако Кантор даже не притронулся к вкусно пахнувшему блюду, чем вызвал всеобщее удивление.

Чупати тоже недоумевал, почему Кантор отказывается от столь вкусной еды. Может, у него пропал аппетит от волнения?

После обеда в честь Дня конституции на плацу выстроился весь личный состав полиции. Начальник районной полиции сказал короткую речь, в которой упомянул о том, как отличились Чупати и его четвероногий друг Кантор. А затем Чупати в торжественной обстановке был вручен нагрудный знак «Отличный пограничник». Точно таким же значком был награжден и Кантор. Каждый раз, когда упоминалось имя Кантора, пес, словно понимая, что говорят именно о нем, замирал и не двигался. Он торжествовал.

Чупати была вручена также денежная премия в размере тысячи форинтов. После того как закончилась торжественная часть, Чупати, надеясь, что у Кантора теперь появился аппетит, повел его кормить. Повар вымыл миску и положил в нее самые лучшие куски мяса. Однако Кантор, поглядывая то на хозяина, то на соблазнительно пахнувшую еду, так и не притронулся к ней.

— Что с тобой, дружище? — спросил Чупати собаку. — Почему ты ничего не ешь?

Кантор тоже с недоумением смотрел на своего хозяина, не понимая, почему ему дают еду в новой миске. Ведь сам хозяин приучил его к тому, чтобы он никогда не брал еду из чужих рук и новой посуды.

— Ах ты черт подери! — вдруг радостно воскликнул Чупати. — Миска! Ты не хочешь есть из новой, незнакомой тебе миски! Все ясно! — Сержант, не задумываясь, стащил с головы фуражку и все содержимое новой миски опрокинул в нее.

— Ешь! — Чупати поднес фуражку с едой под нос Кантору.

Пес с жадностью набросился на еду.

— Ну наконец-то! — с облегчением вздохнул Чупати. — Как же я мог забыть! А где мне теперь достать новую фуражку? Вот вопрос.

После праздника Чупати купил себе облюбованные раньше ботинки на каучуковой подошве — благо премия лежала в кармане. Теперь он вместе с Кантором спал в казарме, в комнате, специально отведенной для гостей. Спал сном праведника.

Проснувшись, Чупати надел новые ботинки и довольным тоном сказал:

— Ну, Кантор, если бы не ты, то не видать бы мне этих ботинок… А ты не завидуешь, а?

Кантор внимательно оглядел ботинки, но нет же, он нисколько не завидовал своему хозяину.

Стояло прекрасное августовское утро. Чупати привел в порядок свое обмундирование: почистил, выгладил. Согласно приказу он временно оставался в распоряжении местного начальства. Ему даже дали несколько выходных дней, которые он мог использовать по собственному усмотрению.

— Ну, Кантор, что мы с тобой будем делать? — спросил он, обращаясь к собаке, и сам же ответил: — Сначала осмотрим город, так? А потом пойдем купаться на Дунай, согласен?

Сержант так тщательно причесал Кантора, что шерсть на нем заблестела как намасленная.

— Ну, теперь пошли, пижон! Когда сержант подошел к проходной, часовой встретил его дружеской улыбкой и спросил:

— Товарищ старший сержант, вы не находите, что у вас… не все в порядке?

Чупати инстинктивно схватился за голову, на которой не было фуражки.

— Вот олух! — выругался он. — В форме и без головного убора. Что же делать?

— Попросите в казарме у ребят. Они вам дадут пилотку, — посоветовал часовой.

Через несколько минут Чупати уже шел в казарму.

— Как хорошо, что я вас встретил, — увидев Чупати, сказал ему молоденький лейтенант. — Я уже был у вас…

— Ну вот и погуляли… — недовольно проворчал сержант, предчувствуя, что не зря его искали. — Что случилось?

— Ничего особенного не случилось, — продолжал лейтенант. — Звонили из Тохомока, передали, что у них произошло нарушение госграницы…

— Вот так «ничего особенного»!..

— Передали, что дело несложное. Двое каких-то заблудились в камышах, и только…

— Ну, Кантор, конец нашей свободе, пошли!

Небольшая пограничная застава размещалась у черта на куличках, там, где тянулись сплошные болота.

Шофер-пограничник довез Чупати до заставы и тут же укатил обратно.

— Сколько сопровождающих вы мне дадите? — спросил Чупати начальника заставы — молоденького старшего лейтенанта.

— Сопровождающих? — удивился лейтенант. — Я думал, вам их в городе дадут. У меня ни одного человека свободного нет.

— Жаль, но тогда я не смогу начать работу. По инструкции мне положено не менее двух сопровождающих. А вы мне их не даете.

— Один-единственный солдат сейчас не занят, он конюх… ухаживает за лошадьми. Его могу дать, а смена сама посмотрит за животными, хотя ругаться сильно будет…

Чупати выглянул в окошко: кругом расстилалась однообразная, ровная зеленая равнина с серыми пятнами зарослей тростника где-то на горизонте.

— Далеко вам не придется идти, — попытался успокоить Чупати начальник заставы. — Каналы и озеро мы постоянно контролируем на моторной лодке. А в болото ни одна живая душа не осмелится сунуться, суши же у нас кот наплакал…

— Хорошенькое утешение. — Чупати отошел от окна и, махнув рукой, сказал: — Давайте вашего конюха…

Конюхом оказался высокий молодой парень с обвислыми, как у сома, усами, флегматик с очень покладистым характером.

Через несколько минут конюх, повесив себе на шею карабин, был уже готов выйти в путь. До места нарушения границы Чупати довел сам начальник заставы. На мокрой земле явственно отпечатались два следа: мужской и женский. Договорились с начальником заставы, что, если что-нибудь случится, Чупати даст длинную очередь из автомата в воздух.

Далее пошли по лугу, через полкилометра начались заросли тростника. Идти было трудно: заросли были густыми и высокими.

Только тут Чупати спохватился, что ему следовало бы попросить у старшего лейтенанта болотные сапоги.