Кольцо времени - Борис Тараканов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А это кто? — спросила Тамара, поднимаясь со скамейки.
— Антонио Финнокьяро. Флоренция, шестнадцатый век. В переводе Толоконникова.
Сторож провел путешественников по длинному коридору, открыл дверь и сказал:
— Мы с вами попали в основную церковь монастыря.
Юра в этот момент хотел что-то спросить у Бондаря, но, взглянув на него, увидел, что тот побледнел. Юра решил отложить свой вопрос. Однако Бондарь очень быстро совладал с собой и шагнул за порог массивной двери. Юра немного задержался у входа и внимательно оглядел интерьер церкви.
— В богослужениях Картезианского ордена никогда не использовался орган, — продолжал объяснять сторож.
Бондарь машинально бубнил перевод. Стас горячо объяснял Тамаре:
— Видишь, древние фрески изображают жизнь святых в ее средневеково-католическом понимании: «Верь и не усомнись!». Кто бы с этим спорил, но зачем же вот так грозно и с таким выражением лица, как вон у того лысого монаха на стене?
Звуки человеческой речи ударялись о высокие своды, соединялись в странном симбиозе, и уже казалось, что это статуи святых, стоящие у стен, о чем-то беседуют между собой.
Сторож достал из кармана небольшой пульт дистанционного управления и нажал одну из кнопок. Церковь наполнили сдержанные звуки григорианского хорала, льющиеся из невидимых колонок.
— Эти ноты не так давно обнаружили в библиотеке монастыря, — пояснил сторож.
— Они были написаны на нотоносце из четырех линеек — пятую в то время еще не изобрели.
«Libera me, Domine-e, de morte aeterna-a…»[21], — негромко, но внятно раздавалось под сводами. Казалось, все окружающее пространство внимало этим словам: слегка померк свет за узкими окнами, — очевидно солнце прикрылось небольшим облаком, — строже стали лица монахов на древних фресках, заострились контуры мраморных статуй у стен…
— Кто это исполняет? — тихонько поинтересовалась Тамара. Бондарь перевел ее слова.
— Хор Пизанского Университета, — ответил сторож, слегка уменьшив громкость.
— Точнее, мужской ансамбль.
— Красиво… — сказала Тамара.
— Похоже на «Энигму», — после небольшой паузы прокомментировал Стас. Он уже открыл рот, чтобы сказать про нехватку ударника, синтезатора и «охов-вздохов», но осекся под осуждающим взглядом Тамары.
Вовка тронул Юру за локоть:
— А что же с монахами-хранителями?
— Боюсь, что здесь нам нечего ловить, — ответил Юра, — Монастырь давно умер.
Потоки света, льющиеся из верхних окон, устремлялись к роскошному алтарю, высеченному из единого куска сиракузского мрамора. Тамара подошла и погладила его руками. Теплый на вид мрамор оказался неожиданно холодным, но этот холод почему-то не вызвал желания резко отдернуть руку.
— Идемте, друзья, — сказал Бондарь, — монахов тут давно нет, да я это и так знал. Я пытался найти следы… Но и их нет.
— А что за следы? — спросил Юра. Он видел, что Бондарь мрачнел на глазах.
— Следы тех, кто точно укажет нам место Подземного Храма.
— Но ведь есть легенда о монахах, ушедших в горы…
— Таких легенд, Юра, я могу рассказать Вам с десяток, — ответил Бондарь, — но, к сожалению, ни одна из них не способна указать нам путь. Признаюсь, не очень мне хочется лезть завтра в Водопровод Медичи и брести там наугад, но… видно, так надо.
На выходе из монастыря сторож попрощался с путешественниками, еще раз внимательно посмотрел на Бондаря и закрыл ворота изнутри.
«…и догорает позолотав тени громадных базилик»,
— вдруг процитировал Юра. И добавил, — не помню, кто сказал…
Низко по небу плыли пушистые кучевые облака. Путешественники невольно залюбовались ими.
— Мне кажется, — сказал Стас, — что именно на таких вот «итальянских» облаках русским святым являлась Богородица.
— Да, Станислав… Россия и Италия очень тесно переплелись друг с другом на каком-то невидимом уровне, — ответил Бондарь. — Ведь недаром часть кремлевских соборов строил заезжий итальянец Фиораванти, а в Венецию специальные водостойкие сваи поставлялись из Перми. Вот и «поезд-призрак» пропал в Италии благодаря «русскому следу»…
Подошла Тамара:
— Григорий Ефимович, Вы даже не представляете, как я счастлива, что я здесь. Вы подарили нам всем сказку.
Она приблизилась к Бондарю и нежно чмокнула его в щеку. Бондарь ощутимо растерялся, но как-то сразу перестал мрачнеть.
— Тамарочка, ну… это вам всем спасибо… Да и «сказка», как Вы выразились, еще не закончена… Гхм… — Бондарь еще немного посмотрел на облака, затем вдруг сладко с хрустом потянулся и сказал, — ну что же, друзья. В конце концов, что будет завтра, то будет завтра. А жить, как говорят итальянцы, надо в отсеке сегодняшнего дня.
— Как это? — спросил Вовка.
— Очень просто. Каждый день — это отдельная жизнь. И надо прожить ее с удовольствием.
В город попали уже под вечер. Бондарь расплатился с таксистом и попросил подать машину к гостинице завтра к восьми утра. На вопрос «Куда ехать?» он уклончиво ответил: «Там будет видно».
Бондарь предложил побродить немного по окрестным улочкам — «пообщаться с Городом». На одной из маленьких старинных площадей, к которой вывел короткий узкий переулок, обнаружился небольшой кинотеатр с ностальгическим названием «ODEON». У входа висела афиша дзеффирелливской «Травиаты». Бондарь вытаращил глаза:
— Боже! «Травиата» на большом экране! Друзья, нам феерически повезло. Ближайший сеанс через полчаса.
Стас криво усмехнулся, когда Вовка с неподдельной тоской поднял на него глаза. Юра с Тамарой не прореагировали никак.
— Давайте поступим таким образом, — сказал Бондарь, окинув взглядом компаньонов. — У кого нет желания смотреть экранизацию творения великого Верди, может поступить в соответствии со своими планами. Через два часа встречаемся в гостинице, потом идем ужинать. Идет?
— Григорий Ефимович, я пойду с Вами, — ответила Тамара и взяла Бондаря под руку.
— И я… — Юра испытал что-то вроде укола ревности.
— А мы, наверное, еще погуляем, — произнес Стас, ощущая на себе благодарный Вовкин взгляд.
— Вот и отлично! Станислав, возьмите, на всякий случай, адрес гостиницы. — Бондарь вырвал листок из записной книжки в кожаном переплете, нацарапал что-то ручкой и протянул Стасу. — Кстати, через улицу есть неплохой развлекательный центр с игровыми автоматами нового поколения. Уверен, что человек в двенадцать с половиной лет способен оценить их по достоинству.
Бондарь подмигнул Вовке и незаметно вложил в его руку купюру в пятьдесят тысяч лир, шепнув на ухо:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});