Королевский тюльпан. Дилогия (СИ) - Лебедева Ива

Мы позавтракали, после чего я оказалась во власти недавней присказки. Организм, зараза, еще недавно утверждавший, что не поел толком, теперь пытался склеить глаза, убеждая, что и выспаться не удалось.

«Надо бы попросить организовать нам лежбище на чердаке или в подвале, — сонно подумала я. — Сейчас спрошу девочку горничную».

— Кто что хочет, а я — спать, — заявил нахальный Лирэн, вытирая руки о скатерть. — Вот кушетка для меня.

И завалился в соседней комнате, несмотря на протесты ассистента, заявившего, что это его софа для дневного отдыха. Захрапел сразу — может, нарочно, а может, и естественно.

Я вздохнула и попросила горничную найти мне что-нибудь по соседству. Горничная поспешно указала мне на соседнюю комнату — начинался прием и ей полагалось сидеть у входных дверей вместо секретаря, ставшего ассистентом.

* * * * *

Наверное, давно мой сон не был таким приятным и тревожным. Приятным — в чистой кровати, с бельем, подушкой и одеялом я спала только в другом мире, а может, и в другой жизни. Тревожным — потому что сон прекрасно уживался с мыслями, что позавчера ложе было неуютным, зато ситуация не в пример стабильней. Сейчас я хоть и вылеживаюсь на мягком, но оказалась в положении загнанной зверушки. И тот факт, что я не главный объект охоты, как-то не радует.

Сейчас-то подушка, одеяльце. А вот завтра где ночевать придется?

Поэтому я не удивилась, что проснулась легко — от громких разговоров неподалеку.

— Они мне всю скатерть на башку накрутили, чтобы мозги не вытекли, — донесся то ли плаксивый, то ли пьяный голос.

— Было бы чему вытекать. — Голосок собеседника был резче и звонче. — Не рыпайся, не мешай доктору.

Поспишь с таким соседством! Я встала, вышла из своей комнатушки, увидела, что лежбище Лирэна пусто. Надеюсь, ему хватило ума не пойти в приемную точить лясы?

К счастью, хватило. Нахальный блондин тусил в помещении по соседству с приемной. Окно было зашторено, Лирэн стоял в полумраке возле скелета и вполголоса беседовал с ним.

— Это как же тебя, парнишка, угораздило? — искренне спрашивал он, проводя пальцем по ребрам и производя простенький музыкальный ритм. — И жил, небось, не очень счастливо, и теперь все на тебя глазеют. Зато никакая псина твои косточки не погрызет. Может, и мне так же распорядиться после своей смерти? Мудрая, еще не старая женщина, ты знаешь, как из человеков скелеты делают?

Вот нахал!

— Тех, кто так решил при жизни, — прошептала я, — сажают на муравейник. И людям трудиться не надо, и у дурака есть время одуматься и отказаться.

Лирэн удивленно взглянул на меня и хохотнул.

— Тише! — резко сказала я.

Блондинчик решил обидеться, но услышал разговор из приемной и замолчал.

— Это где же такое приключилось? — заботливо спросил доктор. — Не на пустоши?

— Нет, уже после, — отозвался тот же резкий голосок, — в таверне. Стали о нашем замечательном маршале говорить, кто он — сокол или крыса. Ну, и доспорились до табуретов и бутылей. Брату на брата просто так клинок вынимать нельзя…

Лирэн превратился в замерший слуховой аппарат, но подробностей о себе не узнал.

Раздалось недовольное ворчание Головы:

— Да что такое! Нет Магали — нет бинтов! Мне шустрить, что ли?

Послышались приближающиеся шаги и дверь в наше убежище-подслушище открылась. На миг нас ослепило солнце, бившее в окно приемной. Я все же разглядела пациентов и смогла их сосчитать. Или не смогла. И сделала не очень приятный вывод.

Но поделиться им с Лирэном не успела. Нас заметили.

— Брат мар, — уважительно, но с легкой насмешкой обратился к нему парень, державший за плечи своего товарища, сжавшегося в кресле в ожидании бинта, — надеюсь, с вами ничего особо страшного не случилось?

— Ну, вот совсем ничего, — бодро заявил Лирэн. — Вы-то живы?

— Я-то жив-здоров, — ответил парень. — Женни только разбили табурет о макушку, когда предложил за ваше здоровье выпить. Вы уж возвращайтесь поскорей, ссоры тогда закончатся.

— Вернусь скоро, — ответил Лирэн. — Слушайте, Томасен и Женни, одна просьба. Простая маленькая просьба от вашего маршала, которого очень легко порадовать и совсем не надо огорчать. Вы уже заканчиваете? Ну, тогда пообещайте, что меня здесь не видели.

— Не вопрос, — улыбнулся Томасен. — Слово брата, что я вас здесь не видел, а если мне показалось, что видел, то никому об этом не скажу, кроме родного отца, да и то потому, что он давно помер.

Не успела я понять, что же подозрительного в ответе, как услышала Лирэна:

— Милый братец, зачем так сложно? Видишь мой клинок? Просто взгляни на него и скажи коротко: никому ничего не скажу. Можно с «кроме», можно без — неважно.

Голос блондина был тихий, но такой напряженный, что воздух слегка зазвенел. Томасен уже без улыбки повторил обещание, так же сделал и Женни.

— Давай-ка я помогу обмотать тебе голову, братец, — сказал Лирэн прежним насмешливым голосом.

Помог ассистенту и кивнул уходящим братцам.

Я пристально взглянула на него.

— Думаешь, этого недостаточно? — спросил блондин с легким наскоком.

Ох уж эти грозные и ненаблюдательные мужчины…

— Этим двоим достаточно, — ответила я, — а как быть с третьим? Одноухий парень стоял у двери, увидел тебя, развернулся — и наутек. Видимо, решил, что с его бедой здесь не помогут.

— Здесь был и третий? — растерянно произнес Лирэн.

После чего произнес длинную, громкую и эмоциональную фразу с перечислением мифологических существ и насильственных соитий между ними. Профессор заткнул уши, ассистент сел в кресло, оставленное пациентом, скелет, как мне показалось, вздрогнул.

— Это хорошо, — заметила я, — а что будем делать?

— Дыма нет, огня нет, а дом — горит, — спокойно, но и не думая извиняться, ответил Лирэн. — Уходим.

Вот уж не думала, что этот дом такой уютный! Из него не хотелось уходить, как неохота вылезать из-под крыши, когда на улице льет как из ведра.

Но придется. Один одноухий козел умчался делиться с кем-то увиденным. Потому что другой козел, еще большей козлиности, вздумал поболтать со скелетиком. И спалил наше убежище, надо поскорее уходить.

Профессор и ассистент не то чтобы все поняли, но прониклись нашим настроением.

— Бинтов побольше возьмите, — говорил Голова.

Лирэн отбивался, но я сама распахнула его торбу и затолкала пакетик с бинтами.

— Если нас не поймают, — хотела добавить «по известно чьей глупости», но сдержалась, — от лишнего бинта будет польза. А поймают — все равно.

Похоже, мне и вправду было все равно. Особенно когда мы спустились по черной лестнице и, озираясь, вышли в тот же проулок, в который ранним утром выпустили кошку. Сейчас-то солнце явно перевалило за полдень, но мне было не до солнца.

Которую неделю живу в туристическом экстриме — ни поесть, ни попить, ни умыться! Наконец-то нашла место, где едят за столом, а спят на кровати. Разве я не заслужила полдня отдыха?! И тут одному мальчику пришло в голову погулять где не надо.

За что это мне? За что это все?!

— Могли бы и не бежать впереди страха. Этот писливый урод не сразу сообразил бы, кому меня продать, да и надо ли продавать. Остались бы, поели еще печенья с маком — очень оно вкусное… Э… Ты чего, всерьез?

Нет, блин, луком глаза натерла! Я уже и не пыталась сдержаться. Прислонилась к какой-то стене и нырнула в рыдания.

Ну правда, за что?! Украли из родного мира — между прочим, братки этого блондинистого оболтуса. С кем-то перепутали, чуть не казнили. Скиталась подземельями, нашла человечка, более несчастного, чем я сама, наверное, поэтому и сдерживалась эти дни. Поселилась на бомжовском пустыре, а оттого, что в этих бомжах есть какое-то волшебство, жизнь под открытым небом и не сытней, и не чище. Чуть-чуть приспособилась, купила котелок, суп варить, и плед, чтобы накрываться, так загнали в глушь под угрозой смерти. Пробралась мимо бандитов в приличный дом — и тут ни умыться, ни поспать толком.