Космическая тетушка - Елена Хаецкая

– Именно, – подтвердила Бугго.

– А Нагабот?

– Я его убила, – бесстрастно объявила Бугго.

Алабанда вытянул губы трубочкой.

– Утю-тю. Покажи ручки. – Он схватил Бугго за запястье и помахал в воздухе ее кистью. – Вот этими ручками. Утю-тю. Ах ты, муха.

Бугго задрала руку, потянув вверх и лапу Алабанды.

– Да! – крикнула она. – Смотрите все, я убила его этими руками! Согласно кодексу Бургариты, «Птенец» – мой!

– Ну, – сказал Алабанда примирительно и выпустил Бугго.

Она вдруг сообразила, что в толпе почти никто не понимает эльбейского. Да и Алабанда говорит на нем еле-еле. Разномастная толпа постепенно стискивала кольцо вокруг губернатора и женщины.

– Алабанда! – завопил кто-то. – А что она говорит?

Алабанда проревел какую-то фразу, отчего все сперва притихли, а потом разом начали топать ногами и оглушительно завывать. Бугго чуть переместилась в сторону и ощутила прикосновение Хугебурки. Он был почти бестелесный – как будто под одеждой не скрывалось ничего, кроме духа, угрюмого и упорного.

– Не озирайтесь, – прошипел Хугебурка в самое ухо Бугго. – Не сводите глаз с губернатора.

Бугго пошире, понадежней расставила ноги, позволяя всем желающим любоваться ее коленками и резинками для чулок, и указала на Алабанду подбородком.

– Эй! – гаркнула она. – Я беру «Птенца» и все его контракты, кроме гнилого!

Последнее слово она произнесла на жаргоне Бургариты. Оно звучало довольно грубо, особенно в устах женщины.

Неожиданно Хугебурка заревел на чужом языке. Алабанда почти перекрывал его срывающийся голос громовым хохотом. Однако теперь многие лица в толпе сделались более осмысленными. Бугго кричала Алабанде в глаза, при каждой фразе дергаясь так, словно вот-вот плюнет:

– Нагабот заказал оружие! Его партнер подставил нас! Но он подставил и Нагабота, подсунув ему меня! Я – плохая жертва! Я убила всех! Теперь груз – мой! Я хочу отдать долги Нагабота и отомстить за него!

Алабанда смеялся и бил кулаками по подлокотникам, толпа шумела. Мужчины – разнаряженные, пахнущие липкими масляными благовониями, грязным бельем, араком, кислым молоком, спиртовыми духами, костровым дымом, оплавленным пластиком – все эти мужчины теснились возле Бугго, толкали ее, хватали за бедра, за руки, целовали в щеку обветренными колючими губами, хлопали по спине, а потом подхватили под локти – ее и Хугебурку – и потащили в гудящий, раскачивающийся кабак. Оглянувшись, Бугго увидела, как над толпой шевелится поднятый на руки золотой трон, а на нем, елозя вместе с подушкой и взмахивая над головами толстыми ножищами, болтается Алабанда – пьяный, счастливый, безумный.

После попойки Бугго проснулась в незнакомом месте – на полу под столом. Она лежала на пластиковом мешке, набитом комковатым синтепоном. Чуть повернув голову, она увидела металлическую тонкую ножку стола, приваренную к полу. Плиточки на полу были, видимо, специально подобраны таким образом, чтобы вызывать страшные пьяные галлюцинации: немыслимое чередование желтых, фиолетовых и черных геометрических фигур, которые, если долго на них глядеть, начинали сливаться в назойливые, застревающие в сознании узоры.

Кроме того, пол явственно покачивался.

Бугго вылезла из-под стола на четвереньках. Несколько человек, довольно мятых, с отвращением завтракали. Никто не удивился появлению Бугго. Она присела с краю, и тотчас к ней передвинулась глубокая плошка с густой, жирной кашей серо-зеленого цвета. Бугго поискала глазами ложку или лопатку, но ничего не обнаружила и принялась есть руками. С каждым глотком в голове у нее все больше прояснялось. Когда в помещение вошел, с потерянным видом, Хугебурка, Бугго облизала пальцы и махнула ему рукой, приглашая сесть рядом. От каши он отказался.

– А зря, – сказала Бугго. – Они туда что-то кладут… полезное. Только пол по-прежнему ходуном ходит. Это почему, как вы думаете?

– Потому что здесь многие дома строят на фундаментах с искусственной подушкой невесомости. Очень удобно в сейсмически опасных зонах. Да и вообще, модно.

– А… – Бугго выглядела немного разочарованной. – А где Антиквар? И Малек?

– На корабле. Я запретил им пока отлучаться.

– Пусть погуляют, – великодушно позволила Бугго.

Хугебурка вынул из кармана устройство внешней связи и вызвал корабль. Поговорил немного, затем обратился к Бугго:

– Калмине спрашивает, мы теперь тоже пираты или как?

– Или как, – сказала Бугго. – Пусть не увлекается. Но у нас с ними пока важное дело. Кстати, вы не знаете, где найти Алабанду?

– Капитан велела не увлекаться, – строго произнес Хугебурка в устройство внешней связи. – Можете гулять и все трогать руками. К вечеру встречаемся на корабле.

Он выключил связь.

– Алабанда ждет нас в губернаторском дворце.

Хугебурка выглядел усталым, как будто всю ночь накануне занимался тяжелым физическим трудом. Бугго осмотрела себя, огладила мятую юбку, поправила застежки на блузе.

– Мне переодеться? – спросила она.

– Да. – Хугебурка кивнул в сторону двери.

Там вертелись, подталкивая друг друга боками, четыре женщины довольно потасканного вида. Их черные лица были ярко раскрашены: на щеках красные круги, губы голубые, брови выбелены. На них извивались ленты; безъязыкие округлые бубенцы били их по обнаженным рукам, свисая с крученых серебряных нитей; кружево, плотное, собранное в тугие складки, облепляло их обнаженные плечи, как пена из огнетушителя. В многочисленные разрезы пышных юбок выглядывали ноги в красных, зеленых и золотых чулках; туфель Бугго не заметила.

– Кто это? – спросила она, поджимая губы немного брезгливо.

– Модистки. – Хугебурка поманил их рукой. – Выберите себе одно из четырех платьев. Они помогут вам одеться и причешут.

– Вы уверены?

– Я ни в чем не уверен, капитан. Большую часть моей жизни я провел в состоянии полной растерянности. Одевайтесь. Я подожду вас здесь.

Бугго, в зеленом и серебряном, в золотых чулках с узором в виде рыбьих чешуек, с бусиной на лбу и восьмиугольными монетками по подолу, шла по улицам портового города, кося глазами по сторонам. Это был обыкновенный городок, каких много во вселенной, – и невзрачный, и местами очень симпатичный. Улицы были сплошь замощены гладким пластиком на подушке с устройством антигравитации; при ходьбе они легонько пружинили под ногой, и Бугго поняла, почему здешние женщины носили мягкие туфли: приятно было ощущать подошвой подпрыгивание пластикового настила.

– Здешние мужчины уже издали угадывают настроение женщины по походке, – сказал Хугебурка. Как будто прочитал мысли Бугго. – Если она семенит, мелко раскачивая доски, – значит, ищет себе друга. А если шагает широко, медленно – значит, ее лучше не трогать.