История мира - Герберт Уэллс

Но жизненная способность нордических народов не была исчерпана. К сожалению, у них оставалась всего лишь центральная и северо-западная Европа, а в мире их политических и общественных идей распространялось ужаснейшее замешательство; тем не менее, постепенно, хотя и с огромными трудами, они создавали новый общественный порядок и бессознательно готовили возрождение могущества еще более сильного, чем то, которое недавно утратили.

Мы уже говорили о том, что в начале VI века нашей эры в западной Европе не существовало какого-то центрального правительства. Вся эта территория была разделена между кучей местных повелителей, которые держались, как только умели. Подобное состояние дел было слишком уж нестойким, чтобы продолжаться долго; и вот среди этого замешательства родилась система взаимодействия и отказа от какой-то части власти феодальная система, следы которой до сих пор сохранились в европейской жизни. Эта феодальная система была некоторого рода кристаллизацией общества вокруг силы. Нигде отдельный человек не чувствовал себя в безопасности, поэтому-то он был готов отказаться от части свобод ценой помощи и опеки. Он искал более сильного, который бы сделался его господином и защитником; он оказывал ему воинские услуги и платил дань, в замен имея гарантированную возможность распоряжаться личной собственностью. Его повелитель, в свою очередь, сам искал безопасности, отдаваясь в вассальную зависимость к другому, еще более сильному господину. Даже города считали для себя важным иметь феодалов-протекторов; монастыри и церковные владения также налагали на себя подобное бремя. Понятное дело, что во многих случаях опекуны сами предлагали свою опеку над кем-то; поэтому феодальная система разрасталась сверху вниз и снизу вверх. Таким вот образом появилась некоего рода пирамидальная система, отличающаяся в различных местностях, поначалу открывавшая широкие возможности для насилия и мятежей, но, одновременно, являющаяся зародышем порядка и законности. Эти пирамиды выросли довольно быстро, и некоторые из них превратились в формы королевского правления. Уже к началу VI века в нынешней Франции и Голландии существовало франкское королевство, объединенное под властью его основателя, Хлодвига; вскоре появились визиготское, ломбардское и готское королевства.

Когда мусульмане в 720 году перешли Пиринеи, франкским королевством правил Карл Молот, majordomus выродившегося потомка Хлодвига; именно он и нанес окончательное поражение под Пуатье (732 г.). Карл Молот был истинным повелителем всей Европы к северу от Альп, от Пиринеев до самой Венгрии. Он правил над множеством князей, разговаривавшим на франко-латыни, а также на нижнегермансом и верхнегерманском языках. Его сын Пепин убрал последних потомков Хлодвига и сам объявил себя королем. Его внук, Карл Великий, который вступил на трон в 768 году, сделался повелителем столь обширной державы, что даже мог думать о воскрешении титула латинского императора. Именно он завоевал северную Италию и захватил Рим.

Рассматривая европейскую историю с точки зрения мировой, мы замечаем, чего не удается националистическим историкам, сколь пагубной и тесной была традиция латинско-римской империи. Страшная война за этот призрак первенства должна была поглощать энергию Европы в течение более, чем тысячи лет. Можно легко вычертить ход соревнований никак не согласующихся антагонизмов, существующих и развивающихся в течение всего этого периода; все они производят впечатление стойкого, непреходящего безумия. Единственным желанием действовать были общие амбиции всех выдающихся повелителей, из который каждый - как и Карл Великий - желал быть Цезарем.

Держава Карла Великого состояла из ряда небольших по размеру феодальных германских стран, стоящих на различных ступенях варварства. К западу от Рейна основная часть всех этих германских народов научилась разговаривать на различных латинизированных наречиях, которые, в конце концов, смешались и образовали французский язык. К востоку же от Рейна народы той самой германской расы своего германского языка не утратили. По этой причине согласия между этими двумя группами завоевателей-варваров достичь было трудно, поэтому разлом произошел достаточно легко. Еще более облегчил его франконский обычай, который требовал разделить королевство Карла Великого среди его сыновей. Со времен Карла Великого история Европы складывается, более или менее, следующим образом: поначалу идет история монарха и его рода, затем перипетии сражений за нестойкое первенство над королями, князьями, епископами и городами Европы, и одновременно во всей этой круговерти все сильнее и сильнее углубляется антагонизм между французской и германской стихиями. Каждый император предавался формальностям выбора; вершиной же его амбиций было овладеть Римом, этой провинциальной, отодвинутой от реальной жизни столицей, чтобы там произвести коронацию.

Вторым фактором политического разброда в Европе было непоколебимое решение римско-католической Церкви считать истинным императором не кого-нибудь из светских владетелей, но самого папу римского. К этому времени он уже был pontifex maximus; только на самом деле управлял всего лишь превращающейся в развалины столицей; хотя у него не было войска, зато у него имелась обширнейшая пропагандистская организация в лице собственных священников, разбросанных по всему западному миру; пускай он и не обладал властью над телами людей, зато в их собственном воображении именно в его распоряжении находились ключи от небес и преисподней, в связи с чем он мог оказывать значительное влияние на души. На протяжении всего периода средневековья, когда один светский повелитель пытался хитростью победить другого, чтобы сравняться с ним или превысить, чтобы, в конце концов, достигнуть наивысшего титула, папа римский, иногда храбро, иногда коварно, то заслоняясь собственными немочами - дело в том, что апостольская столица была уделом людей пожилых, и чаще всего папы правили не более пары лет пытался подчинить себе всех королей и князей и сделаться бесспорным повелителем христианского мира.

Все эти антагонизмы между светскими властителями, между папой и императором вовсе не исчерпывают всех факторов европейского хаоса. Дело в том, что в Константинополе сидел император, говорящий по-гречески и стремящийся к тому, чтобы подчинить себе всю Европу. Когда Карл Великий попытался отстроить империю, ему удалось восстановить лишь латинскую ее часть. Следовало предполагать, что между латинской и греческой империями очень скоро начнется соперничество. Только гораздо скорее началось соперничество между христианством, разговаривающим на греческом языке, и новым его ответвлением, пользующимся латынью. Папа римский считал себя наследником св. Петра, главы Христовых апостолов, и посему - главой всего христианского мира. Ни император, ни константинопольский патриарх вовсе не собирались эти его претензии признавать. Спор по одному из тончайших вопросов, связанных с догматом о Святой Троице, после жарких ссор и рукоприкладства привел к окончательному расколу (1054 г.). С этого времени греческая и латинская церкви сделались раздельными и решительно враждебными друг для друга. Поэтому в наших оценках конфликтов, которые обескровливали христианство в средние века, этот антагонизм тоже необходимо принять во внимание.