Забайкальское казачество - Николай Смирнов

Несмотря на все эти трудности и лишения, «моральное состояние отряда было превосходным», — напишет потом В.А. Апушкин, изучавший опыт действия отряда Мищенко и сам являвшийся участником Русско-японской войны.

На удивление всем, мало было больных, меньше, чем в мирное время. По свидетельству полкового адъютанта 1-го Читинского полка сотника И.Ф. Шильникова, в полку за время похода заболело и было госпитализировано не более 10 человек.

21 марта утром Ыйчжу был занят японцами, которые стремились к переправе, чтобы ликвидировать наиболее боеспособные полки русской конницы, прижатые к реке Ялу.

Ограничившись посылкой отряда генерала П. И. Мищенко на Ляодунский полуостров и Корею с целью разведки и наблюдения за противником, русское командование позволило японцам беспрепятственно высаживаться в Корее. Пассивно-выжидательная позиция командующего Маньчжурской армией позволила японцам успешно переправить войско в Корею, накопить силы и повести решительное наступление на русские войска, нанести им ряд сокрушительных поражений.

Горстка казаков, какие бы они храбрые ни были, не могла помешать этому. Надо было двинуть на Корейское побережье армию, перехватить инициативу у японцев и не дать им возможность осуществить свой план вторжения в Корею.

3. Сражение на реке Ялу

К 10 апреля 45-тысячная армия Куроки, беспрепятственно преодолев всю Корею, вышла к реке Ялу и сосредоточилась на ее левом берегу.

Забайкальская казачья бригада генерала П.И. Мищенко после выхода в расположение своих войск получила участок обороны протяженностью до 75 километров на правом фланге района обороны Восточного отряда.

Бригаде была поставлена задача: вместе с Восточным отрядом генерала Н.А. Кашталинского «сторожить эту реку и наблюдать за высадкою японских войск на берега Ляодуна», а также по мере своих возможностей задерживать высадку японцев по линии Няньчань, устье реки Ялу и на побережье Корейского заливало Бицзыво.

К этому времени из состава отряда были выведены 1-й Аргунский и Уссурийский казачьи полки, которые образовали отдельный отряд, сначала под командованием Е.И. Трухина, а потом полковника Карцева, командира уссурийцев. На этот отряд возлагалась задача «наблюдать» левый фланг района обороны Восточного отряда. Казаки получили для обороны и наблюдения участок левее позиции пехоты полковника П.А. Лечицкого.

С уходом из состава бригады двух полков у генерала Мищенко остались 1-й Читинский и 1-й Верхнеудинский казачьи полки, а также 1-я Забайкальская казачья батарея.

1-му Читинскому казачьему полку было поручено наблюдать Ялу от Кондагоу до Татунгоу, а от Татунгоу до Бицзыво эту задачу выполнял 1-й Верхнеудинский полк.

Для связи с Восточным отрядом была устроена «летучая» почта, которую обслуживала 3-я сотня читинцев, 5-я и 6-я сотни держали связь с верхнеудинцами и остальными тремя сотнями, с 1 — й Забайкальской батареей, стоящей у Эрлдагоу. В последующем эти три сотни и батарея переместились на линию Чибенсан — Мадуга — Молинза.

Болотистая местность, дожди затрудняли патрулирование между цепью постов, выставленных по реке и побережью. Все утопало в черной грязи.

До 10 апреля противник не беспокоил казаков, но уже 11 апреля к заставе 1 — й сотни Читинского полка у Тяусынгоу подошел японский катер и дал по часовому залп из десяти винтовок. 12 апреля в море появилась японская эскадра. Наблюдение было усилено. В устье Ялу стали заходить японские транспорты, которые беспрепятственно высаживали свои войска. В 16.00 взвод 1 — й Забайкальской батареи попытался вести огонь по кораблям, стоявшим у Ламбогоу, но под мощным ответным огнем вынужден был замолчать и уйти в укрытие.

На высотах у Амисана артиллеристы-забайкальцы выставили макеты орудий и чучела, обозначающие прислугу, по которым вели огонь японские военные корабли.

В течение нескольких дней японцы захватили острова на реке Ялу, а 13 апреля, создав под Тюренченом пятикратное превосходство в живой силе и трехкратное — в артиллерии, перешли в наступление. Ночью были захвачены острова Самалинду и Киури, на которых были оборудованы огневые позиции для артиллерии.

Захватив острова, японцы приблизили артиллерию на дальность действительного огня ее, кроме того, с захватом острова Киури была потеряна связь между Тюренченским участком и отрядом полковника Лечицкого у Амбихе.

Утром 17 апреля японцы начали наводить мост через Ялу. Русская артиллерия попыталась воспрепятствовать этому, но была быстро подавлена огнем японской артиллерии с острова Самалинду.

В 7.00 18 апреля 20 осадных 120 мм крупповских гаубиц и 72 орудия полевой артиллерии калибра 75 мм открыли сильный огонь по Тюренченскому участку обороны Восточного отряда. Под его прикрытием густые цепи японской пехоты начали наступление на Тюренчен, Потэтынза, Чингоу. Им противостояли 5 тысяч русских штыков, не поддержанные ни артиллерией, ни резервами из района Саходзы.

Разведка противника русским командованием организована не была — ни войсковая, ни агентурная. Бессмысленно сдвинув конницу далеко на фланги и лишив ее возможности вести разведку, генерал Засулич не смог правильно определить направление главного удара противника, ошибочно считая, что оно будет в направлении на Саходзы. Оставаясь в этом заблуждении, командующий Восточным отрядом не принял никаких мер к усилению Тюренченского участка даже тогда, когда стало ясно, что главный удар там.

Отсутствие надежной связи не позволяло организовать взаимодействие частей русского отряда в ходе боя. Не зная обстановки, роты 22-го Восточно-Сибирского стрелкового полка у Потэтынзы, не дождавшись атаки японцев, отошли на запад в горы, бросив без прикрытия 6 орудий, которые в неисправном состоянии достались японцам.

У Чингоу три пехотные роты и два орудия также поспешно отошли по дороге на Хаматан.

Отход подразделений 22-го полка позволил японцам, остановленным у Тюренченя героическими усилиями 12-го и 11-го полков, обойти левый фланг Тюренченской позиции. Прикрывая отход 12-го стрелкового полка, 11-й полк, 3-я и 2-я артиллерийские батареи Восточно-Сибирской артиллерийской бригады оказались в окружении. Продолжая охват, японские цепи окончательно перекрыли все выходы из ущелья в Хаматан. Было принято решение прорываться.

Очевидцы события с восхищением описывают эту отчаянную и героическую штыковую атаку сибирских стрелков. Вот как воспроизвел ее барон Тетгау в своем отчете: «Пулеметная рота и 1-й батальон 11-го стрелкового полка обрушили на японцев ураганный огонь (говорят, что рота расстреляла 35 000 патронов). 3-й батальон 11-го полка изготовился к штыковому удару. За третьим батальоном стали музыка (полковой оркестр), 1-я рота со знаменем и нестроевая рота от главного перевязочного пункта. Полковой священник отец Щербаковский благословил батальон крестом, и войска пошли в атаку под звуки музыки. Трижды водил он людей в атаку, пока сам не был ранен двумя пулями. На каждом шагу от ураганного огня японцев падали убитые и раненые. Не обращая внимания на потери, 3-й батальон, точно по учебному полю, стройно прошел 1000 шагов под звуки музыки для удара в штыки. Четыре раза дрогнули шеренги сибиряков, но потом выравнивались, и люди шли вперед.

Команда музыкантов из 32 человек потеряла 16, но, не отставая от батальона, играла атаку. Японцы уклонились от штыкового удара, очистили проход и отошли на север. Русские прорвались.

Подобрав раненых товарищей, сибирские полки отошли к дороге на Хаматан».

В полку из 44 офицеров 26 были убиты или ранены, 273 солдата убиты, 352 ранены, но ушли вместе с другими; 312 раненых остались лежать на поле боя, а всего 837 солдат героического 11-го Восточно-Сибирского полка из 2480 остались на территории, занятой японцами.

«Потрясенные небывалым мужеством русских солдат, японцы, обессиленные тяжелым боем, остановились на занятых позициях и наблюдали, как уходили русские. Один японский офицер стоял впереди своих солдат, приложив руку к головному убору, а солдаты кричали не то „ура“, не то „банзай“», — напишет потом военный корреспондент П. Краснов в своей книге «Год войны».

Потери обеих сторон в Тюренченском бою были огромны. Русские потеряли около 3 тысяч человек, из них 70 офицеров. Погиб отважный командир 11-го полка полковник Лайминг, но самые большие потери понесла артиллерия, которая лишилась 75 % офицеров, 67–77 % рядового состава, 21 % орудий и 84 % лошадей. Всего было расстреляно в Тюренченском бою 800 000 патронов.

Японцы потеряли (по их данным) 1036 человек. Корреспондент газеты «Дейли ньюс», осматривавший поле сражения у Тюренчена, писал, что наибольший урон японцы понесли при переходе через Ялу: «по обоим берегам лежат груды трупов. Зрелище ужасное». После боя японские солдаты с восхищением рассказывали корреспонденту о чудесах храбрости сибиряков. Поле боя осталось за противником, поэтому официальные сообщения японцев о потерях могли быть занижены. Многие тогда сходились на том, что потери японцев превысили 4 тысячи человек.