Светоч - Лариса Шубникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сидел верхом, спину прямил, а сам смотрел на нее неотрывно: в глазах пламя жгучее, а на губах улыбка широкая. Влада не стерпела, спряталась за спину Божетеха, а уж оттуда тишком поглядывала на воеводу Новоградского. Тот, по всему видно, потешался. Указывал незаметно на глаз, мол, целый.
Через малое время ропот пошел по толпе, что шевелилась опричь вечевого крыльца:
– Зверюга!
– Глянь, щерится, аки пёс!
Влада услыхала чудной рык и голос злой, яростный:
– Что уставились?! Морды лживые! Князя спихнули и рады?! Всем помщу, всех упомню, никого не забуду.
Влада вышла из-за плеча Божетеха и увидела огромного воя: шел сам-один. Волосы в косы смётаны, борода долгая и густая. Плечистый, крепкий и жуткий. Глаза бо ярые, кулачищи огромадные, а взгляд режет не хуже меча острого. Пока разглядывала Завида Скора, тот ее заприметил:
– Ядрёная! Не бойся, выйди. Приласкаю, – и захохотал страшно, дико.
– Тих-а-а-а! – Нежата голос возвысил, молчать заставил. – Здрав будь, воевода. Обскажи вече, что да как.
– Здрав будь, княже, – Глеб спешился, пошел к ступени вечевой. – Здрав будь, люд честной. Привез вам Завида Скора на суд.
– Где ватага его? – Нежата злился, и то Владка разумела.
– С десятка два ушли в леса, остальные в дружину твою вернулись, – да и Глеб осерьезнел.
– В дружину? Кто ж повелел? – Нежата голосом заледенел, брови свел грозно. – Вчера продали, а ныне оборонять Новоград порешили?
– С меня спрашивай, княже, – Глеб головы не склонил. – Моя порука. Ежели кто из них бедой откликнется, смахнешь мою голову с плеч.
Вече зашумело, то ли одобряя, то ли злобясь.
– Смахну, воевода, – Нежата положил руку на оплетку меча, глядел яростно. – Сколь крови пролили, сколь жизней отняли, и простить?
– Погоди, княже, судить, – Глеб руку поднял. – Завида свои же и выдали. Не все резали, иные обороняли. Перуном поклялись, то сам видел. Славка Рудный поручился. Когда его Сухонки щипали, так дружинные мечей не подняли. Меж себя резались.
– Рудный?
– Тут я, княже, – выехал на рыжем коне вой невысокий. – Не сдюжил бы супротив Завида, если б в его ватаге розни не случилось. Воевода правду молвит.
– Ладно. Позже про то, – Нежата задумался на малое время, потом уж молвил: – Вече, твое слово. Как с Завидом порешим?
И снова ропот по толпе, да речи тревожные:
– Чего решать, коли Завид из Скоров? – хмурился кузнец Строгой. – Нынче голос вечевой тише мыши. Все Скоры решают. И на торгу, и на вече. Крикнут пожалеть, так отпустим зверя, порешат убить – так и будет. Зачем вопрошаешь, коли все решено?
Заволновалась толпа, будто волна пошла высокая. Гул-то недобрый, недовольный.
– Правильно, Строгой! Князь только на стол уселся, а уж весь град под себя подмял. Куда ни плюнь, одни Скоры, – злобился толстяк ткач. – Вчерась с меня две деньги стрясли за место в ряду, а за что? Завсегда по деньге было? Куда вторая пойдет? Скорам в сундук?
– Паньша, ты чего мелешь? – ругался Гостомысл Скор. – Ты вон наторговал сверх меры, так делись с градом!
– Захлопнись, Гостька, – озлился Строгой. – Ты что ль наторговал меньше? Много наделился?
– А что Скоры сидят, что иные родовитые сядут, одна беда! – кричала торговка толстощекая. – Все под себя гребут, ненасытные! Сироту на стол! Чтоб безродный был да ярый!
– Листвяна, кричи на стол Чермного! – завопил дородный мастеровой. – Он изверг! Ни кола, ни двора! А вой истинный, Перунов!
Владка дышать перестала, сей миг почуяв, что беда надвигается.
– Вот и оно, Владка, – Божетех шептал тихо. – Сошлось все, сплелось. Боги молчат, на тебя указывают. Глеб супротив Нежаты, а меж ними ты, горемычная.
– Так что с Завидом, княже? – крикнул посадный с ремесленной сторонки. – Видишь, вече развалилось. Так ты и пореши.
Нежата стоял прямо, молчал. Сам бледный, взор тревожный. Влада разумела, как тяжко ему решать судьбу братову. А вот Глеб не смолчал, вышел перед всеми и молвил:
– Скор Скору не судья. Да и я не судья. А вот боги рассудят, – положил руки на опояску воинскую. – Пусть выходит Завид на бой мечный против меня. То по правде, и по справедливости.
Тишина пала звенящая. Шепотки и те утихли. Через малое время послышался крик:
– Любо!! Любо, Глеб! Пусть боги рассудят!
И покатилось волной!
– Любо!!! Любо!!!
У Владки сердчишко в пятки укатилось. Завид смеялся зверски, Нежата молчал, а Глеб и бровью не дрогнул. Стоял, будто сиял огнем Перуновым. Ведунья против воли любовалась, видела и смелость его, и силу. А промеж того и правду за ним чуяла. Потом и вовсе румянцем залилась, когда Чермный кинул на нее взгляд горячий.
– Добро! – прокричал Нежата. – Пусть боги судят. Завид, меч поднимешь?
– А то как же, братка, – ухмылялся жуткий. – Правым* выйду, так отпустишь меня на все четыре стороны. Вон ее мне с собой отдашь, – указал на Владку. – Надолго-то не возьму, бабы обузой. Вторым днем верну.
И хохотал дико, щерился псом, морщил узкий лоб. Влада вздохнула раз, другой, а потом вышла из-за спины Божетеха и заговорила, будто кто приневолил:
– Раньше времени не радуйся, Завид, – и сказала тихо, а услыхали все. – Если воевода тебя не зарубит, так я расквитаюсь.
Собрала силушку и уставилась на дикого. Тот сморгнул, попятился и едва не упал. Смешки пошли по толпе, шутки посыпались обидные.
– Нежить, – прошипел Завид.
– Волхва, – Влада едва на ногах стояла, но голову высоко держала.
Завид примолк, выпрямился и оправил широкую опояску. На Владу более не глядел, только лишь на Глеба, что вытянул долгий меч, и встал посреди стогны.
Гостомысл Скор подошел к сроднику и протянул чекан78, а потом уж отступил за круг людской, оставил в середке двоих – Глеба и Завида.
Глава 26
Пока Оська подавал щит, пока принимал доспех и рубаху79, Глеб смотрел на Владу. Та стояла за плечом Божетеха и смотрела вперед себя, будто не в явь глядела, а за мост Калинов.