Повесть о полках Богунском и Таращанском - Дмитрий Петровский

Неповрежденные трофеи снимаются и переносятся в отдельный эшелон, стоящий в тупике, а там Филя при помощи набранной им «бригады хозяйственного содействия» метит по-своему трофеи и слишком громоздкие отправляет на Киев, а что нужнее и легче — оставляет себе.

Но и самых завидных трофеев очень много. Ему приходится, почесывая затылок, с ними расставаться.

— Эх, будь у нас армия, все бы у нас осталось при деле! Людского составу не хватает для всей амуниции! И много ж народу еще задуренного: кто у Петлюры замазался, а кто под печкой сховался. Пока морду кровью не утрешь, ты с него темноты не снимешь; без того с ним не связывайся. Просто дома бабится, собачий сын, и ждет, что Филя, к примеру, совместно с папашей ему, холере, все удовольствие и свободу предоставят…

— Да не «Филя с папашей»! Что ты на себя берешь, хрен? Подорвешься, ерой ты серый, еще! А примером — тараща с папашею да Щорс с богунией!..

— И то врешь: Щорс теперь вовсе не с богунией, а с таращей, — ревниво оспаривает Филя первенство своей «таращи».

— Да ты не мели, а ставь два нули! — острит третий, отмечая крестами и нолями, куда идти трофею: в Киев или вслед за папашей, обратно в бой.

Этот день положен для роздыха Четвертого полка таращанцев — «Калининского», как здесь его называют по имени его командира, — и для приведения в порядок железнодорожного узла и для разгрузки трофеев. Другой полк — Кабулы — все еще находится в сражении, в стороне Шепетовки; он-то и поддерживает тыловой обход и удар кавалерии — сводной конной бригады червоных казаков и гребенковцев.

Собственно, никаких двух полков еще нет: полк Кабулы еще не доформирован из-за того, что постоянно находится в сражении, и состав его пока случайный, пополненный временно сведенными частями других полков» Девятого и Десятого, но Боженко уже со Жмеринки назначен бригадным, и ему поручено развертывать свой Второй Таращанский полк в бригаду, и прежний Второй Таращанский полк называется теперь Четвертым.

Для пополнения этой бригады он и послал «месте с Щорсовым посланцем своих ходоков не только к Кочубеям на Черниговщину, но и к себе на Киевщину — в Таращу, к старому приятелю Гребенко, в Золотоношу, в Канев и другие партизанские места — за добровольцами.

По сведениям, добытым Щорсом от взятых им атаманов и генералов, и проверенным сообщениям своих разведок, разбиты наголову Черноморский и Заднепровский корпуса Петлюры. Остается еще Шестой, который и сопротивляется у Новоград-Волынска и Шепетовки,

Взято среди прочих трофеев двенадцать бронепоездов противника, из которых четыре в полной исправности и два — с небольшими повреждениями орудий. Два бронепоезда свалены под откос. Их неповрежденные части пригодятся для починки остальных — и над опрокинутыми броневиками копошатся бойцы, артиллеристы и слесари.

Самое главное сейчас для армии — обувь. И таращанцы без церемонии разули пленных и обулись сами. Пленные едут в Киев в тряпичных обмотках, в лаптях и в деревянных башмаках — «христосиках». Обувь в эти дни весенней распутицы чуть ли не дороже патронов, потому что «обутый боец и штыком пробьется, а разутый и при орудии — пешка», — как говорит батько, заботящийся о бойце больше всего. Товарищи, в зависимости от обстановки и характера случая, сами проучают обувных барахольщиков.

ПОД ШЕПЕТОВКОЙ

Щорс вместе с батьком целое утро изучали положение на фронтах. Косым клином врезалось наступление в разломанный неприятельский фронт. Противник отступал по всем линиям железных дорог.

Справа от Коростеня па Житомир выдвинулась богунская бригада. Слева — надо сейчас ударить на Новоград-Волынск и, соединенным кулаком разгромив неприятеля в этой точке, разойтись на Ровно и Шепетовку,

И назавтра Щорс решил наступать сам в сторону Житомира кавалерией Пятого полка, при поддержке броневика, сбросить неприятеля с житомирской линии и преследовать его от Житомира на Ровно по Брест-Литовскому шоссе. А батько должен пойти через Высокую Печь и Барановку на Новоград-Волынск, так как Кабула согласно приказу изменил свое направление и пошел сегодня же по линии железной дороги к Шепетовке — на поддержку и закрепление флангового удара кавалерии.

Под Новоград-Волынском сдалась батьку, перейдя с оружием в руках на сторону красных, галицийская бригада Овчаренко. Сам Овчаренко подъехал и, салютуя батьку саблей, заявил, что он отлично помнит и его и Дениса Кочубея; он помогал Кочубею еще в Городне, до подхода таращанцев, разоружать гайдамацких генералов Иванова и Семенова, был в штабе у батька, на заседании в селе Жабчичах, в качестве делегата перед занятием Городни. Тогда он вынужден был отступить от Городни, не имея полномочий атамана Палия на соединение с Красной Армией; он еще не понимал, дескать, многого, но теперь, приглядевшись ко всему, решительно и бесповоротно переходит на сторону красных войск.

— Оружие Кочубеево увез? Помню! — отвечал ему батько. — Вам стало способно сдаваться, когда я вам морду набил до второго пришествия. Что-то я тебя в своих особых знакомых не приметил. Ну, да ладно, не разоружаю — посмотрим! Но если вы, стервы, измените еще раз, не будет на вас пощады, всех вас порубаю дочиста.

Батько захотел лично переговорить с перешедшими стрельцами галичанами, и для того устроили специальный митинг в Новоград-Волынске.

Он объяснил им советскую политику и сказал, что Красная Армия стремится освободить свою родину от угнетателей и что она протянет руку всякому угнетенному народу, который захочет своего освобождения и обратится к Красной Армии за помощью, что ему уже давно жалко было уничтожать обманутых галичан.

— Вы ж наши браты украинцы, — говорил батько. — Добро пожаловать! Побачим, як вы будете быты того пана-шляхтича, що хоче заполониты народ украинський! Часть галичан — кому охота — будет передана в богунскую бригаду, а часть останется при мне, при таращанской бригаде.

Галичане кричали: «Слава!» Но батько с таращанцами, перекрикивая галичан, заставил их кричать: «Ура!»

— Вашей петлюровской «славы» нам не надо, — сказал батько. — Мы уже бачили, яка то ваша «слава»! Быты эту проклятую петлюрню, быты шляхту — ото ваша слава!

Овчаренко ссылался на галицийский повстанком: мол, было от него воззвание к частям и обращение лично к нему и другим командирам, что надо ждать на днях перехода на сторону красных и других галицийских частей. Он называл при этом номера и назначения этих частей, их численность и местонахождение.

Все же у бойцов и у самого батька осталось впечатление, что не было настоящей искренности в этой добровольной сдаче, и разошлись с митинга таращанцы и их командиры с чувством настороженности к новоявленным «побратимам», как называли себя сдавшиеся.

Кабула должен был выступать с двумя таращанскими батальонами и Девятым полком к Ново-Мирополю на смену отошедшему временно в резерв Калинину и развивать начатое последним движение к Шепетовке. И ему, как Щорсу и Боженко, ввиду прошедших победоносных боев и взятых огромных трофеев, казалось, что враг не только сломлен, но и разбит и что будет легко разгромить его у Шепетовки.

Однако это было не совсем так. Группа петлюровских войск у Шепетовки была центральной; здесь находились и резервы.

У Полонного, у речки Хапоры, столкнулся с противником Кабула. Несогласованность действий ударной бердичевской группы, оторванной от фланговой кавалерийской, не дала возможности одновременно произвести окружение и дать бои с полной координацией действий. И только стихийно потом сложилось так, что этот бой был все-таки выигран. Большую роль в этом сыграло моральное превосходство красных войск.

Враг чувствовал себя как в мышеловке, а у страха глаза велики. Враг преувеличивал количественную силу наступающих, так как они действовали как бы все вновь и вновь набегающими волнами — по щорсовско-боженковской тактике обязательного роздыха и смены в бою.

Ночью Кабула с боем занял Полонное. Утром конница противника, поддерживаемая сильной пехотой, стала обходить красные части с запада. Ее движение было сначала принято ночными разъездами за движение нашей рейдирующей конницы. Но когда враг пошел в наступление, Кабула понял свою оплошность.

Спасло Кабулу еще то, что часть Пятого кавалерийского полка, случайно задержавшегося до отхода на житомирскую линию в Чуднове, была повернута Щорсом вслед Кабуле, и он мог теперь защищаться ею с правого фланга, откуда обходил неприятель кавалерией.

Неприятель, чувствуя свою погибель, шел в последний бой, произведя колоссальные разрушения по линии Шепетовки. Он гнал на Полонное пустые эшелоны и сам разбивал их своими бронепоездами, баррикадируя путь нашим бронепоездам и эшелонам.

Кабула, спокойно работавший саблей в рубке с неприятелем и в самом горячем бою, тут рассвирепел.